Поттер хотел уже спросить об этом, но стол оказался пуст. Малфой ушёл. Обед подошёл к концу, но в офисе на столе его ждал сюрприз.
«Поттер. Я прошу об отставке. Надеюсь, ты сможешь удовлетворить моё требование немедленно… Уверен, ты понимаешь правильность этого решения.
Я не ответил тебе ещё на один вопрос. Почему я не могу слышать, как ты называешь меня по фамилии. Потому что помню, как звучит моё имя из твоих уст. И это звучание так выбивает меня из колеи, так сильно отзывается во мне, что я просто не могу нормально думать. Не могу нормально работать. Забываю, как нужно дышать… А такой аврор на службе ничего хорошего не принесёт. Но и слышать твоё «Малфой» больно. Больно, потому что каждый раз душу рвёт надежда, что все могло быть иначе. Что это «Малфой» могло стать «Драко»…
Я надеюсь, что ты прошёл этот путь не без пользы для себя. Что даже если магия Селвинов тебе не ответила, ты многое понял о себе. И увидел, наконец, какой ты. И увидел дорогу, по которой хочешь идти.
Спасибо тебе за это время. Спасибо за то, что отказался подать мне руку тогда, в детстве. Я не понял бы всей ценности твоего рукопожатия. Спасибо тебе, Гарри.
Твой, Драко Малфой.»
— Старший Аврор Поттер, извините, а вы не знаете, где Малфой? Я ему проставу должен… — Макгаррет засунул голову в щель в двери, нагло врываясь в уединение начальственного кабинета.
— В отпуске, Рурк. В отпуске. Давно пора…
— Так… Очередь же…
— В отпуске, я сказал, — рявкнул Поттер, а потом дверь звонко хлопнула от его неожиданного выброса.
— Какого хрена, блядь, Малфой?! — взревел Поттер и хлопнул по столу. Тот раскололся на две части, роняя на пол и фотографии, и отчёты, и тяжёлую чернильницу с пером. У него внутри что-то рвано трепетало, вот-вот готовое оборваться. — Ну, нет! Я тебя просто так не отпущу…
========== Просьба ни о чём ==========
Найти Малфоя оказалось очень просто. Всего лишь взять в отделе кадров его адрес. Квартирка была маггловская. Очень милая. Чем-то напоминала квартиру Гермионы. Выбитая дверь немного портила уют, но взгляд наткнулся на картину по шёлку, и Поттер понял, почему это место напомнило ему о подруге. Она увлеклась письмом по шёлку, покупала тушь и перья, и, видимо, подарила Драко одну из своих работ. Внизу была надпись: 5 июня. Воспоминания о личном деле дали понять, что это был его день рождения. Так они с Герми всё же подружились…
Хозяин квартиры нашёлся в комнате. Тут собственно и была одна огромная комната, разбитая на зоны. Малфой валялся на диване, его чемоданы были упакованы, но сам он был в нетранспортабельном состоянии. Он спал. А возле его ног валялась бутылка Огденского. На нём виделась витиеватая надпись: «С днём рождения, Поттер!». Так и не подарил…
Поттер и сам устал. Он потратил непростительно много времени, чтобы просто найти адрес своего же работника. И ещё не ожидал, что простая Бомбарда так сильно его утомит. Он бы и сам прилёг рядом, только желание вытрясти всю правду из Малфоя гнало его вперёд к свершениям. Когда же он понял, что тут или долго, упорно и безуспешно, поскольку аврор пьян, или с Отрезвляющим, но это как-то нечестно и грустно — портить такое хорошее опьянение, то решил, что может немного отдохнуть. А если подумать лучше, то просто Малфоя пожалел. Тот ведь устал не меньше. И пусть кровать у Драко оказалась страсть как хороша, прям чудо…
Он отрубился сразу после этой мысли.
Поттер приноровился к темноте, и уже довольно долго шёл по подземелью. Сырому, мокрому, и почти бесконечному. Однако впереди было что-то вроде двери, или поворота, поэтому Гарри упрямо делал шаг за шагом. И достиг конца коридора — перед ним была лестница наверх. Тоже тёмная, узкая, смутно знакомая. Когда он преодолел последнюю ступень, его накрыло понимание — он в Мэноре. В том огромном зале, где пытала Гермиону сумасшедшая Лестрейндж. В том зале, где она же убила Добби. В том самом зале, где Драко его «не узнал».
