Огоньки замерцали еще сильнее, вспыхнули кольцом и пропали.

– Неужели? Хочешь сказать, ваш мир дорос до путешествий в космосе?

– С чего ты решила, что он улетел в космос, а не взорвался?

– Даже, если бы и взорвался, то, что ты можешь изменить здесь, если и в своем мире ничем таким не занимался? Или ты учился на пожарного или на медика? Кстати, кто ты там по образованию?

– Учусь на маркетолога, – ответил неохотно. Как так можно, переключаться на совершенно не связанные друг с другом темы? Тогда, когда я еще предыдущую не до конца переварил.

– Это что за зверь?

– Ну, как тебе объяснить, – я, в самом деле, не знал, как ей объяснить, в чем заключается работа маркетолога. Мне вдруг показалось, что по сравнению с ее работой, моя ужасно скучна. – Это связано с рекламой.

– А-а, – потянула Рита понимающе, – так бы и сказал, фуфловтюх.

– Что? – удивился я, незнакомому слову, но смутно улавливая смысл.

– А что не правда? Вы умело завертываете в привлекательную обертку фуфло и втюхиваете ее людям.

Если бы мое сердце лежало к рекламе, я бы, наверное, обиделся. А так лишь пожал плечами и заметил:

– Можно подумать в твоем мире, нет рекламы.

– Нет, зато есть пропаганда, агитация, всякие призывы, что тоже реклама, только другого плана.

Я представил, как вместо рекламы детских подгузников, где-то посреди военного фильма, включается получасовой ролик военкома, и содрогнулся. Нет, пусть лучше будут подгузники.

После фейерверков ночь оживилась, то в ту, то в иную сторону все чаще пролетали «самолеты». Иногда поодиночке, иногда клином или колонной, порой настолько низко, что можно было различить не только бортовые огни, но и слабый свет из иллюминаторов. В такие моменты, все сравнения с моим миром пропадали. Это так странно звучало «мой мир», при этом заставляло задумываться о нем как о чем-то едином и, между тем, родном. Как для путешественника, что отправился на другой континент, родина воспринимается единым целым, а не отдельными фрагментами на карте мира.

– Ты скучаешь по своему миру? – спросил у Риты.

– Так же, как ты скучаешь по своему отцу.

Рита поднялась, дав понять, что не желает продолжать разговор. Сразу видно, что не только у меня есть темы, которые не хочется затрагивать.

– Кажется, нам повезло. Вот что значит не спешить и довериться своему чутью.

– Ты о чем?

– Появился блуждающий портал, который выведет нас прямо в Данею.

Ей прямо не терпится от меня избавиться.

– Пойдешь со мной, – Рита стала спускаться вниз.

– Что?

– Почему тебе все время нужно повторять?

– Но ты еще ни разу мне ничего не повторила, – справедливо возразил я.

– Потому что не люблю повторять.

– Зато ты два раза повторила «повторять».

– Шутим, да?

– Пытаемся.

Она закатила глаза, улыбнулась и махнула на меня рукой. Невзирая на это, я поспешил воспользоваться ее предложением. Может на этот раз пойму, как происходит переход, или сам, с ее позволения, попробую его совершить. Я и не заметил, как меня перестала пугать мысль, что миров бесчисленное множество и в них можно затеряться. Осталось только любопытство и некое азартное предвкушение. В нем смешалось все, как искреннее желание приобщиться к тайнам, так и решимость использовать полученные знания, чтобы никогда не возвращаться в золотую клетку. И вопросы этики и совести меня не остановили бы. Так устроен человек, готов воспользоваться предоставленной возможностью, перестав дрожать перед запретами и ограничениями, что отделяют его мечту от реальности.

Я никогда не хотел умереть, я просто хотел исчезнуть, как Дмитрий, и жить под другим именем. Но отец никогда бы на это не согласился. Его заботило только свое имя, свой статус и я, несомненно, был частью этого статуса.

– Вот, это здесь, – Рита остановилась у темнеющего камня, обвела хитрым взглядом местность, словно затеяла какое-то хулиганство. – Давай его перевернем.

– Зачем? Разве от этого что-то зависит? Или нужно копать?

– Нужно отлечь внимание на себя. Давай быстрее, хочу при следующем визите, почитать, какую ерунду они об этом напишут.

