Казалось, Хейл не может включить голову и наконец остановиться. Он не пытался больше прижаться, не переводил близость во что-то пошлое, просто целовал. Долго, сладко… Но Стайлз в душе замер. Он был на пределе всех своих возможностей — и физических, и эмоциональных. Дерек несколько раз нежно коснулся уголка его рта сомкнутыми губами, потом прижался на несколько секунд щекой к щеке, и отстранился.
Стайлз нахмурился:
— И какой в этом был смысл? — тихо спросил он. Остановить свою фантазию, не дать той надежде, что уже сидела разросшимся корнем в его душе, пустить ростки было неимоверно сложно. Но он справился.
— Не знаю, — так же тихо ответил Дерек и чуть-чуть отстранился. — Весь смысл в этом… — он снова поцеловал его в губы, мягко, спокойно, уже совсем отпустив свою злость. — Мне плевать… — и снова поцелуй. — Ты не можешь осуждать меня, когда твои губы раскраснелись и припухли от поцелуев, Стайлз… Я думал, убью тебя за твои геройства…
— Ты не гей, Дерек… — только и смог произнести Стилински, когда тот снова его поцеловал, снова мягко и легко.
— Плевать, это не важно… — Хейл провёл пальцами по щекам и скулам Стайлза, и снова склонился ближе, касаясь губами его уха. — Ты живой, Стайлз… Вот это — главное… Пойдём-ка тебя уложим, у тебя ноги, наверное, совсем заледенели…
Стилински сделал широкий шаг назад и, насколько мог, быстро прошёл до кровати. Улёгся. Дерек сделал то же самое.
— Испугался? — тихо спросил Стилински, получше укутываясь в махровую ткань.
— Да. В моей жизни было достаточно дерьма. Но никогда я не видел оружие так близко к моей голове. И за тебя тоже испугался, — он не продолжал, но и так было понятно, о чём он думает. О том, что уже было высказано, выкричано, выражено в словах и касаниях губ губами. Такой себе разговор… Молчание было настолько долгим, что Стилински, измученный и схваткой, и раной, и разговором, и этой дикой неадекватной терапией в виде поцелуев, почти уснул. Обезболивающее наконец притупило все рефлексы и эмоции. — Стайлз. Обьясни мне, почему всегда я?
— Потому что ты уникален, Дерек Хейл, — пробормотал парень и окончательно уснул.
====== Разговор ======
— Всё ещё плевать? — Стайлз сухо поинтересовался, деловито укладывая ноут в сумку. Их одежду принесли только к обеду, чистую и поглаженную, и это было как раз вовремя, чтобы успеть в аэропорт.
— Что? — Дерек всё утро был угрюмым и молчаливым. Стилински не трогал его, намеренно делал вид, что не было вчера между ними ни этих бешеных поцелуев, от которых у него до сих пор саднили губы, ни ссоры на грани мордобоя. Ни откровений этих. Стайлз не понаслышке знал, каково это, когда скорбь, наконец, выпускает тебя из своих цепких лап. И вчера Дерек только начал дышать иначе. Он обратился к старому «незнакомому», спросил старый счёт, и для них был организован перелёт в Нью-Йорк на частном рейсе. Тишина не давила, и Стайлз и сам не хотел ничего менять. В этом безмолвии он мог отстраниться от того, что драло душу. Эти поцелуи были так похожи на то, что было в ту ночь. И это было неправильно. Так быть не должно. Но с Хейлом ведь бесполезно, на самом деле, ставить рамки и говорить о правилах. И не только потому, что Дерек — нормальный Дерек Хейл — всегда сам их устанавливает. Но и из-за Стайлза тоже. Потому что он не может реально отстаивать свои границы перед ним. Потому что в отношении него Дереку можно всё. Избить, трахнуть, исповедаться, целовать так, будто он — самое ценное, что осталось в его жизни целым и почти невредимым. Всё. Даже убить.
— Погнали. Через пару миль будет машина.
Хейл посмотрел на него пристально. Уверенно. Но уже через пару секунд не выдержал взгляда. Сломался стержень стальных глаз. Стайлз всё понял. Снова молчали.
Самолёт был такой же, как у Дерека. И очутившись в уже непривычной роскоши, Хейл вдруг потерялся в нахлынувших воспоминаниях. У него за спиной тысячи подчинённых. Миллионы долларов. Опыт руководства и стратегического управления. А он тут играет в пацанёнка-экспериментатора. Но он не разозлился. Он испугался. Что заигрался. Потому что это вчерашнее воспоминание, оно было не о фильме на дисплее. Оно было… Самым. Настоящим. Оно было самым настоящим, что было в его жизни. Будто после той чёртовой пятницы он и не жил вообще. А это — первое, что почувствовал настолько сильно. Сильнее оргазма после дрочки Стайлзу, сильнее чем желание услышать его стоны еще раз, сильнее, чем хлесткое понимание, что он мог умереть — реально умереть прямо на его руках, пока Хейл бешено искал врача.
