– И это ты мне говоришь, что я белку словил? Кто из нас еще словил. – Светлов лишь посмеялся.

После того, как они приехали к ДПУ и остановились, их ласточка зашаталась во все стороны. Из багажника вылезло нечто.

– Антон! Ты очнулся? – изумился Светлов.

– Конечно! С вами проснешься! Если бы не я, не знаю, где бы мы были сейчас! – Антон сплюнул на землю настолько тягучую слюну, что она, казалось, вытекая из рта, сейчас не дотянется до земли, а порвется где-нибудь по середине и шлепнет его по лицу, словно резинка. – Вы меня как мешок с говном закинули, даже накрыть не удосужились! Хорошо, что я под собой тряпку нашел и накрылся! Не, ну, дебилы же! – Антон вытер подбородок и поплелся вверх по лестнице.

– Брезент верни! – Со смехом бросил Светлов.

Антон по-королевски распахнулся. Его накидка сползла с плеч по спине и сложилась гармошкой. Истинный царь зверей.

Леша поднял, свернул калачом и бросил в багажник.

– Меня уже ломает, пошли, покурим. – Леша поманил за собой Светлова и двинулся к курилке.

– Ты не мог покурить в лагере?

– Я совсем дикий, по-твоему?

***

– Бро!

– Бро!

Хлоп. Звон стоит в ушах, как звонко приветствуют друг друга учитель и полицейский. Один – учит гражданина, второй – его охраняет. Пока эти две инфраструктуры дружат именно так, гражданин может спать спокойно.

– Как оно?

– Да ничего, все вроде ровно. Сам-то как?

– Бодрячком. Есть сига?

– Для брата у меня всегда найдется. – Блюститель закона полез в карман за пачкой. Как раз к этому моменту подошел Светлов, блюститель брезгливо осмотрел вожатого с головы до ног – они не были знакомы, чтобы полицейский относился к нему как-то иначе, нежели как обычному гражданскому.

– Это Валера. – Представил Леша своего коллегу своему товарищу. Они сцепили руки формально, так сказать, для приличия.

Сержант достал из кармана и протянул одну сигарету Леше, Светлову даже не предложил.

– Бдишь?

– А что остается делать? Когда дети заезжать будут, сколько вам еще можно халтурить?

– Кто бы говорил! – Леша ударил собеседника в плечо. – Мы только на пересменке халтурим, вы этим круглосуточно занимаетесь.

Полисмен сдержанно ухмыльнулся, тут же кашлянул и скрючил серьезную мину, косясь на Светлова, который качался на пяточках, осматриваясь вокруг.

– Как дело продвигается? – Уже серьезно спросил Леша, – ты про все узнал? С новичками договор есть?

– Все есть, давай потом поговорим. У тебя мой номер записан?

Леша только сейчас уловил напряжение вокруг.

– Есть, я тебе сам позвоню. – Он наклонился к его уху, – если тебе номер незнакомый звонит – не пугайся. Я буду тебе, если что, с корпората звонить.

– С чего? – Шепотом уточнил сержант.

– С корпората. Вожатым телефоны выдают, чтобы отряды могли связываться. Я же не буду свои деньги тратить.

– А его не слушают?

– Кому это нужно? Все с него звонят то домой, то еще куда. – Леша выпрямился и сделал шаг назад, – только если ваш брат нас слушает, – и засмеялся. Не очень весело так. – Давай, удачи.

– Давай, – они пожали друг другу руки. Затем полисмен перевел свой взгляд на Светлова и взял в правую руку рацию. Не отводя взгляда, он что-то начал говорить в нее, агрессивно вглядываясь в Валеру. Что поделать? Никто не запрещает смотреть на гражданского, как на грязного плебея. Тот просто отвернулся и последовал вместе с Лешей, спиной ощущая свинцовый взгляд.

– Они никогда не меняются… – риторически изрек Светлов.

– Кто?

– Новые центурионы.

– Ладно тебе, не все они одинаковые. Этот так вообще только, считай, на службу заступил. Еще вчера сидел за партой в своем училище. Он мой ровесник, ему двадцать один год только – вся служба впереди.

Они остановились возле входа в ДПУ. Леша приметил в десяти шагах от себя урну.

– Спорим, что попаду? – Он зажал окурок, словно дротик для дартса.

Светлов не стал спорить, а лишь посмотрел на то, как промахивается Леша.

