Дельгадо вопросительно посмотрел на него.

- Это из старого романа одного франко-ацтланца, «Три воина-ягуара», - объяснил Кромлех. – Слова одного его героя, тайного христианина. Хороший роман, правда, не совсем о том, о чем ты говорил.

- И что это значит? – спросил маг.

- Бог – просто Бог, потому что непостижим, - проговорил Евгений. – Но Он еще и благ. А мир постижим, но он – дьявол. То есть, не-Бог. То есть, не-благо.

- Нет-нет, - запротестовал Дельгадо, - я совсем не про это. «Плохое» и «хорошее» - ложь, Бог – ложь. Тональ, по большому счету – тоже ложь. Правда – нагваль.

- Однако и правда – это тоже ложь?.. – остро посмотрел на него Евгений.

Антонио не ответил и молчал несколько секунд. Потом яростно посмотрел Евгению в глаза.

- Ты – Прохожий, Кромлех, - негромко сказал он.

В голове Евгения вдруг раздался призрачный крик, и ему показалось, что он его уже когда-то слышал:

- Ненго! Мембрана!

Это было наваждение в сонном наваждении, и оно сразу же исчезло, да так, что полностью выветрилось из памяти Евгения. Зато он вдруг понял, что Дельгадо в кои веки говорит правду. Он, Кромлех, действительно, Прохожий. Что бы это ни значило.

- Ты хочешь сказать, - медленно спросил он, - что мир, в котором мы сейчас... наш мир... он изменен... Прохожим?..

Дельгадо пожал плечами.

- Откуда мне знать. Я же не Прохожий, а просто видящий...

- А... Прохожий сам изменяется в созданном им мире? Или остается тем, кем был?

- С какого бока посмотреть, - неопределенно проговорил маг. – Конечно, судьба Прохожего в новом мире, наверное, тоже может измениться. И внешность. И мысли. И чувства. Но ведь это всего лишь варианты одной личности – какой она могла бы стать, если бы... Это цикличность, понимаете?

Теперь плечами пожал Кромлех.

- Представьте себе бусы, - начал объяснять Антонио. – Они состоят из нити и шариков. Бусы – это целостность и индивидуальность. Но ведь и бусинка – тоже целостность и индивидуальность, каждая бусинка. А связывающая их нить – силовая линия, поток однородной энергии. Мы называем это «циклическое существо». То есть, фактически, каждый видящий – это некая множественная личность. Не только Прохожий – любой сильный маг может создать свой дубль, и другой, и третий... Но в совокупности это все равно будет единая личность. При этом каждая такая «бусина» - личность мага – способна еще создавать собственные автономные копии. Мы называем их дублями. Так что от каждой «бусины» в этом «ожерелье» могут идти еще и «подвески»...

- То есть, имя вам – легион... – заметил Кромлех.

- Имя НАМ легион, - с любезной улыбкой поправил Дельгадо.

- Я не чувствую себя «видящим», или «Прохожим», или кем вам там угодно... – упрямо набычился Кромлех.

- Однако вы им являетесь, - мягко возразил Антонио. – И знаете это. Все ваши исцеления руками, предвидение событий, странные сны – вроде этого... Мы знали о вашем существовании давно, но лишь после выхода вашего романа нам стало ясно, что вы не просто нагваль, а Прохожий.

Кромлех похолодел.

- Вы хотите сказать, что я могу сделать мир из своего романа существующим на самом деле?

- Скорее, вы сделали мир вашего романа несуществующим... – покачал головой Дельгадо.

- Но каким образом?

- Есть способы... Есть точки входа, трещины между мирами, места, где бытие истончается и дает возможность отдельным личностям просачиваться в иное.

«Ненго! Дверь! Мембрана!»

- Вы хотите, чтобы я все вернул на место? – спросил Евгений после довольно долгого молчания.

- Нет, ни в коем случае, - затряс головой Дельгадо. – Напротив – вам придется сделать это еще раз.

