Теперь уже Хейл не смог подавить движение своих бёдер и глухой стон от того, насколько неудобно и больно было ощущать свою эрекцию в брюках. Но боль была сладкой, а язык Стайлза своими движениями просто выдавливал все мысли, кроме одной — освободить себя и его от одежды. Дотронуться, почувствовать его без одежды. Господи, как можно было два месяца жить без секса?! Оказывается, просто, если рядом нет Стилински.
— Джентльмены, я прошу прощения, но… Не здесь… — укоризненно прозвучало откуда-то сбоку. И первой мыслью было сожаление, что он припер Стайлза к стене. А не к двери. Всё
же парень оказался предусмотрительнее. И только второй — понимание, что нужно остановиться. Стилински будто и не слышал администратора зала, и Дерек осторожно отстранился от него, мысленно благодаря мужчину за то, что тактично вышел, давая им разобраться со всеми последствиями наедине.
— Нам нужно обсудить это в более подходящей обстановке… — прошептал Хейл, буквально заставляя себя убрать руки.
Стайлз открыл глаза, парализуя Дерека опаляющим желанием и ледянящей душу болью.
— Нечего обсуждать… — быстро ответил парень и, облизав губы, приблизился к нему, чтобы поцеловать в щеку. Однако он скользнул чуть дальше, задевая дыханием ухо, прижался на секунду, а потом шепнул: «Забудь…» и исчез, оставив после себя знакомый аромат геля для душа Дерека.
====== Самообман ======
Это не было чем-то необычным для Стилински — метаться от одной мысли к другой, теряясь в собственном мире. Но этот вечер был полной противоположностью. Потому что его не отпускала одна-единственная мысль. Дерек. Не тот «бедный и поломанный» Дерек, которого нужно было вытягивать из болота депрессии. И даже не тот чудо-образ, который увидел Стайлз во время разработки объекта. А тот, в которого превратился мужчина, прошедший через личный ад. Осознавший своё желание. Это не было блажью — то, что произошло в туалете. Это не было поиском себя. Это было вполне чёткое и конкретно выраженное намерение, и пусть это осознание произошло прямо там, Стайлз чувствовал это— случайным случившееся назвать было бы глупостью. Глупым Стайлз не был.
И теперь он думал о том, что ему с этим делать… С тем, что Хейл его хочет. Не в истерии самоопределения, не под адреналиновым откатом. Что именно спровоцировало его желание в этот раз, что стало тригером, Стилински всё никак не мог уловить. Потому что беседа их была вся соткана из противоречий. И смысла под некоторыми их пикировками не было совсем. Будто Дерек и сам не знал, зачем шёл, о чём хотел поговорить. Не в ЭйчКэй же его пригласить, ну серьёзно… Стайлз ему ведь уже сказал, что не намерен менять профессию. И пусть это было не совсем правдивым, с Дереком он работать больше не хотел. Не хотел той двусмысленности, что неизбежно возникла бы. И сам Хейл не мог этого не понимать.
Этот вечер Стайлз позволил себе лишнего. Уходить из кофейни, не заплатив за заказ, да ещё и со стояком в брюках, было неловко, но он слишком хорошо понимал, что не смог бы допустить того, что произошло бы. Не мог. Как бы он ни старался подчинить свою жизнь новому порядку, голова жила отдельно от сердца, которое каждую ночь билось для того, кого он снил. И едва переступив ту черту, за которой заканчивается его самообладание, вспоминая эти моменты в уборной — такие острые и мучительно приятные, он всё же сбросил напряжение. И в звенящей посторгазменной пустоте в мыслях родился один единственный вопрос — а Дерек тоже дрочит на него?
Что-то категорически не складывалось во всём, что Хейл говорил. Во всём, кроме того агрессивного признания о прощении. И насколько было невозможно в это поверить, настолько же чётко Стилински понимал, что Дерек не стал бы лгать. Только как можно подобное простить? Да ещё и предлагать повторение… Ну, в каком-то смысле, повторение. Его «хочу тебя» было настолько нереальным, что поверить в него было так же непросто, как и в то самое прощение, о котором он говорил минуту назад. Что он ему нёс — «ты будешь уважать мои границы…» Зачем вообще был этот выпад?! Со страху, не иначе. Услышать подобное было страшно.
