— Уже нет. Стайлз. Давай поговорим. В ЭйчКэй без тебя скучно.

— Ты мне сейчас говоришь, что скучаешь по мне? — со смешком спросил Стилински. Интересное начало. Точнее продолжение.

— Этого я не говорил. Но мог бы. Да. Я скучаю. Да, я хочу, чтобы ты вернулся на работу.

— А как же… Некоторые особенности моего трудоустройства? — ехидно спросил Стилински. Это уже походило на неумелый хэдхантинг.

— Всё, как ты советовал. Забыли. Просто возвращайся к работе…

— Вот так просто? Ты так просто зовёшь меня на работу? Зачем? Незаменимых нет. Прошло два месяца, и ещё через два всё вообще будет так, словно меня никогда и не было…

— В ЭйчКэй, может быть. Но не со мной…

Этот ответ стал шокирующим и для Дерека, и для Стайлза. И если Стилински с холодным внешним безразличием отнёсся к эти слова, внутри анализируя сказанное, то Хейл не смог скрыть ни удивления, ни растерянности. Они оба молчали. Достаточно долго, чтобы допить их кофе и вызвать вопросительные взгляды официантов. Однако на внешний мир не реагировали оба — один, играя в буддийскую безмятежность, другой, пытаясь просверлить взглядом столешницу. Стайлз первым пришёл к тому выводу, который решился озвучить. Причём так, чтобы у Хейла не возникло ни единого желания связаться с ним ещё раз.

— Тогда зачем вообще это предложение о работе, Дер? Чего ты от меня хочешь? Только прямо. Потому что я не поверю в то, что… Тебе настолько скучно, что ты хочешь и дальше работать с тем, кто… Кто тебя поимел во всех смыслах. Что тебе чешется, Дер? На хрен я тебе сдался в ЭйчКэй? Если твоя логика не оттуда растёт? Так откуда?.. — он помолчал, якобы ожидая ответа, но на деле понимая, что Хейл и сам впервые с этим выводом столкнулся. По крайней мере

в такой формулировке. — Я дам тебе время. Чтобы ты хотя бы сам себе ответил, а потом уже и мне, если всё ещё не оставишь эту дичь. Но я не пойду к тебе работать. Зачем? Мне это не нужно. А тебе нужно не это. Так, что? Давай, думай. Но я тебя прошу, достань голову из жопы. Работа — это не всё, что у тебя есть. И ты вроде даже как-то понял это. Но не до конца. От меня тебе что нужно? Я понимаю, что между нами было некое подобие дружбы. Теплых отношений, в каком-то роде. Но моя операция закончена. Всё. Не обманывайся. Надеюсь, пока я помою руки, ты найдёшь, чем меня обрадовать…

Он оставил Дерека за столиком, а сам, и правда, пошёл в туалет. Малодушно сбежать ему не позволили гордость и любопытство. Сейчас он точно осознавал, что не будет дерековских метаний и прыжков из койки в койку. Не будет истерик. Дерек в порядке. А сейчас просто пытается играть в незнакомую игру, не выучив правила. Он в итоге расскажет, что ему нужно от Стайлза. Нужно только время. И возможно, чуть больше, чем Стайлз потратит на то, чтобы перевести дух в шикарной уборной кафе.

Дерек его удивил.

— О, значит, вот как ты заговорил! — озлобленно, но тихо пришипел Дерек, хватая его за лацканы пиджака, прижимая спиной к стене, игнорируя его мокрые руки. Потихоньку осознавая, что чертовски сильно ошибся, думая, что Стилински ищет спасения, Хейл сорвался за ним. Эти его слова, они почему-то выбесили до побелевших костяшек. То, что Дереку удавалось с лёгкостью игнорировать столько времени, под таким непростым вопросом раскрылось во всей красе. Упираясь в бизнес-процессы, которые работали без Стайлза, он всё равно вспоминал о нём. Но старательно обходил в своих воспоминаниях и измышлениях то настоящее, что было перед ним. То, что работы не касалось. И когда Стилински заговорил об обмане, Дерек не выдержал. Ему понадобилась пара минут, и вот он уже высказывает пока не до конца понятные даже самому претензии, выражая всё своё негодование. — Так вот, Стайлз, по поводу самообмана я могу тебе очень многое рассказать. И сейчас тебе поверить — это практически специально обмануться. Потому что сейчас ты говоришь не правду, а то, как, по-твоему, я должен воспринимать это всё. Только у меня есть свои мозги и свое восприятие. И знаешь ещё что, Стилински? Я тебя простил, ясно? Я тебя простил. Точнее, просто не чувствую ни злости, ни ненависти, даже обиды за это у меня нет. Зато есть за другое. За то, что ты едва не умер на моих руках. За то, что свалил в закат, когда мне нужна была твоя поддержка. Не помощь. Не решение за меня всех проблем. А просто поддержка. Нормальная такая, обычная человеческая поддержка. Я тебе не верю. И ты сам себе тоже не веришь. Вот так. И последнее. Я тебе должен. За сделку. Назначь цену. Как определишься, ты знаешь, где меня найти.

