– Никитос, есть у нас что-нибудь поесть?

– Только лапша, – не отвлекаясь от телефона ответил Никита. – Тебе запарить?

Леша сходил в душ. Вода была ледяная – в ДПУ еще не везде доделали ремонт, и не все еще работало, как следует. Голова немного прояснилась, но самое веселое ждет парня утром. Леша вышел в одном полотенце, прикрывавшем причинные места и сел на высокий барный стул рядом с Никитой, решившим тоже культурно поужинать.

– М-м-м, лапшичка. Песня! – Потирал руки Леша, намереваясь открыть пластиковую крышку, под которой томилась лапша быстрого приготовления.

На столе также стояли пустые кружки.

– Кружки поставил, а чайку даже не заварил.

– Я тоже, Леха, об этом подумал. Потом подумал о другом… – Никита с ловкостью фокусника, вытащил откуда-то пластиковую бутылочку крымского вина.

– О-О-О, вот это по-нашему! Погоди, ты же вроде за здоровый образ жизни?

– Ты прав, – Никита разливал вино по кружкам, – когда вы бухаете дешевую водку, я пью натуральное винишко. Это и называется "здоровым образом жизни".

Парни чокнулись и сделали по нескольку больших глотков. Словами не описать то удовольствие, которое испытываешь, пробуя этот нектар. Амброзия! Приобретается этот чудесный напиток только на ялтинском рынке, и только в импровизированных палатках. Никита и Леша познакомились с крымским винишком случайно. Однажды, в свой законный выходной, они решили выехать в Ялту – погулять, головушки непокрытые понапекать. Ялтинский рынок не самый выдающийся из рынков – видали и покруче, но только там на каждом шагу стоят бородатенькие смуглые дяди, предлагающие освежиться гранатовым и виноградным соком. Наши герои отказывались до последнего. Но на одном из поворотов, они резко натыкаются на здоровые мохнатые руки, тычущие в груди парней кулаками, сжимающими пластиковые стаканчики с красным золотом.

– Пробуйте! – проревел великан.

– Дядя, мы же не пьем! Мы вожатые! – глупые молоденькие вожатые, не отработавшие, на тот момент, еще своей первой смены, зеленые. Еще и детей за людей считают! Бред же.

– Пробуйте! – Настойчивее проревел великан.

Фреска Микеланджело "Сотворение вожатого". Желторотые вожатики, слабые, еще не рожденные, тянут немощные ручки к волосатым пальцам руки рыночного Диониса, обвитого виноградными лозами и обложенного гранатами. Вот он. Трепетный момент. Чудо.

Теперь они, матерые педагоги, и сами плохо помнят тот день. Все деньги, что тяготили карманы, были отданы за бутылочки живительной влаги. Но это было так давно, что не стоит на нем заострять внимание.

– Любимое, с гранатовым соком.

– Крепленое! – С важно поднятым вверх пальцем дополнил Никита.

Голова Леши сразу вернулась в привычное состояние – эффект ледяного душа испарился, как будто его и не было.

– Аппетит разыгрался! – Леша оставил кружку с вином, потер ладони и открыл крышку от лапши. Он глубоко вдохнул, жадно глотая ноздрями чарующий аромат бич-пакета. Что-то было не так. И цвет не тот. – Никитос, это что такое? А где приправа?

– Я без приправы всегда завариваю, потом засыпаю.

– Фу, ну и извращенец же ты!

– Норма, все чемпионы так делают.

Делать было нечего. После еды, парни пропустили еще по кружечке вина.

– Кстати, ты видел Эйса Ментуру?

– Нет.

– Я сегодня видел, на курилке тусовался. Я у него сигу стрельнул, мы парой слов перекинулись.

– У тебя своих сиг нет что ли? Ты же только вчера покупал.

– Так одно дело – свои курить, а другое дело – стрельнуть. Свои не вечные – заканчиваться имеют свойство.

– Коммерсант хренов.

– Какой есть.

– Так что? Он про дело что-нибудь говорил?

– Говорил, но рядом Светлов стоял, он не распространялся особо. Сказал лишь, что все есть, все готово.

– Отлично.

– Ты когда успел за вином уже сгонять?

– Вы пока пили все утро, я доделал оформление стенда и поехал. Кстати, с твоей напарницей говорил. Она рассказывала, что она отличница, вся такая девочка-припевочка.

– Значит, дружит с бумагами. Будет документацию оформлять, я уже задолбался из смены в смену все это оформлять, заполнять. Никому это все равно не нужно. Что еще рассказывала?