Повсюду была кровь. И он — Гарри — знал, чья она. Знал, откуда вот этот потёк на стене — это отец разозлился на егеря и ударил его набалдашником трости. Откуда эти брызги на шёлковых обоях — уже потемневшие, давние. Это Темный Лорд забавлялся над маглорождённой девочкой. Жестоко забавлялся, больно, страшно. Швырял её об стену, и никогда ему не забыть хруст детских костей, ломающихся о камень. Почему здесь, в углу, взрыт паркет — вонь от загнившего трупа стояла такая, что никакие чары не могли её убрать, а домовиков в этом доме больше не было. Они первыми попали под удар. Они, и птицы, и животные из подворья. Это… Было больно вспоминать… Свёрнутые шеи, запах палёных перьев от заклинаний, отвратительный смех и стоны, вечные стоны, которыми эти стены были пропитаны до сих пор. Здесь дышать было больно. Здесь на каждый сантиметр некогда величественного зала смотреть было больно. А потом он зачем-то поднялся в комнаты. Он поднялся в свои комнаты — и по мыслям ударили воспоминания. Вот он, лежит на полу, потому что постель разворочена и вымазана чем-то, о чём не хочется думать, запах чего не хочется вдыхать, но выйти отсюда — значит видеть их, слышать чужие крики боли и страха. А ему самому хочется орать. Он не может. Он не может даже говорить. Он только шепчет иногда, что всё будет хорошо. Шепчет тихонько, чтоб никто не услышал. И в душе бьётся оглушающим набатом надежда, что услышит Поттер. Что он выживет, и всё будет хорошо. А иногда хочется умереть. Потому что не это его жизнь. Не такая жизнь должна быть у Малфоя. У будущего Лорда. Его отец должен умереть в постели. А он принять титул после его смерти, достойной, спокойной смерти, а не вот этих хождений по краю. Зачем быть чистокровным Малфоем, если это значит вот так валяться на прикроватном коврике, как пёс? Видеть взгляды, направленные на его рот, на его зад, понимая, что прими кто-то из этих выродков решение рискнуть, никто не остановит. Никто не защитит его в собственном родовом гнезде. Бояться принять душ, потому что в любой момент кто-то может распахнуть дверь, ворваться в его комнаты, в его душу ворваться и вытрясти всё человеческое, заполонить его мысли отвратительными, гадкими, чуждыми, развратными мыслями, от которых потом ещё несколько дней хочется проблеваться. Только и это не поможет. Ничто не поможет, кроме Поттера.
Следующее воспоминание ещё страшнее — он своими руками убирает кровь с посуды, из которой кормили питомцев хозяина. И он думает, когда же все они превратятся в таких же питомцев? Или хуже? А что хуже — умереть, или стать таким же? А потом страх смерти проходит. А потом запах мертвечины становится привычным, и магия темнеет на кончиках пальцев, и вот это — вот это уже пугает. Потому что так быть не должно! Так не будет!
А потом он плачет. То есть он вежливо смотрит в окно, кивая на чьи-то слова, а потом в отражении видит слёзы на своём безэмоциональном лице. Его руки крепко держатся за подоконник. Потому что он знает, каким будет его наказание, если кто-то увидит.
В этих воспоминаниях столько боли, столько страха… Плети, рассекающие белую кожу на спине, осколки сознания рассыпаются от жгущих хвостов, и он падает на колени. И ему страшно, потому что он уже не боится даже её. И нет гордости больше, не стыдно стоять на коленях. Если ОН победит, то будет не важно, как он стоит сейчас, правильнее выпить Живую смерть, чем пытаться жить так.
И снова каждое пятно на ковре, каждый запах в Мэноре, каждый звук отзывается воспоминанием. И это не дом. Это бесконечная комната ужасов. Только на ярмарку это поместье не похоже. Это похоже на оживший кошмар. И да, без омерзения находиться здесь невозможно.
Он знает, что всё давно закончилось. Он знает, что прошло семь лет с тех пор. Знает, что Поттер победил. Что уже не должно быть так страшно. Он знает и то, что сила не в Мэноре, не в этом здании, под полом которого их родовой зал, где предки делились самыми счастливыми моментами и самыми глубокими печалями. Сила в нём. Внутри. Гарри сказал ему. Сказал, что он сильный, независимо от того, что мама не считает его больше своим сыном. Независимо от того, что он не может даже продлить род, не изменив себе. Независимо от того, что он последний Малфой, потому что никогда не станет повторять ошибок своего отца. Никогда не станет жить одной лишь головой. А его сердце — это Поттер. Его воздух — это Поттер. И она это знает. Мама это знает. И что бы она ни говорила о нём, сам он не сможет сказать, что у него нет матери. Потому что ему болит. Потому что ему она нужна. Хотя бы та, что всегда была — холодная, решительная, сильная, бесконечно любящая мужа, настолько сильно, что потеряла рациональный взгляд на вещи. Он — последний Малфой, а вчера он провёл свой последний день с Поттером. Хотя, судя по его внутренним часам, он провёл с ним больше суток. Сколько лет он бегал от этой мысли… Прибежал… Попасть в грёбаный Лабиринт… И кто удачливее теперь — он или Гарри? И зачем он вообще пришёл в Мэнор, обещал же себе, что больше никогда… Не придёт никогда в этот дом… Но Посланник был честен и он был честен в ответ… И с Поттером тоже… Поттер…
