Он получил короткий поцелуй в щеку и тёплую улыбку.

Ничто не прерывало ночную тишину. Даже птицы уже угомонились. Ветер стих и казалось, что вокруг мёртвый лес — не может быть так тихо в лесу. Но эту тишину Дерек слушал лишь несколько минут. Воспроизведение видео закончилось и он, не успев сообразить, что делают его руки, снова включил запись. Она шла с одной точки. Если то, что он видел ранее — было тщательно смонтированным и обработанным, то это был сырой материал. Но тот, кто отправил это, однозначно выбрал лучший ракурс — сверху, обзорный, потому что позволял увидеть вообще всё — и Дерека самого, и его подстилку на эту ночь. Который раз он уже смотрел на это, он не знал. И казалось, что запомнил всё до мелочей. Ему в какой-то момент начало казаться, что он вспомнил события той ночи. Что предвосхищает свои стоны воспоминаниями в собственной голове, но это была иллюзия. Он не помнил себя в тот момент, он помнил то, что видел на экране компьютера. И не понимал, как так вышло, что кончив в первый раз, он ЗАХОТЕЛ продолжения. Руками чувствовал тело Стилински, вошёл в него снова, и снова, снова трахал его тело, и ему это нравилось. И Просто Эм это тоже нравилось. Он видел это чёртово лицо… Он помнил его другим — смешным, испуганным, даже отчаянным, болезненно бледным, удивлённым, только не таким. Не… Не на пике оргазма. Не с растянутым по его члену ртом.

В ярости он распахнул дверь, желая лишь одного, разорвать эту суку, этого извращённого, циничного пидора на куски, и не стал сдерживать свою злость. Ударил его ногой в живот, от чего тот глухо простонал и скатился с невысокой лестницы.

— Это был ты! — орал Хейл в молчание леса. — Это сделал ты! Ублюдок! Пидорас! Днище! Ты сделал это со мной, мразь! Ну что ты молчишь?! — он наносил один удар за другим, не помня себя от ненависти. Пока он смотрел на картинку, всё было таким нереальным, что несколько раз он порывался подняться и привести Стилински в чувство. Чтобы тот сказал, что это ложь. Что его подставили, что это всё чья-то очень жестокая шутка. Но он слышал его голос. Он узнал эту пластику тела, эти родинки, которые видел случайно. И оставить его за дверью казалось Дереку благородным спасением, потому что сдержаться и не убить гадёныша он бы не смог. И когда в очередной раз увидел, как тот смотрит на него на экране, не смог себя остановить, вылетел из дома и пинал его, пинал и тягал по холодной земле.

В ответ на его вопрос раздался тяжёлый хрип, и чтобы разобрать, что он говорит, пришлось наклониться ниже. И то, что он увидел, было ужасающим. Лицо парня было месивом, и было неясно, что из этого сделали те, кто доставил его сюда, а какие травмы нанёс сам Дерек.

— Бей, если это то, — вздохнул Просто Эм, — что поможет тебе пережить это… — он снова захрипел, а Хейл испугался. Ушёл в дом, понимая, что любой следующий удар может стать для парня последним. И он не собирался его наносить. Он не собирался убивать его. Он хотел его наказать, да, но Сатоми всего несколько часов назад сказала, что смерть — это избавление. Однако как ещё можно его наказать? И может, того, как над ним поиздевались эти выродки, было уже достаточно для наказания. А сам он не такой же выродок? Нет?

Все эти мысли заставили его искать в доме спиртное. Однако налив себе почти полный стакан, понял, что это может стать приговором для Стилински. Что опьянев, он может сотворить то, за что никогда себя не простит.

Никто в его семье не был убийцей. И его родители, Лора, никто не простил бы его за такой бесчеловечный поступок. Однако даже думать о том, чтобы помочь парню, было противно. Прикасаться к нему было противно, смотреть на него было противно. Как он мог так цинично и лицемерно общаться с ним? Как мог помогать ему, готовить для него, решать его проблемы, если сам же и стал их причиной. Господи, как он мог выхаживать его в бреду лихорадки? Менять ему простынь, если до этого так жестоко обошёлся с ним. Ведь не было и капли сомнения, что он точно знал, что делает.

Это он был тем, кто произнёс это слово. Насилие. Его изнасиловал тот, кто спустя всего месяц уже настолько чётко влился в команду, настолько толково и бескомпромиссно выполнял свою работу. А до этого вот так, задыхаясь, захлёбываясь удовольствием дрожал в его руках, пока насильно трахал его своим нутром. Взгляд снова вернулся к видео, словно Дерек стал одержимым. В очередной раз он смотрел на это извращение. В очередной раз боялся, удивлялся самому себе, в очередной раз внутренне блевал от того, что видел. Его насиловали, а ему было от этого хорошо. Блядь.