– Говорила, что в задницу без мыла залезла, чтобы сюда попасть. Меня спрашивала, как мы сюда попали.

– И ты рассказал?

– Да. Рассказал, как обычно из нашего ВУЗа сюда попадают. Что все отличнички тоже, что все стараются, все стремятся. Только я не сказал, что мы по-другому попали.

Друзья засмеялись и с размаху оглушительно чокнулись, после чего осушили кружки.

– Шумите, будите только зря. – Из комнаты выплелся Женя, обернутый в одеяло. Изогнувшись в три погибели, он подставил потрескавшиеся губы к крану. Он включил полный напор и, впитывая словно губка, он стал без устали поглощать воду, забрызгивая, к слову, все, что было рядом с раковиной. Сполна напившись, он подошел к Леше и Никите.

– По какому поводу собрание?

– Бизнесы наши обсуждаем. Блюститель сказал, что у него все есть. – Пересказывал Лешины слова Никита.

– А что "все"-то?

– О чем мы с ним в прошлый раз говорили? О новичках в аэропорту.

– Новички точно все устроят, заднюю не включат? – Женя зевал.

– Точно. – Вступил Леша, – ОН бизнесмен со стажем, можно сказать. У него только проверенные люди.

– Он чем-то еще занимается?

– Да, он в нашем городе, как закончил учебу, со своей подругой из ГАИ, продавал права. Уж, не знаю, зачем этой девчонке понадобился он – могла бы сама и без посредников продавать. Мне кажется, что он ее на это и подбил. Не важно. Короче, у него опыт в делах таких есть. Плюс, все расходы, которые в первое время будут, он возьмет на себя. – Леша обратился к Никите, – Кстати, вот и поэтому тоже мне лучше у него сиги стрелять, чем самому покупать – у этого бизнесмена денег больше, чем у Эскобара.

– Сибирь – родина величайших бизнесменов. Как так получилось, что самые меркантильные парни Новосибирска собрались именно здесь, именно в детском лагере, трое из них – учителя без двух минут, а четвертый – блюститель правопорядка?

Пока Женя это говорил, Никита уже достал ему кружку, и наполнял ее вином. Парни были переполнены эмоциями. Уже завтра начнется новая смена. Первая летняя смена в этом году!

Женя закинул голову, отправляя в себя вино. Никита закинул голову, с чувством, что культурно проводит время. Леша закинул голову, пытаясь запить накатывающую головную боль.

***

Вы когда-нибудь ощущали, когда через глаз вам чешут череп? Когда спица входит у вас над глазом. Это страшнее, нежели так больно. Дискомфорт в глазу – не более. Больно – это когда врач уступает рабочее место интерну. Когда интерн, дрожащей рукой, неуверенно нанизывает твое веко на спицу, скоблит ею глазницу. Или то напряжение, то гудение всей черепушки, когда Вам долотом и молоточком, ломают носовую перегородку? Когда ты лежишь, прикованный кожаными ремнями за руки и ноги к кушетке, и не можешь пошевелиться. Голова зажата и запрокинута. Стенки носоглотки смазаны адреналином, чтобы не сужались. Носовая тяга такая, что дыханием можно втянуть птиц, пролетающих ниже высоты пятиэтажки.

Стук.

Скрип.

Хрясь.

Что-то в голове откалывается, откусывается, отбивается. И это не в носу, а где-то в глубине. Сложно оценить. У тебя есть только чувства. Голову сдавливает. Что-то вминает тебя в кушетку. Местная анестезия не спасает – от страха все чувства обостряются в несколько раз. Сколько длится эта операция? Час? День? Месяц? Ты ничего не знаешь, ты только чувствуешь. Чувствуешь, что время остановилось. Ты бы и хотел что-то увидеть, только ничего не получится. Некая медицинская материя накрывает твои глаза, закрывая обзор. Ты не можешь издать ни единого звука. Врач нем. Ничего, кроме света. В такие моменты примерно представляешь, что чувствуют покойники на приеме у патологоанатома.

Звонкий звук металла. Врач что-то достал из тебя. Что-то, что всегда там было, но теперь тебе это не принадлежит. Это что-то было небрежно брошено врачом в медицинскую стерильную посудину. Это что-то врач, перед тем как бросить, провел этим над твоей рукой, пристегнутой к кушетке. Что-то капнуло. Что-то теплое. Ты это осознаешь с приличным отставанием. Реакция замедлена. Ты понимаешь, что твоя рука в чем-то липком, только когда оно остывает, когда начинает подсыхать и съеживаться на твоей коже, стягивая ее.