— Я прерву. И отображу короче то, что вы пытаетесь сказать. Вы и без меня справились бы. И справились. Оценили, подумали, рассчитали и сделали. Без подсказок. Без поводка. А теперь, внимание, вопрос. Почему вы, всего второй год занимающий это кресло, смогли управиться в срок. А кто-то — нет? И я отвечу сам, а то ещё загордитесь. Вы свою работу оцениваете по своим плечами. И не боитесь решать, что для вашего офиса будет правильным, Адам. А всё потому, что вы чётко осознаете своё место и хорошо знаете своё дело. Кто лучше вас поймёт, каковы тонкости в Майями? Я пойму. Но для этого мне нужно будет рыться в стопках бумаг и километрах таблиц, делая вашу работу. Так, ликбез окончен, надеюсь, все поняли, к чему это я. Вам доверили офисы, господа. Работайте. Финли, что по Майями? — снова повторил свой вопрос Дерек и уставился в свой планшет.

Уже выходя из зала совещаний, Дерек наткнулся на ехидный прищур дяди:

— Не за это ли ты уволил Джонаса? Он тоже стремился сам принимать решения…

— Питер, ты не хуже меня знаешь, что он уволен не за то, что пытался мне перечить и возомнил себя руководителем, а за то, что пытался доказать мне, что я не прав… — Дерек попрощался с коллегами и снова уставился в свой планшет. Да так и не вылез из него до конца рабочего дня.

Память подкидывала всё новые воспоминания, причудливо прыгая с одного на другое без всякой, казалось бы, логики, и Дерек невольно сравнил эти свои мысленные скачки с манерой повествования Стилински. Бесед в дороге было много, и многие из них показались бы абсолютно бессмысленными. Но Дерек привык к логике парня и научился поспевать за его стремительным мыслительным процессом.

Он скучал. Он скучал по своему помощнику, и чем больше вливался в рабочую атмосферу, тем сильнее ценил то, каким работником был для него Стайлз. Напряжение последнего месяца, проведённого практически наедине с ним, уже прошло, и всё больше он понимал, что с Просто Эм работать было в одно удовольствие. Даже несмотря на переживания обо всём, что ещё происходило с ним. Он дарил комфорт, полностью лишая его необходимости решать те вопросы, которые вполне можно было рассмотреть и без участия главного босса. Эти же мысли привели его и к ещё одному пониманию. Он это Стайлзу позволил. Доверил ему эту часть своего дела, доверял вообще настолько, чтобы разрешить себе не обращать внимания, что именно и как делает Стилински. И оправдать себя тем, что он просто был слишком не в себе, слишком загружен внутренней борьбой, не было бы честным. Потому что нет. Парень в огромных очках, надерзивший ему в первую встречу, вызвал интуитивное доверие. И самым абсурдным Дерек всё ещё считал то, что несмотря на всю подоплёку его участия в жизни Хейла и Хейлз-Билд, он это доверие оправдал. С лихвой. Он скучал по Стайлзу и хотел его вернуть. Как минимум в компанию. И старался не думать о том, не слишком ли обманывает себя, останавливая свои мысли на этом. Потому что возвращение на должность не виделось без субботних посиделок у Джекса, поздних мозговых штурмов в офисе и совместных ланчей в перерывах между переговорами.

Идея, прочно влезшая ему в голову ещё в середине марта, никуда не делась и к его концу. Два месяца — не такой уж и долгий срок по меркам Дерека. Особенно, если это время занято работой. Однако помимо бизнеса, Хейл занимался ещё и своей головой. Своей жизнью. И он теперь очень хорошо понимал, почему Диттон назвал его несчастным. Не потому, что в его «идеальной» жизни было горе, а потому, что счастья не было. И сейчас Дерек, хорошо понимая, что неудовлетворённость собственной жизнью не истребить случайным сексом или положительной динамикой роста в деле, пытался найти то, что делало его счастливее. И Стайлз был одним из этих факторов, как бы странно это ни звучало. Именно поэтому он решился. Спровоцировать провокатора. На что? Этот вопрос крутился в его мыслях постоянно, но ответа на него не было. Хоть на что-то. Дерек совершенно не представлял, что он может ему предложить. У Стайлза уже есть работа, рисковая, аморальная, на грани преступного мира, но есть. Деньги едва ли стали бы стимулом, и как именно сформулировать, какие преимущества даст работа на компанию Хейлз-Билд, он не знал. Как минимум, потому что не был уверен, что Стайлз всерьёз говорил, что это дело было последним. Не совсем последним, но… «Стайлз, бросай свою работу, полную адреналина и приключений и приходи ко мне в офис помощником»? Ересь… Захочет ли он на самом деле изменить свою жизнь после этой просьбы, или же всё-таки Дереку показалась та фальшь в голосе, когда Стилински говорил о своих планах… Пусть это и казалось диким, но Хейл был уверен, что Стайлз тоже не хотел уходить в то утро. Уверен, что ему всё ещё «не всё равно».

