— Нет, — согласился мужчина, — но было. И ты знаешь, было. И что-то такое… — он погладил большим пальцем подушечки указательного и среднего, пытаясь подобрать слова.
— Сильное. Тут было такое поле, шеф, а теперь всё исчезло. Э… Старший Аврор Поттер, а вы как себя чувствуете?
— Да в порядке, я, Линг! Разойтись, оценить обстановку. И чтоб отчёт был толковым!
Ничего ребята, конечно, не нашли, только Поттера не отпускало понимание, что это было не видение. Не иллюзия. Не мог он так… Обмануться. Не могло всё это быть фантазией или мороком… Путник… Малфой… Его прошлое и такое близкое настоящее… И только одно заставляло продолжать попытки в это поверить — то, что сказал ему Драко в самом конце. Это правдой быть никак не могло. Это был бред. Такой… Очень тонкий, изящный обман в его голове… Потому что сейчас Малфой вёл себя, как обычно. Быть может, чуть резче.
Они вернулись в Аврорат ни с чем. Мысли в голове вращались медленно, устало. Было не так поздно, но казалось, будто всё произошедшее случилось в реальности, потому что сил не было никаких. Хотелось спать, но рабочая кутерьма закружила его в своих бесконечных свистоплясках. «Тот ещё балет» — выразился Малфой о его взаимоотношениях с Главным Аврором, и Поттер понял, что скучает по нему. По их разговорам — простым и не очень. По их тишине. Да, у них была тишина. «Их». И, видимо, у Поттера совсем потекла крыша, но всё казалось пустым и каким-то тусклым. Будто он смотрит на свою жизнь и происходящие в ней события через грязное заляпанное стекло. Это ощущение «междомирья», Поттера всё никак не отпускало. Ровно до того момента, как он увидел, насколько Драко голоден.
Провести обед хотелось в одиночестве, его не оставляла надежда, что вот, ещё один вдох, и всё встанет на свои места. А воспоминания о Малфое привели Гарри в «Старый як». И там, у барной стойки, делая заказ, он краем глаза уловил знакомую макушку. Аврор сидел за столом, склонившись над тарелкой, и ел так, будто неделю голодал. Примерно так же ощущал себя Поттер. Голодным, уставшим и диким. Неприкаянным, что ли… Паззл в голове складывался нехотя, медленно, будто трансформация неопытного оборотня — отвратительно, болезненно, но неотвратимо. По секундам, по щелчкам становились на место нужные выводы. Первое — Малфой не сразу вспомнил о палочке. Привык. За те часы, что они провели вместе, палочка стала почти бесполезна — каждая мысль была осуществима. Каждая. Второе — Малфой высушил свою одежду. Закусив губу от боли — теперь Гарри был уверен в этом, — он высушил свой мундир после той волны, странной холодно-горячей воды. Третье — он применил магию, которая тёплым вибрато отразилась в Гарри, тем самым, что он ощущал тогда, в момент странного порыва поддержать, помочь, наполнить. Малфой воспользовался его магией, магией Поттера, потому что свою совсем истратил. Досуха. На его — Поттера — защиту. Четвёртое — он был голоден и истощён. Не за те несколько рабочих часов. Малфой был там. С ним. Он был с ним, и его руки согрелись, наконец, в этом чёртовом Лабиринте. И это Малфой сказал ему, что…
Что он ему сказал? «Я тобой живу» Это… Это был удар под дых, потому что даже сейчас, спустя несколько часов, он не мог до конца поверить в то, что услышал. Потому что этого признания он не ожидал. Он думал, что Малфой благодарен. Что он чувствует себя обязанным. Долг жизни. Мэнор. Мать. Что угодно. И это глупое сравнение с Селвином. Он не это имел в виду, не это… Он думал про статус крови. Он думал про волшебство. Про магию. Не про чувство. Слово «любовь» в голове не укладывалось. Это была не она. Любовь совсем другая. Она. Другая. Это не больное отражение в глазах, не сжатые зубы, не печаль на кончике языка. Это… Счастье, улыбка. Любовь совсем другая. А у Малфоя. Блядь. У Малфоя к нему чувство. Тяжёлое. Глубокое, с корнем проросшее — это видно. Мрачное. И очень опасное. «Я тобой живу»… Интересно, почему именно это делало Драко слепым? Ведь Гарри видел его. И улыбку видел.
Зачем Малфой вообще вернулся? Зачем? У него же карьера была такая, что… Что Поттеру и не снилось. И это правда была, там, в коридоре, он сильнее. Так уж сложилось… Поттер удачливее, и силу свою использует будто вполовину. Потому что на износ давно уже не приходилось… А Малфой. Он всё время будто на грани.