Он встряхнул ещё раз парня, заставив его приложиться лопатками о плитку, сверкнул глазами, а потом развернулся и ушёл.

Только ушёл он лишь на пару шагов. Стайлз догнал его в секунду. Подтолкнул к противоположной стене, заламывая правую руку назад, и вжал в тёплое полотно двери, на ходу меняя траекторию его движения.

— Я не безобидный одуванчик, Дерек. И эти два месяца я хорошо поработал на собственным здоровьем. Думаешь, ты имеешь право так со мной обращаться? Думаешь, имеешь право обижаться на меня за подобное? Требовать к себе такого отношения?! Да с чего тебе это приснилось, а? Богоподобный Дерек Хейл?! — он произносил это тихо, почти интимно. Но не шептал на ухо, а скорее отчитывал. — Я не мог остановить тебя, когда ты запустил руку мне в штаны, не захотел этого сделать, когда ты вгрызался в мои губы, но не сейчас, Дерек. Сейчас я говорю тебе, что ты будешь уважать мои границы. Даже если это последняя наша беседа, ты будешь думать о том, что тебе не все дозволено в этой жизни. И чтобы вот так прижимать меня к стене, это нужно заслужить… Ты мне никто, Дерек, не друг, не любовник, не босс, и даже не враг. Так что держи свои руки при себе, ты меня понял? — он отпустил предплечье из захвата, позволяя Хейлу двигаться свободнее, но хотел сказать что-то ещё, поэтому не торопился отступать. И снова Дереку удалось его просчитать. С чувством вины пролетел, зато нашёлся новый рычаг для провокации. Азарт распалил энтузиазм, и мужчина решил довериться интуиции. Он резко развернулся, оказываясь нос к носу со Стилински, заглядывая ему в прямо глаза. Взгляд Стайлза сосредоточился на его губах. Дерек был гладко выбрит, и этот контур сводил с ума.

— Мы теперь никто, Стайлз, тут ты прав. А значит, тебя ничего не должно останавливать от того, чтобы взять то, чего ты хочешь… Как и меня… Ты спрашивал, хочу ли я тебя, помнишь?

— Что?

— Я хочу попробовать это с тобой… — Дерек не был уверен в том, что говорит, но с каждым словом понимал, что да, это может стать правдой, если он позволит этому случится. Воспоминания о моментах их близость снова обожгли, и на этот раз он тоже не стал заморачиваться самокопанием. Просто говорил то, что всплывало на ум.

— Что? — снова повторил Стайлз, совсем теряя нить разговора. Он сомневался в том, что слышит это наяву. Он видел сон, настолько похожий на это — они наедине, стоят близко, ближе, чем должны, шепчут что-то друг другу, а потом падают в поцелуй… И собрать воедино, а потом разделить сон и явь было непросто. Особенно, когда в голове в полный голос звучит это чёртово «Позволь себе это, сын…»

— Я хочу тебя трахнуть, Стайлз… Хочу видеть, а главное слышать, как ты кончишь… — грубо, но до боли остро и хрипло проговорил Хейл, теперь уже с чётким знанием, что всё так и есть. Он хочет этого. Так, что сохнет язык и ширинка царапает полумягкий член под тонким бельём.

Реакция Стилински была и неожиданной, и ожидаемой. Он ударил Дерекa в солнечное сплетение, но Хейл был готов. Сумел поставить неловкий блок, а потом снова схватил Стайлза за грудки, впечатал в стену рядом с выходом, вжался всем телом, чтобы только высвободить руки и уложить их на скулы парня. Последнюю секунду он ещё сомневался, пытаясь уложить в своей голове, что сейчас собирается сделать, а потом просто послал всё к чертям и накрыл его губы своими. Уверенно. Расслабленно. Зная, что это ему позволено. Он не закрывал глаза, наблюдая изменение в выражении лица Стайлза, который наоборот зажмурился, словно ожидал удара. Но поцелуй принял с жаждой и болезненным стоном, не думая даже сдерживать движение бёдер. Подался вперёд, пробрался руками под пиджак, протягивая Дерека ближе, обжигая жаром своего тела. Коротко простонал, когда Дерек ответил на его движение языком, поднялся ладонью по спине, буквально вписал в себя, не замечая вырванной из пиджака пуговицы.