— Ну привет, Банни… — стюардесса вытянула пальчики на руке и пошевелила ими, прикасаясь к кончикам пальцев Стайлза, протянутым в той же манере.
— Привет, Бонни… Мы по делу…
— Оу… Да? — она похабно улыбнулась. — Ну, тогда не буду мешать…
— Дерек Хейл — образчик мужественности. Он стопроцентно играет за свою команду и может по достоинству оценить только женскую красоту, разве ты не знала? — Стилински перефразировал цитату Анастэйши Адамс, а потом серьёзно добавил. — Но отвлекать нас не надо.
— Добро пожаловать на борт, мистер Хейл. Особые услуги оплачиваются чаевыми, если у вас будет на это время…
— Я учту, — сухо ответил Дерек.
Девушка скрылась.
— Это твоя сучная месть?
— Не обольщайся. Тебе нужно встряхнуться. Ты летишь домой, Дерек. И нам пора завершать нашу сделку. Поэтому времени на особые услуги у тебя не будет. Разве что — быстрый минет.
— Уверен, что уложишься? Хочешь побыстрее от меня избавиться?
— Это должно быть взаимно, Дерек. Я тебя педиком сделал, киношку состряпал, на поводке тебя вёл к тому, что мне нужно было, а потом ещё и свои дела довёл до нужной мне точки, подставив твою голову под чужой ствол.
Дерек посидел минуту молча, никак не показав своего отношения к словам парня, а потом щёлкнул языком.
— Выключи Стайлза, Стилински. Ты, помимо всего этого, что есть правда, поданная с особым цинизмом, меня из полной жопы достал. Не буду сентиментальничать, но мне сложно относиться серьёзно к твоим словам, когда я помню, как ты готовил мне кролика на Рождество и говорил о том, что из меня нельзя сделать кого-то, кем я не являюсь. Так что… Выключи этого ублюдка и монстра, и объясни мне, что с Сатоми? Как она связана с тем, что тебя избили до полусмерти, а потом бросили мне под дверь, чтобы я тебя добил?
Сказать, что Стилински был в шоке от самого этого тона, да и вообще сказанного, это явно преуменьшить. Он успел и восхититься в сотый раз умением правильно вычленять ключевое звено из ситуации, да и вообще, мыслить, и спеть оды гениальности Дерека, и разочароваться в себе, как в провокаторе. Он вообще разучился Дерека просчитывать. Этого человека он не знал.
— Сам сказал, что времени в обрез. Давай. Не тяни. А не то я подумаю, что ты солгал мне и не хочешь закончить это всё как можно быстрее…
Стайлз налил себе выпить, не желая приглашать Бонни с её декольте, длинными ногами и огромным ртом, и вздохнул.
— Ладно. Моя интуиция в первый раз завопила у ворот тюрьмы. Я всё никак не мог понять, что ж меня так колбасит… Думал, вспоминал… Помнишь, я говорил, что единственный вариант связаться с Калаверас — личная встреча? Так вот, пока ты был у Сатоми, кто-то другой навещал там другую заключенную. К воротам подъезжала машина… Я бьюсь об заклад, что это был кто-то, кто приехал к Анне. Анне Калаверас. Она отбывает срок вместе с Аланой. Думаю, не сильно ошибусь, что они нашли точки соприкосновения… Анна поделилась тем, что её человек видел того, кто разрушил её планы, а Алана твоим визитом. И… Сатоми передала тебе презент. Только не рассчитала — ты меня не убил. Понятное дело, Анна не обрадовалась. И Марко вступил в дело. Хотя я неприятно удивлён… Не думал, что у них есть люди в Большом Яблоке. Но иначе не складывается. Преступный мир — он огромен и тесен. И проблемы Арджентов эта хитрая сука связала со мной, когда ей донесли, что видели Алехандро… Я же… Я же сам был провокатором совсем нечасто… И если Марко никогда не интересовала стратегия, то Анна всегда была мозгом… Видео тебе прислали тем же вечером… Быстро они справились. А доступ мог быть только из Нью-Йорка. Они были у меня дома, уверен. И это тоже шокирует — что их исполнители оказались настолько прозорливыми… Расчёт Сатоми был верным… Почти… Собственно, вот и всё…
