Отец всегда был на работе. Платили мало. Физический труд терял свою ценность с каждым годом. Нужно было менять сферу деятельности. Мой отец, к сожалению, из тех, кто не любил или, скорее, не хотел искать новые пути. Скрыть это нежелание в глазах матери и меня становилось сложнее. В маленьком городке все друг друга знают. Были те, кто как отец работали на той же должности с таким же окладом и при том же семейном положении. Только почему-то жили они лучше, чем мы. Отличие, конечно, было, но не в работе, а в самих людях. Со стороны эти люди динамичны, бодры духом, в чём-то азартны. Такие всегда находили возможность для дополнительного заработка. Одним словом – крутились как могли. Лично у меня такой подход вызывал уважение. Не в том, что у них всегда были деньги, а в том, что эти люди не унывают – с такими не пропадёшь.

Иногда мама очень аккуратно, издалека, спрашивала папу, почему бы ему не следовать их примеру? Ведь руки на месте, многое сам умеет. На что у отца был один ответ:

– Я унижаться ни перед кем не собираюсь. Кому нужно, пусть сами обращаются. И вообще. Мало денег? Иди и сама найди работу прибыльнее, а то трудишься прачкой за гроши и меня учишь. Если не нравится, можете хоть сейчас собирать манатки и идти к своей мамочке. Мне без вас легче будет.

Отвечал он всегда крепким матом через слово. Виноваты были все и каждый, только не он сам. По его мнению, он никогда ни в чём не был виноват. Мама по натуре человек покладистый, с мирным характером. После такого ответа она не вступала с ним в диалог. Максимум, на что её хватало, это всплакнуть и обидеться на некоторое время.

Я же не мог проглотить и тем более забыть весь этот поток негатива и сквернословия в наш адрес. Эта отрицательная энергия, как яд, отравляла изнутри. В такие минуты про меня вовсе забывали. Никто не интересовался, как и что я чувствую. Отец будто специально делал это на моих глазах. Мол, посмотри, меня должны все бояться и слушаться. Я сильный – так поступать правильно. Но мне что-то подсказывало – это не так, такое поведение недостойно мужчины.

С приходом кризиса скандалы дома участились. Если бы не крепкое хозяйство бабушки, не знаю, чем бы всё это закончилось. Денег не было. Был период, когда мы не могли купить одежду, средства личной гигиены. Тогда я впервые научился штопать носки и нижнее бельё. Нового не было, а за потертости ругали. Вместо зубной пасты приходилось использовать мыло. В школу ходил в изношенной, но чистой одежде. Хорошо, если она была по размеру, что было довольно редко. Обычно вещи донашивались за кем-то.

Помню, как у отца появилась подработка. Я обрадовался. Наконец-то, мы сможем позволить себе необходимое. Но глава семьи быстро нас отрезвил, сказав: «Весь дополнительный заработок откладываем на покупку машины». Конечно, в то время было престижно владеть автомобилем. Но ведь мы не доедаем и ходим непонятно в чём. Более того стояли морозы, а я хожу в двух свитерах под тонкой ветровкой.

Не знаю, почему так… Самое смешное, что на машине редко куда-то выезжали и то со скандалами, потому что нужно заправляться. Так машина и сгнила… Зато шрамы от операции на горло и хронический ринит останутся до конца моих дней.

Школа то место, где всё про всех знают. Учителя понимали сложившуюся обстановку, потому что сами находились в том же финансовом положении. Чего не скажешь про некоторых учащихся. Были такие, у которых родители стояли более-менее крепко на ногах. Они могли обеспечить своих детей одеждой и положить пару конфет в карман. Чаще всего, именно эти дети издевались над малоимущими, прилюдно высмеивая дырку в штанах или расклеившийся сандаль у бедняги. Зачинщиками в основном были девочки. Парни относились к этому попроще, с пониманием.

Много всего обидного было. Что-то, конечно, позабылось. Этого и так достаточно, чтобы понять обстановку, царившую изо дня в день.