Продумать, что именно он может сделать, чтобы вывести Стилински на разговор, было непросто. Но он возглавлял компанию, созданную с нуля, не за красивые глаза. Его голова всё ещё работала. Поэтому он был уверен в успехе. Поэтому, и ещё потому, что, кажется, разгадал причину такого неравнодушия Стилински. Этот парень… Ему было всего двадцать два. И к этому возрасту он успел стать чудовищем. В его вменяемости Дерек больше не сомневался, а потому у него должны были быть вполне разумные, понятные мозгу Хейла причины. И он их нашёл. Стайлз искал не только искупление за свои поступки. Он искал спасения. Он искал путь, как выбраться из той жизни, которую сам для себя и отстроил. Стайлз говорил, что занимается этим уже шесть лет. Шесть лет опыта извращать чужие желания, манипулировать чужими поступками. В шестнадцать… Начать играть людьми в шестнадцать лет! Когда все нормальные подростки влюбляются, играют в приставку и решают, куда поступать, он раскладывал поведение человека по причинно-следственным связям, препарировал чужую мотивацию, чтобы знать, как управлять объектом. В нём до сих пор жил подросток, который никак не мог определиться с жизненным путём, и в Дереке, возможно, он увидел шанс на спасение от этого. И впервые в жизни Хейл чувствовал в себе силы признать, что это может быть правдой — он может кого-то спасти. Не семью, не сестру, но кого-то. Стайлза. Только вот эту крепость так просто не возьмёшь, как и к любому подростку, к нему нужно найти подход. И лучшим способом была всё же провокация. Хотя бы минимально пощупать почву. Подтвердить свои предположения — увидеть, что Стайлз этого спасения всё же хочет. Спасения, общения, работы, Дерека в своей жизни.

Он посмотрел на лужи, вокруг которых суетились люди, на кучу зонтов, создающих единый навес над тротуаром, и решился набрать номер.

====== О Стайлзе ======

Стайлз плавать терпеть не мог. Нет, в океане, или в бассейне под солнышком, конечно, но вот так, в качестве поддержки мышц, когда стены вокруг давят своим весом, расслабиться у него не получалось с самого детства. Однако сейчас каждый божий день он проводил здесь. Хорошо хоть удалось договориться, и его пускали сюда в пять утра, чтобы к началу работы, когда начинают приходить клиенты, он уже успел скрыться в раздевалке.

Утро всегда начиналось с боли. Док сказал, что это у него в голове, Стайлз скривился, и больше не поднимал эту тему сам.

«Мозгоправ для мозголома» — отшутился в первый раз Стилински, когда Дэнни об этом намекнул. Но потом пришлось прислушаться. Когда возмущённый Махилани отказался ему помогать.

— Ты им бредишь, Стилински, и это не фигура речи из бульварщины, это факт! И не только в тот раз, когда я вломился в твою квартиру, чтобы врач смог тебе помочь, это постоянно! Ты не спишь ночью, а когда тебя вырубает, наконец, ты им бредишь! Или разберись с этим при помощи врача, или иди на хуй отсюда! «Доктор, помоги себе сам», — это не про тебя, ты понимаешь?!

И док помог. Частично. Стилински стал спать. Только ему от этого стало только хуже. Каждую ночь он проводил с Хейлом. Каждую. В ссорах, в офисе, на пляже, на кухне, каждую ночь он был рядом с любимым человеком. Разговаривал с ним, шутил, злился на него. Жил с ним. А утром наступала настоящая жизнь. Шутки подсознания…