Караванище въезжал в деревню два дня, медлительный пешеходный скот просто не успевал за санями с боевыми трофеями. В последние месяцы, часть вольнонаёмных испросила разрешение перевезти в Беспутку семьи из Москвы и весь декабрь этим занималась. Старые дома, давно разобранные, сменились новыми, участки выделенные под дворы и огороды, были разровнены и увеличены, хозяйственные пристройки возведены — где ещё найдёшь такой рай на Земле? Кого попало, лишь бы побольше, не брали — отбор проводился очень серьёзно, чтобы потом выгонять не пришлось нерадивых и неправедных. Анисим даже целую миграционную службу создал, чтобы князя не подвести, за что был не раз премирован.
Часть ветеранистых дружинников тут же отправились в третий Рим, но не на римские каникулы, а использовать новые технологии поиска мастеров. Алексей, который когда-то в отрочестве был охотником-лучником, взял с собой троих наёмных, покрепче здоровьем. Михайла одобрил его план поиска классных меховиков-кожемяк и даже выдал деньжат на реализацию. Хитрость оказалась разумной: сам дружинник, как знаток мехов и обработанных кож, обходил всех купцов, торгующих соответствующим товаром. Каждый раз, когда мягкая рухлядь была качественно обработана, с торговцем велись разговоры. Но не на морозе, а в ближайшем кабаке, где вольнонаёмные пили по очереди, не забывая подливать купцу. Широкая русская душа очередного торговца не выдерживала потока лести и он хвалился, где взял свой товар.
— Да знаешь какие у меня мастера! Да лучше их никого на Руси и нет!
Адреса, явки, пароли — Алёшка записывал всё и ставил пометки о сравнительном качестве. Правда, для затравки, приходилось и товар покупать понемногу. Итогом всей анабасисной эпопеи явились данные о двух семействах из одной деревеньки под Вологдой, изделия которых оказались вне конкуренции. Доложившись, в конце концов, князю — Алексей получил под свою руку отделение дружинников, пару саней с дарами и отправился туда, куда никогда не доскачешь по отзывам классика.
Самый мелкий Романов оказался совсем не ко двору — вечно совал нос, куда ни попадя, тряс Мишку на предмет закупа пушек и "славной стрельбы", приставал со своими идеями.
— Давай, Михайла, продадим твою добычу и солдат наймём. Тогда кажный день можно будет ими командовать, чтобы стреляли поболе, это ж так занятно, — уговаривал царевич, сверкая глазами, — я матушке скажу и она тебя боярином сделает за это.
— Спасибо, Пётр Алексеевич, но хочу остаться князем, — отбрыкивался Вяземский, — может другие бояре захотят, стольники твои да ближники, ты их поспрошай, когда в Преображенское вернёшься.
Хорошо, что Иоанн вступился, обьяснив брату Пете, что тот царевич, а не попрошайка. И коли хочет военных забав — должен сам их организовать.
— Да мне матушка денег не даст на своё, а у Миши вона сколько добра.
— Михайла Алексеич хозяин своему добру и сам волен им распоряжаться, по своему разумению, — обьяснил быстроумнеющий Иван, — ежели мы князей да бояр заставим потехами заниматься, тогда кто в казну налоги будет платить? Пусть лучше свои хозяйства поднимают, да с казной делятся.
Петру такой подход явно не нравился, но старшего брата следовало слушать и повиноваться. Иначе непорядок будет в царской семье! Так что, когда мелкого шебутного царевича увезли, Мальцев вздохнул спокойно. Он прекрасно помнил из истории что Пётр Первый тратил восемьдесят процентов бюджета на войска и войны и совсем не хотел быть ближником такого транжиры. Мудреющий потихоньку, спокойный и рассудительный Иван Алексеевич, был ему ближе по духу и по реализации задумок. Будет крепкое хозяйство — будут деньги на что угодно!
А счастливый (в итоге) мальчишка, увозил с собой большую красочную книгу, привезённую душ Сантушем из Амстердама. Первую половину её занимали картинки кораблей, включая технические рисунки различных составляющих, а вторая часть состояла из нарисованных солдат и их вооружений. Малец понимал, что книга безумно дорогая и даже привезти такую было сложным делом. Имидж Вяземского моментально взлетел куда-то к полубогам, знающим что именно нужно юному сердцу и душе. Теперь Петя понимал, что именно нашёл старший брат в молодом князе!