Впрочем, я и сам услышал характерное жужжание низколетящего мелкогабаритного объекта. У нас такими пользовались, чтобы вести видеосъемку в труднодоступных местах, иногда их использовали для нужд военных, реже полицейские. Потому, что преступники имели обыкновение отстреливаться. К сожалению, единственное оружие находилось у Риты.

– Только с условием, – я ухватил за выступ на камне рядом с Ритой, – если ты этим опусом со мной поделишься.

– А ты умеешь торговаться.

– Только попробуй сказать, что это у меня от отца.

– Даже в мыслях не было.

Под нашими совместными усилиями камень опрокинулся на другой бок.

– Скажем так, не очень впечатляюще, для того чтобы об этом писали.

– А ты смотри шире. Надо просто вовремя подгадать момент, – она достала из кармана какой-то предмет, отвинтила половинку и вытащила сердцевину. – Знаешь, мне никогда не нравились продвинутые миры. Наше появление в них сходу вычисляют, тут даже переночевать невозможно. Обязательно кто-то вызовет органы правопорядка. Потом сиди, оправдывайся, откуда взялся, почему нет документов, почему нет на учете, так и тянет устроить им настолько тайную тайну, чтобы осталась в веках неразгаданной. А так как меня сдерживает договор, обойдемся мелким хулиганством. Держи.

– Что с этим делать? – мне в ладонь опустился маленький серебристый цилиндр.

– Обычная дымовая граната. Шваркаешь ее об землю, и она создаст облако дыма, под прикрытием которого мы можем уйти. А можно и в руках раздавить, если сил хватит.

– Гранату?

– Ты чего побледнел, она же дымовая, а не осколочная. И вообще, что б ты знал, такими гранатами дети пользуются.

– Какие еще дети?

– Дети убийцы.

Я вытаращил глаза, Рита тоже.

– Ошибка переводчика, – произнесла она оправдываясь. – Хотя, если вникнуть в смысл, возможно так и есть. Готовься, кажется, эта штука пошла на снижение.

Кажется, мне вновь не удастся понять, как происходит переход. В дыму я вряд ли что-то увижу. На деле «штука» оказалась радиоуправляемой детской игрушкой в виде вертолета, только с камерой видеонаблюдения.

– Наверное, фейерверк снимали, – предположила Рита. – Интересно он звук тоже пишет?

– Не понимаю, чем мы могли их заинтересовать и почему они не улетают?

– Может их вначале заинтересовали не мы, а наши пленники, пока мы тут искали место для жертвоприношений.

Я опешил вместе с камерой. Только в отличие от нее, улететь не мог.

– Все-таки звук она пишет. И ей для этого нужно спуститься на определенное расстояние. Чего застыл, взрывай гранату.

Один взмах, хлопок и местность вокруг нас заволокло дымом. Второй хлопок раздался рядом, вызвав вспышку света.

– Шалость удалась, – возликовал довольный голос ребенка.

В следующее мгновение ощутил рывок.

И… случилось чудо, я сумел устоять на ногах, одну секунду, пока меня не сбило, выплюнутым из портала телом, судя по всему, женским.

– Ты прямо на глазах совершенствуешься, – ехидно заметила Рита.

– Ну, что, мы на месте? – прокряхтел тоном старца.

– Да, только в другой стране.

– Ы-ы-ы, – выдохнул я, и распластался на земле, рядом с Мэри. То есть сейчас может произойти все то, чего мы хотели избежать в предыдущем мире? – У меня такое ощущение, что из памяти вырезали половину суток.

– Что сдулся? Хочешь домой?

– Нет, я просто медитирую, – или сдаюсь на милость судьбе.

– Лежа? – не поверила Рита.

– Ну, как умею.

– А, ну тогда лежи, лежи, – Рита не дала мне расслабиться, примостив на моей груди голову Мэри, и объяснила свое действие пространным замечанием. – Еще неизвестно, сколько еще ждать придется.

– А нужно ждать?

– Нужно, мы же союзники, незачем их лишний раз нервировать.

Я не собирался выспрашивать, каким загадочным образом они нас найдут, когда понадобится, сам узнаю, а если нет, то эти знания станут мне ни к чему.