Наверное, где-то здесь и закончилось моё детство. А было ли оно в привычном его понимании? Если и было, то максимум лет до семи. Эти года я могу описать двумя цветами – чёрным и серым. Если сравнить, какого цвета было больше, не задумываясь отвечу – чёрного. Грустно… Детство должно быть цветным.

Хотелось многое исправить. Начать с отношений в семье, чтобы они стали тёплыми, доверительными. Я считал, если наладить связь в семье, все тревоги и проблемы разрешатся. Они, конечно, никуда не денутся, но преодолеть их станет проще. Во-вторых, найти выход из затруднительного финансового положения. Я даже был готов на подработку, чтобы хоть как-то помочь своей семье. И первое, что пришло в голову из доступных вариантов – сбор цветного металла. Этой идеей я поделился со своим одноклассником Юстасом, который поддержал меня. Так день за днём набегала пусть и небольшая, но определённая сумма. На пустое я никогда не тратился. Всегда старался купить нужное для семьи. Продукты, например, или что-то на день рождения родителям. Однако одобрения с их стороны в этом деле не получал. Вероятно, подобная подработка унижала их честь. Или сами понимали, что не в силах прокормить нас. Я никогда об этом не спрашивал, но чувствовался безмолвный негатив с их стороны. Дело своё я не бросал. Деньги не прятал. Зная о том, что они у меня есть, мама всегда пыталась найти им полезное применение, например, купить обувь или носки. Деньги не отбирали, нет… Просто я не мог позволить себе сладость или безделушку. Обязательно скажут: «Ну и зачем ты тратишься на эту ерунду?»

Меня всегда это огорчало. Ну почему я не могу купить на свои деньги то, что хочу? Почему? Так было заведено. Пока я жил в тех стенах, не было смысла сопротивляться.

Сбор металла сплотил меня и Юстаса. Процесс добавлял азарта в наши прогулки. Это скорее походило на игру «кто больше соберёт». Наше совместное дело не было главным в отношениях. К тому же заниматься этим круглый год мы не могли. Зимой наш доход сводился к нулю. Мы не огорчались, напротив, с нетерпением ждали весну. Планировали неизведанные маршруты, ставили новые цели. Мы стали настоящими друзьями – ходили друг к другу в гости, играли, даже построили дом на дереве. Особенностью нашей дружбы являлось то, что не было нужды соревноваться, что-то доказывать, притворяться.

Когда Юстас начал курить, я не отговаривал его, а он не заставлял заниматься тем же. Мы решили – это личное дело каждого. Для нас это было важно. Никто не посягал на интересы друг друга или привычки, которые могли идти вразрез с нашими общими понятиями.

Юстас любил животных, в особенности лошадей. Он даже ходил на конную секцию, где ухаживал за лошадьми, катался и отрабатывал упражнения. Я не понимал его. Не мог разделить чувств к этим животным. Этот факт не портил нашей дружбы. Несомненно, любовь к лошадям занимала особое место в его сердце. Порой Юстас восхищался и рассказывал о них так, как никогда не говорил о своих близких. Даже здесь он не настаивал заниматься тем же, чем и он.

Характер у моего друга был жестковат. Возможно, это собственная защита. Его грубость была только внешней, в глазах тех, кто его плохо знал, для чужаков. Для близких он совсем другой. Юстас тот человек, который пожертвует своими делами ради тех, кто ему дорог. Эмоции свои он держал при себе. Если бы не наш общий знак зодиака, я бы не догадывался об истинных переживаниях в его сердце. За исключением одного дня, когда я перестал сомневаться в его чувствительности.

Осенним днём по первому тающему снегу я шёл за Юстасом прогуляться. Постучал в окно его комнаты – тишина. Постоял пару минут у входной двери – постучал снова. Никого. Обычно в это время он дома. Я не стал докучать – и как только развернулся, в доме послышался шорох. Дверь открылась, на пороге стоял Юстас и смотрел на меня красными, заплаканными глазами.

– Что случилось? – удивленно спросил я.

– Собака заболела… – ломаным голосом ответил мне друг.

– Беда… Поправится, не переживай, – поддержал его я, протягивая руку для приветствия.