Стайлз налил себе выпить, понимая, что слишком напряжён. Он всё проматывал и проматывал в своей голове их встречу, пока до него не дошло. Господи, да он просто закрывал гештальт! Делал то, что не смог тогда, в номере мотеля, где Дер отдрочил ему, увидев его реакцию на процедуры. И тогда, после визита к Полу Рейнеру… Он восстанавливал в памяти детали того «лечения», и всё чётче осознавал, что именно Дерек ему говорил, что именно он делал. Трогал его. Гладил его. Шлёпал его… Зная, как именно это отражается на Стайлзе, принимая это, намеренно продолжая, возбуждая, доводя до грани. И после этого, он ведь ушёл, и точно не беспристрастным… Он говорил о наказании, и о том, что понимал, что Стайлз едва не кончил от этого, и оставил его самого справляться с возбуждением. Вынудил его…
Только вот щекочащее, царапающее чувство где-то внутри говорило, что это не правда. Что уже тогда Дерек его хотел, и Стайлз тоже хотел этого. Может, не совсем очевидно для него самого. Но хотел. Уже тогда это было взаимно. Только вот, что «это»?
Если честно и беспристрастно оценивать сложившуюся ситуацию, игнорируя чувство вины, то разрешив свои детские травмы, Дерек вполне мог увидеть в себе то, что было спрятано за семью печатями — свою бисексуальность. И разобравшись с тем, кто он, в отрыве от той шокирующей правды, которую случайно узнал о своём отце, полностью противопоставляя себя ему, Хейл свои желания относительно Стайлза высказал уже без сомнений. И это куда больше вписывалось в картину личности Дерека, чем те выводы, что Стилински сделал сгоряча. Между тем спонтанным «наказанием» в отеле и признанием Дерека сегодня произошло много важного. Не только в плане событий, но и в плане того, как эти события отразились на внутреннем мире Хейла. Поэтому оставался последний вопрос: стремление Дерека вернуть Стайлза в корпорацию обусловлено его неосознанным до этого вечера вожделением или чем-то ещё? Им хорошо работалось вместе, они хорошо проводили время, но всё это было до того, как Хейл узнал о настоящей личности Стилински. И возможно, Дерек просто хотел вернуться в комфортное, знакомое ему из прошлого состояние, учитывая, что смог каким-то образом простить Стайлзу его профессию и её последствия. Ведь вспышка желания Дерека сегодня случилась после того, как Стайлз буквально вдавил его в стену. Дерек всегда руководил своей жизнью во всех её проявлениях, и эта демонстрации силы Стилински могла стать возбуждающей лишь потому, что новый Дерек ещё не привык к себе новому. Не осознал, что теперь ему хочется не только подавлять окружающих, но и подчиняться. Для этого требовалось определённое доверие, и Стайлз готов был признать, что эмоционально они связаны, всё ещё, и сильно. Такие события не могут забыться так быстро. А Стилински ни разу не предал доверие Дерека. Даже когда был под прикрытием, он ни разу его не предал.
Вот и совпало в голове у Стайлза всё, что не давало ему твёрдой почвы под ногами. Дерек жаждал кого-то равного в своей жизни, кто мог бы доминировать наравне с ним самим. В некоторых сферах… Видимо, в сексе тоже. И Стилински показал ему это — свою волю, своё мнение, свою способность давать отпор. В купе с сохранившимся пока доверием, очевидным отсутствием личной жизни и внезапно снизошедшим на него понимании, что он готов принять своё влечение к мужчине, Дерек озвучил Стайлзу свое «хочу».
И снова Стилински вернулся к вопросу, что с этим теперь делать. Учитывая, что Хейл от своих желаний не отступится. Это факт.
Последней мыслью стало решение разорвать эту цепочку факторов, которые вызывают у Дерека желание уложить Стилински в постель. И самым простым стало предать его доверие. Показать, что Стайлз — это всё тот же монстр, только немного сменивший вектор своей деятельности. Впервые с момента, как он засыпал в этом лофте, ему не понадобился приказ. Он уснул на середине плана, как это можно сделать — заставить Дерека разочароваться в нём.