– Кто-нибудь поднимет.

– Я тебе про таких молодых и говорю. – Светлов продолжал. – Я здесь не первый год работаю, сейчас затишье, но раньше было не так: когда я сам сюда вожатым приехал впервые, у этих "кокард" начальник был другой. Такой, что им абсолютно все разрешал, а когда на них жаловались, то он их защищал.

– А что конкретно-то было?

– А конкретно здесь было так: если поздно девочки вожатые домой возвращались, то их обязательно сопровождали парни, иначе они могли стать жертвами приставаний.

– Чьих?

– Ты тупой? Мы о ком говорим?

– Они? – У Леши глаза накатились на лоб, он пальцем показывал в сторону курилки, где они оставили представителя этой доблестной профессии.

– Конечно! У нас чуть ли не война: легавые к нашим девочкам лезут, оскорбляют их, если те отказываются от ухаживаний. Мы жалуемся их начальству, а их начальник проверки нам посылает всякие: то СЭС натравят, то еще кого. А гнилые шавки, что поменьше, рапортуют, мол, девчонки сами пристают к ним, когда те на службе. У нас человек пять уволились по этой причине. Самый пик был тогда, когда сам начальник, уставший от наших жалоб и, обозлившийся как псина бешеная, начал поощрять приставания. Так и говорил: "Если день закончился без слез, хотя бы одной "вожатки" – день прошел зря". После того, как он открыто начал это пропагандировать среди подчиненных, долго не продержался. Я, конечно, презираю стукачей, но, скажу честно, впервые был рад, что у них в коллективе нашлась крыса, которая пошла выше и на самого начальника нажаловалась. Естественно, на него настучали не из-за этой ситуации, там все было проще – кто-то явно хотел его "подсидеть". Но заодно и это вскрылось, его не посадили, даже, думаю, не уволили, а куда-нибудь перевели. Хотя таких нужно под трибунал.

– Да ладно, главное, что это больше не наша головная боль. – Леша махнул рукой. Светлов посмотрел на него сперва, нахмурив брови, потом мысленно сославшись на его молодость, не стал его строго судить.

– Дело ведь не в начальнике. Дело ведь в них самих. Никто ведь поначалу не заставлял их лезть. Это хорошо, что нынешний начальник остро реагирует на подобное – моментально пресекает, человек честный попался, хотя я его лично не знаю. А придет такой же, как первый, так эти кролики опять во все тяжкие пустятся. Они как дети маленькие. Им говорят: "хватит есть козявки", а они все равно в нос пальцем лезут. Начальник, как воспитатель: по руке им раз ударит, два ударит – что это изменит? Изменит только то, что они при нем в нос лезть не будут. А сменится воспитатель? Новый не будет за этим следить. Так они соплей нажуются сами еще и соседа накормят.

Леша улыбнулся. Светлов вопросительно на него посмотрел.

– Просто пример смешной, а ситуация страшная.

– В том-то и дела, Леша, что ситуация страшная. Вот эти соплежуи доводят молодых девчонок, им и так тяжело, а тут еще и жетоны при погонах суют свои члены куда только им вздумается, дикари. Стадо, которому дозволено абсолютно все. Знаешь, толпа никогда не отличалась умом, но вдвойне страшнее стадо с привилегиями.

– Ничего мы с этим поделать не сможем. Ты слышал о Стэнфордском тюремном эксперименте? Не, как ты выразился, "жетоны" такие, это в принципе человек такой. Ты с тачкой что делать будешь?

– У тебя виды на нее?

– Ты можешь ее здесь оставить? Завтра утром на автобусе не хочется кататься.

– Если даже я ее оставлю, – Светлов посмотрел на часы, которые показывали около восьми вечера – отсюда я буду выезжать в шесть.

– Нормально, вместе уедем.

– Планерка только в пятнадцать минут восьмого, ты будешь час сидеть?

– Сидеть – не кули ворочать, посижу. А она будет? Что там планировать на въезде?

– Посмотрим.

Внутри здания Леша и Светлов расстались на лестнице. Каждый разошелся по своим комнатам. У Леши комната была роскошная: три койки, в то время, как в других комнатах было по четыре, кухня с барной стойкой в качестве стола возле окна, холодильник, плита, микроволновая печь, ванная комната с блестящим кафелем… Сказка. В спальне лежали двое: туловище упившегося Жени и Никита, читающий сообщения в телефоне.