– Вот как, – во время моей импровизированной исповеди, девочка водила веточкой по земле, рисуя замысловатые узоры. – Похоже, у тебя с тех пор осталась психологическая травма, из-за которой ты никогда не помышляешь о побеге. Ты либо считаешь, что покорность обеспечит тебе безопасность, либо желаешь, чтобы с тобой и в правду произошло нечто настолько плохое, чтобы сердце отца дрогнуло. Тогда бы ты убедился, что у него есть сердце.

По ее тону, мне было трудно определить, было ли это вопросом или утверждением, исходя из которого, можно было дать ответ, либо задать встречный вопрос, а так разговор опять провис. Только сердце заныло, подтверждая, что у меня оно есть.

– Мне тогда было двенадцать лет, – признался я.

– Тогда ты должен гордиться таким опытом.

От ее слов я потерял дар речи. Гордиться? Чем? Но Рита еще не все сказала, пользуясь моим онемением.

– Не думала, что такое скажу, но видимо это он помогает тебе сохранять ясность ума. Или ты считаешь, твоя реакция естественна, для неподготовленного человека? Знаешь, как обычно люди реагируют, когда их внезапно выбросить в другой мир? Страх, недоверие, паника, истерика, а иногда и истеричная радость, но это уже клинический случай. А твоя реакция присуща человеку, который не прочь пропасть для своего мира, и ему даже неважно куда, ведь в своем мире, его найдут где угодно.

– Я…

– Не знаешь, что сказать? Не удивляйся, я курсы ускоренной психологии не проходила. Просто, твой случай хоть и редок, но не уникален. А что, я угадала?

– Есть немного, – признавать, что это именно так и есть, я не намеревался. Они ведь все равно меня вернут обратно, как и предыдущие три раза.

– И что теперь с тобой делать?

– Ты это у меня спрашиваешь? – к горлу подкатил горький комок.

– Дай сюда руку. Нет, не эту, а ту с браслетом. Я объясню тебе, как он работает. Извини, снять пока не могу, иначе ты тут застрянешь навсегда. Вот, смотри, синий цвет индикатора означает, что браслет активирован и находится в связке. Желтый означает, что кто-то из участников приближается к порталу, интенсивность и подмигивание подсказывают расстояние или удаление от портала. Красный предупреждает, что сейчас произойдет перенос. Хотя, ты это и так мог заметить. Каждый одевает их сам, потому что снять может только тот, кто одел. Это правило продиктовано предосторожностью и к несчастью, горьким опытом, предшественников, которые не вернулись. Но это было давно, так что тебе не о чем волноваться. Тем более что сейчас не только твоя жизнь зависит от меня, но и всей группы. И чем быстрее мы доберемся до базы, тем лучше.

– А тут, что опасно?

– Что бы ты знал, в любом лесу опасно: дикие звери, ядовитые растения, хищные насекомые.

– Странно у тебя расставлены акценты, – или мне кажется, или ее отношение ко мне кардинально изменилось. Может быть, расспросить Риту на кого работает их группа?

– Ах, точно, я еще забыла упомянуть людей.

Хоть атмосфера окружающей среды не располагала к веселью, и представленный человек в таком месте, действительно вызвал бы опасение, я не удержался от смешка. Может это из-за интонации ее голоса? Словно само ее присутствие заставляло страхи отступать. Даже темные кусты с ягодами глазами, не казались больше зловещими.

– Кажется, я понял, из-за чего ты тут.

– Думаешь? – Рита одарила меня хитрым прищуром, от чего моя уверенность пошатнулась.

– Предполагаю, – выкрутился я.

– Хм, неплохо. Самоуверенность, это первое что из нас искореняют.

– Уже проводишь вербовку? – рискнул я пошутить.

– А зачем ее проводить? Тебя и так проверят штатно, как свидетеля. Хотя может, и нет, ты же по большей части проходишь, как задание, а не обычный свидетель.

– Не хочешь оставить мне надежду? Тога что нужно сделать, чтобы гарантировано устроили проверку?

– А ты хочешь рискнуть? Для этого тебе нужно знать то, что знать не положено. А такие знания, сам понимаешь, на дороге не валяются.