Решающий поход против татей был нацелен на Городище. Там, недалеко от излучины Волги, затаилась в болотно-чащобной глубинке разбойная деревенька одного из побочных ублюдков Грязновых. Зимняя охота на купцов на самой реке велась уже много лет, тем более, что и вывозить награбленное можно по великому торговому русскому тракту класса "из варяг в персы". Да и очень уж хитрым был "покровитель" Грязнов, требовавший от татей оставлять следы, якобы грабежи проводились с северного берега.
Учитывая горький урок "человечности" в предыдущем бою, Вяземский поставил строгое условие своим: "Никого не жалеть!" Кто захочет спасти свою шкуру — сам сдастся. Гуманизм в пользу других моментально оборачивается антигуманизмом по отношению к своим. Мышецкий согласился с доводами, да и расценивал деревеньку, как разбойное поселение, где все по определению неправы.
Разгром прошёл, как по нотам — мощная атака изо всех видов дальнобойного оружия сразу вывела из строя большую часть бандитов и потворствующего им населения. За татями, сбежавшими сразу, гоняться не стали, уничтожая тех, кто сдуру вступил в бой. Постоянный тренинг, дисциплина, преимущество в броне и оружии, хладнокровность и наработанное взаимодействие позволили наконец-то обойтись лишь одним погибшим на все три составляющих отряда карателей. В плен удалось взять и самого Грязнова и троих вожаков-"бригадиров". Банда состояла из семи ватаг, действовавших по индивидуальным графикам. Всё-таки организационный уровень бандитизма вырос из-за общероссийского религиозного бардака.
Добычу грузили на всё, что можно было назвать транспортом, включая пленённых коров. А то что не удалось увезти — сожгли вместе с деревней. Самому Городищу и правильным Грязновым повезло, на них никаких сведений о взаимодействии с татями не нашлось. Зимняя кампания закончилась, ибо следовало готовить поля к весне, да и дел других хватало. Поэтому, вернувшись домой, Михайла отозвал летучий отряд с Волоколамского тракта. Пусть другие бояре резвятся, тем более, что у некоторых это хорошо стало получаться. Специально созданная дружина князя Ромодановского, наводила ужас на многочисленных татей, оседлавших Коломенское направление. Значки с изображением чёрного дракона на золотом фоне стали кошмаром для разбойников. Потомственный Рюрикович не жалел средств на броню и вооружения, переняв и освоив подход Вяземского. Ну, а исконная консервативность, повлияла на создание двух десятков лучников в помощь собственным мушкетёрам. В Беспутке постоянно находились представители Фёдора Юрьевича, чтобы оперативно обмениваться информацией о татях и их покровителях.
В последние дни февраля, в гости к Михайле неожиданно прибыл Василий Голицын, причём с целью лично побеседовать. Даже Иоанна упросили не присутствовать в переговорах. Михаил Вяземский, неожиданно подружившийся с царевичем, мог оказаться полезной картой в раскладывании пасьянсов власти. Слишком молод, чтобы влезть в Большую Игру, к тому же отрезан от рода и, тем не менее, немалый козырь в умелых руках. Всё-таки парень стал авторитетом для юного претендента на грядущее регентство.
Растущий животик царицы Агафьи, исследованный и бабками-знахарками, и европейскими лекарями указывал на рождение мальчика, а значит и законного наследника. Сам царь был слишком слаб здоровьем и жить ему оставалось не более трёх-четырёх лет, по тайным откровениям лекаря фон Гадена. Так что, всё предвещало столь сладкий плод, как курирование верховной власти совсем малолетнего будущего государя. Да ещё и в течении долгих лет! Ивану Алексеевичу оставалось те же четыре года до совершеннолетия и следовало засунуть его куда подальше и как можно подольше. С учётом того, что сам Михайла собирался переехать на север в ближайшие год-два, нужно было мягко поддержать сию идею. Намекнув, что увезя в дальние дали царевича, он сделает великое благо для Кремля и для Расеи. Значит и пообещать можно, что угодно и даже реализовать обещания. Тем более, что кое-кто из окружения Нарышкиных доносил о том, что и этот клан был бы рад такому исходу. Замухрышистый татарский род, неожиданно оказался слишком близко к трону и составлял конкуренцию, благодаря наличию царевича мужского пола.