Столько вопросов на языке вертелось. Но задался один. Гарри и сам не понял, как оказался у его столика. Но вот он стоит, не решаясь присесть. Но руки трясутся, и он опускает ладони на дерево, наклоняется низко-низко, предвосхищая и хищный, надменный взгляд и скептический тон, и всё, всё, чем Малфой попытается его обмануть.
— Почему «Посланник», Драко?
По глазам Поттер видит и немой диалог с самим собой, и попытки возразить, и прикинуться идиотом, и страх, тот, который настоящий. И Малфой понимает, что нужно просто ответить. Как там, в Лабиринте. Но он молчит, всё ещё пытаясь найти выход. Только он его уже нашёл. Осталось только признать это и сделать шаг.
— Почему не «Путник»? Чей же это был Лабиринт? Мой или твой? — Гарри продолжает осторожно. Он тоже устал. Он тоже голоден. Он тоже… Не понимает многое.
— Потому что Посланник имеет цель. А Путник только путь. Что же до Лабиринта… — Драко смотрит на него снова. Так, как смотрел там, внизу. Открыто и больно. — Поешь, Поттер. А я отвечу на твой вопрос… Я обещал.
Гарри ел осторожно. Зверский голод очень быстро сменился не менее зверским желанием смотреть в ответ. Наблюдать за робостью, за злостью, за миллионом эмоций в глазах Драко. Как можно их так мастерски скрывать? Так много всего они говорят… Больше слов.
— Лабиринт… Ты спросил про Посланника… Лучше начать с этого. Сам по себе Лабиринт не возникает. Это метод, способ, попытка магии, которая смогла сохранить себя, найти свое новое воплощение. Ты так часто задавался вопросом о чистоте крови… Только едва ли найдётся хотя бы сотня волшебников, которые ещё знают о том, что изначальным всегда, всегда, слышишь, Гарри, была не родословная сама в себе, как у скаковых лошадей у магглов. А чистота намерений. Почему выбирали мужей и жён, почему заботились об их происхождении? А ответ ведь банален… Яблочко от яблоньки… Если в семье, в роду были хорошие люди, если воспитание, традиции, знания проносились сквозь года, то этот союз мог бы создать нечто прекрасное. Сделать мир лучше руками своими и своих потомков… Страсти человеческие всегда были присущи нам… И да, нужно уметь ими управлять, но и сердце свое нужно слушать. А иначе ты превращаешься в бесчувственную ледышку. И не можешь принять верное решение… Этот баланс так трудно соблюсти… Поэтому и есть традиции. Со временем непонятные и непонятые. Как полотно Селвинов… — Драко замолчал на минуту. — Так вот, те, кто описывал Лабиринт, всегда говорили о Пути. О разных направлениях, которые им приходилось выбирать. И многие просто шли… Делали выбор, шаг за шагом, поворот за поворотом. И иногда, даже найдя выход, продолжали и дальше просто идти. Обретя что-то, или нет. Но я читал и о другом описании… Когда весь Лабиринт волшебник прошёл в компании незнакомца. Он их описывал, как разных людей, но я уверен, что все они были воплощением одного. Посланника магии. И в беседах, в воспоминаниях, в… В простом общении этот волшебник, он изучал себя, понимал себя, своих предков. Свои прежние решения. Прощал себя… И вышел он основоположником нового рода. Сильного. Благородного. И я заметил, что те, кто говорили о Путнике, они… Они взяли крупицы. Потому, что Лабиринт воспринимали, как путь. Путь в себе, путь ради пути. Но я отвлёкся, Гарри… Ты спросил, чей это был Лабиринт. И ответ простой и очень, очень сложный для меня, Гарри… Я очень надеялся, что у меня будет больше времени. Что ты не сразу поймёшь мой блеф… Что я смогу что-то изменить… Но от себя не уйдёшь… Ни я. Ни ты… Поэтому просто услышь это. Или предпочтешь дойти до этого самостоятельно?
— Малфой… Ну что же с тобой так сложно?!
— Этот Лабиринт был наш. Общий, Гарри… Вот и все…
— Наш…
У Поттера перед глазами пролетели те часы, что они провели там, в этом странном месте вне времени и пространства. Каждое испытание, каждое было общим. Он что-то понимал и чему-то учился. Но и Малфой тоже. И Гарри было интересно, что же происходило в голове у Драко в те моменты. Чему учился он?