Он едва не швырнул лэптоп об стену, но сдержался, а спустя ещё несколько десятков кадров, экран погас. С силой хлопнув по клавиатуре, Дерек понял, что разрядилась батарея. А ещё, что на улице почти утро, что огонь почти прогорел, и нужно идти за дровами. Он прислушался — лес сохранял тишину. Ни стонов со двора, ни звуков птиц. Возможно, судьба распорядилась жизнью Стилински, и он уже отдал концы. И эта мысль, сначала лёгшая на его душу спокойно, и даже благостно, уже спустя секунду превратилась в кошмар. Там, на улице мог лежать труп его помощника. И кошмар был не в том, как это будет выглядеть. Что сюда может нагрянуть полиция. Что его могут в этом обвинить, и даже оказаться правы в своих обвинениях. А в том, что он допустил его смерть. Он оставил его умирать. Чем же это отличается от убийства собственными руками?

Он рванул на улицу, но во дворе никого не было. В едва занимающемся рассвете он увидел какие-то странные разводы на траве, и понял, что это кровь. Стилински забрали отсюда? Кто его привёз сюда, было понятно, но кому понадобилось избавляться от трупа? И от одной мысли, что Просто Эм мёртв, в душе Дерека всё оборвалось. Этот человек лечил его душу простым участием не хуже, а может, и лучше Диттона. И да, он был виновен в уголовном преступлении, но стал кем-то в жизни Хейла. Кем-то, чья смерть вызвала опустошение, панику, злость на самого себя и боль. Непонятную, злорадную боль, что так и нужно, Дереку так и нужно. Он это заслужил.

Света стало ещё немного больше, солнце уже светилось между деревьями, и Хейл увидел, что следы ведут к сараю, где лежали заготовки дров. Рванув туда, он в три шага преодолел несколько метров, и увидел на земле у дома Стилински. В утреннем освещении он выглядел ужасающе. Оба глаза заплыли, руки, лицо, шея были в крови, нога оставила глубокую борозду, и лежала безжизненно, словно чужая этому телу. Стало очевидно, что он дополз сюда сам, но сейчас то ли спал, от ли отключился. То ли…

Дерек подорвался к нему, пытаясь нащупать пульс. Время словно остановилось, потому что найти хотя бы намёк на биение сердца мужчина не мог. Он все глубже подлазил под висящий подбородок, пытаясь найти ту точку, где правильно определять жизненные показатели. И хлопнулся на задницу, когда услышал хриплый стон.

— Живой, Просто Эм, ты живой, господи… — прошептал Хейл, облегчённо.

— Ненадолго, Дер… Оставь… Уходи… — он хотел сказать что-то ещё, но снова потерял сознание.

— Ну, нет, так просто ты не отделаешься, Стилински. Мне, как минимум, нужны объяснения… — он подхватил неожиданно тяжёлое тело под мышки, и потащил в дом. — А убить тебя я всегда успею…

====== Ненависть ======

Комментарий к Ненависть А вот и еще одна мелодия. Как вы думаете, о ком? О Стайлзе, или о Дереке?

https://www.youtube.com/watch?v=R_GeA-aqbdk&list=PL5zCkNqfqdB6wvoPMwd28nZwWg5VwKMwq&index=8

Дерек не был заботливым. Он даже о самом себе далеко не сразу научился заботиться, не всегда понимая, что ему нужно для собственного комфорта. Не успел стать самостоятельным в этом плане. Мама о нём беспокоилась. Мама решала, чем он будет завтракать, что пора покупать новую зимнюю куртку, что настала пора очередного визита к стоматологу.

Когда её не стало, на него обрушилось одиночество и извращённая забота Дженнифер Блейк. Сестра не могла бросить всё в Нью-Йорке, она и сама там ещё не обустроилась до конца. Она только была на похоронах, а потом пообещала вернуться, как только сможет. Закончит семестр, найдёт квартиру, оформит опеку над ним. Ему ещё не исполнилось шестнадцать, и социальная служба определила его к Блейк, потому что у неё было разрешение на размещение детей на передержке, а Питер пропал. Буквально. После похорон он даже не поговорил с Лорой. Ушёл и не выходил на связь. Дерек стал жить в доме временной «мамы», учился справляться с тем, что остался один. Без друзей. Без семьи. Без поддержки. Дженнифер готова была ежедневно перестилать его постель, стирать белье и гладить рубашки. Она кормила его четыре раза в день, уточняла, менял ли он носки сегодня и что нужно купить для школы. Она смотрела на него не так, как посторонняя женщина должна смотреть на подростка. В её глазах не было жалости. Была похоть и огонь азарта. Сочувствие иногда пробивалось во взгляде, но это было скорее исключением. А когда Дерек в очередной раз застал её за подглядыванием, как он моется в душе, произошла неприятная сцена.