– Вам запрещено их разглашать? – предположил я, в надежде, что ответ будет отрицательный.

– А ты как думаешь? – Рита на уловку не повелась.

Сначала, я решил, что это был риторический вопрос, но обратил внимание, что Рита таки ждет от меня ответа. Вот только как ответить, я не знал. Разве, что акцентировать внимание на том, что я уже успел увидеть? Или предположить, кому вообще такое под силу. Жаль сравнить не с чем.

– Думаю, это зависит от того, кем вы являетесь. С другой стороны, я уже кое-что видел, – я выразительно посмотрел сначала на ее, а топом на свой браслет.

– И не отказался бы узнать, как оно устроено? Думаю, об этом я кое-что рассказать могу, а кое-что специально скрою, чтобы ты не пытался использовать эти знания.

В области груди я ощутил распространение приятного тепла, которого еще никогда не испытывал. Зато понимал причину его появления. Меня собирались посвятить в нечто таинственное, не потому, что я чей-то сын, а потому, что человеку стало интересно разговаривать именно со мной.

– А то еще удерешь от нас, в знак протеста, против свободы личности, – продолжила она, а я покраснел. Признаться, где-то глубоко внутри, у меня, возможно, и мелькнула такая мысль, но была бесповоротно задавлена. А предосторожность Риты выходит, в первую очередь, была заточена именно на вероятность такого поступка. – Потом ищи тебя по всем мирам.

– А такое возможно? Искать людей по другим мирам?

– А ты как думаешь, возможно, ли выследить преступника, используя только служебную собаку, если он решит воспользоваться транспортным средством?

– Это аналогия, да?

– Нет, это пример. Неужто ты решил строить выводы на основе только того, что видел? Наши возможности настолько обширны, что одному человеку охватить их всех невозможно. Поэтому каждый занимается только своей отраслью деятельности.

– И какая из них твоя?

Рита указала рукой в сторону темных кустов.

– Порталы в соседние миры.

– Почему соседние миры, а не альтернативные?

– А почему не параллельные, или просто другие?

– Ты специально увиливаешь от вопроса или хочешь запутать?

– Ни то, ни другое. Как ты их не назови, от этого ничего не поменяется. Мы говорим «соседние миры» только для удобства ориентирования. Чтобы ты понял, для этого мира, тот мир, откуда ты прибыл, не является соседним, так как нас разделяет уже два мира.

Я попытался это представить, но вместо чего-то нового, в голову упорно лезли трехмерные структуры молекул.

– А как это выглядит на схеме?

– Я тебе что бог, рисовать схемы миров? Ты вообще представляешь, сколько их? – и добавила тоном тише, – Нас обучали ориентироваться только в ближайших мирах, а не лезть в дебри. Да и незачем в них лезть. Это как с этим лесом. На его окраине живут люди, осваивают только ближайшую территорию, а в чащу не лезут, потому что она не изучена и опасна. Никто просто не знает, с чем можно в ней столкнуться. Например, с нами. Как думаешь, если на нас случайно наткнется охотник, и захочет всех убить, ради наживы, на чью сторону я стану?

– А ты сможешь убить? – задал я встречный вопрос, на который сам ответить был не в силах.

Рита задумалась.

– Вот так, чтобы однозначно «да», смотря при этом в лицо человеку? Наверное, нет, а вот покалечить или бросить умирать, могу.

– Ты говоришь, в точности, как охранники моего отца «Нет врага, нет проблемы», – неодобрительно заметил я.

– Интересный принцип, но не мой. У меня нет врагов, есть только люди, которым я не нравлюсь, но это исключительно их проблемы.

– Но ведь ты можешь убить по приказу, – спросил я раньше, чем успел задуматься над вопросом.

– Ты нас с кем-то спутал. Мы не убийцы и не наемники.

– А кто тогда?

– Привести еще один пример? Как думаешь, что захочет сделать твой отец, когда убедится о существовании другого мира, в который можно беспрепятственно попасть и вернуться обратно. И так столько раз, сколько он захочет? Только честно и непредвзято, ты же должен его хорошо знать.