Все смешалось в сознании Евгения. Он слышал голоса на многих языках, даже тех, какие не звучат в этом мире, но понимал их. Он видел пейзажи, которые не могут принадлежать этому миру, этому времени, даже этой планете. Он видел грандиозные развалины под чужим небом и гомонящие города там, где теперь были мертвые развалины. Он видел Град под водой и существ, которые в нем обитали. Он видел грандиозную светящуюся разными огнями дорогу, идущую в вечность. Она часто разветвлялась на множество путей. И на каждой развилке стоял он – Евгений Кромлех. Он одновременно видел множество вариантов одного события, и для него все они были равнозначны. И он знал, что все созерцаемое им – не галлюцинации, а правда. Это было настолько невместимо в одно человеческое существо, что, если бы он не спал, то сошел бы с ума.

И еще он видел, что Дельгадо наблюдает за ним, и в его светящихся глазах была не только привычная насмешка, но и глубоко скрытый страх. Ацтланец непроизвольно потирал шею и вообще был, похоже, несколько растерян.

- Да, впечатляет... – тихо произнес он, наконец. – Не думал, что увижу такую мощь... А вы ведь еще и не умеете ею пользоваться.

- Ты говорил, что я уже делал это, - хрипло ответил Кромлех.

Последние секунды потрясли его.

- Да, - кивнул Дельгадо, - то есть, мы так предполагаем. Но даже если и так, это делал другой ты, с иными судьбой и жизненным опытом. А тебе теперешнему все это еще предстоит.

- Я не хочу! – решительно ответил Кромлех.

- Мы все не хотим подчиняться неизбежности, - кивнул Дельгадо.

Кромлех содрогнулся, увидев, что эта фраза была написана в воздухе черным и отливала сталью.

Евгений почувствовал, что ненавидит зловещее существо перед ним, ему захотелось накинуться на него и рвать голыми руками, хотя он понимал, что во сне это бессмысленно. Однако неизвестно, на что бы он решился, не подними вдруг Дельгадо беспокойно голову.

- А вот это нехорошо, - бросил он. – Вот этого нам сейчас совсем не нужно.

И исчез. А Евгений проснулся. Он сразу понял, что вновь пребывает в реальном мире, и мир этот очень враждебен. Двери сарая были снесены, видимо, взрывом, а на соломенном полу испускал удушливые клубы дыма какой-то предмет.

Вскрикнула Илона.

«Газ!» - понял Кромлех. Пистолет уже был в его руке, и он стрелял в возникшие за клубами в проеме двери смутные фигуры. Но длилось это недолго – удушающий запах заполонил все вокруг, и настал мрак.

Благой с Езоэевели. Эгроссимойон, около десяти миллионов земных лет назад

Паузы в речи Хеэнароо были не признаком неуверенности, а подчеркивали важность темы. Поэтому Благой молча ждал продолжения.

- Сквозь Нэон-гоо не одни люди лишь шли, – сказал, наконец, Хеэнароо. – Эгроси некоторые – мало таких, но тоже Прохожие есть.

Нечто подобное Кромлех и раньше предполагал, хотя, почему-то, это ни разу не всплыло ни в его разговорах с учеными, ни в воспринятых им книгах.

- Не любим мыслить об этом, - сказал Хеэнароо, похоже, прекрасно видевший посторонние мысли Евгения. Эгроси с детства учились вести разговор так, чтобы сохранять в тайне от собеседника не предназначенные для него мысли. Благой тоже этому учился, но слишком часто ментально «протекал», что характерно для молоди эгроси и взрослыми воспринималось со снисхождением. Впрочем, бОльшая часть его «земных» мыслей его здешним собеседникам была просто непонятна.

- Потому и о чужих не печалуемся, - продолжал эгроси. – Это у нас жизненная потребность почти.

- В вашем мироощущение, насколько я понял, сильна жажда стазиса, - заметил Кромлех.

- Так, - поморгал собеседник. – Она вечная. Вернее, вечен страх потери его. Но после Дня гнева это как мания. Сотни наших философов и теологов доказывали, что Ужас родился, когда великие древние нарушили стазис, немыслимого возжаждав.

- Чего?

- Кто знает... Может, гармонии. Запретно вкушать гармонию круга. А древние молились Яснодеве о том. Она жертв не алчет, потому не стали их приносить имперцы. Но не Яснодева хранит ведь стазис – Аделинаам, а тому кровь потребна. Вот и молот обрушил голодный владыка.

У Кромлеха вдруг появилось смутное воспоминание о чем-то здесь прочитанном... Какой-то обрывок информации, почти намек. Имя в исторических хрониках. Не имя даже...