После того, как ребят распределят по их талантам, их отправят в лагеря разных степеней паршивости. На самом деле, конечно, не по их талантам, а по уровню заработка родителей. Один лагерь – для богатеньких. Второй – для чуть менее богатых. Ну и так далее. Нам с Вами повезло, ведь Блакитный лагерь – средний. Здесь можно встретить как богатых, так и обычных талантливых детей, попавших сюда через свои заслуги. Уже в лагере сначала детки идут на камеру хранения, чтобы сдать сумки, зачастую переполненными вещами, которые здесь никогда не пригодятся. Затем, они отдают свои документы заместителю директора, он говорит, кто в какой отряд, принимают душ, посещают медкабинет и только после этого разводящий ходит по дачам, отводя детей к их вожатым.

***

В этот раз дорога между пунктами "ДПУ" и "Блакитный" заняла гораздо меньше времени. Вот уже в этот раз наши друзья с ветерком неслись с горочки мимо полицейского поста.

– Я прилягу, – Леша притащил откуда-то три стула, расположил их в камере хранения, расстелил на них свое бренное туловище, – разбудишь, если будет нужна помощь неотложная.

– Хорошо, – Женя усаживался за письменный стол.

Камера хранения представляла собой две большие комнаты, где вдоль стен стремились ввысь металлические полки для сумок. В первую комнату входили дети, брали ярлыки и привязывали к своим сумкам. Они диктовали тому, кто там дежурит, свои имена и номера ярлыков. Дежурный, сидя за столом, записывал это все в журнал и отправлял сумку на полку в соседней комнате. Благодаря этой записи, когда вещи, оставленные в сумках, понадобятся детям, то они могут просто назвать свое имя. К концу дня сумки заполняли обе комнаты.

– Только это… Жека, позовешь, если что съестное появится?

– Нет, сам все съем. Ты либо спи, либо секи коробку.

Коробка. Сколько родного и приятного в этом слове для вожатого "Блакитного". Когда родители отправляют детей в лагерь, они как будто не читают рекомендации, составленные далеко не глупыми людьми. В них написано по-русски, что не стоит давать детям в лагерь никакую еду: ни сладкую, ни соленую, ни любую другую. В лагере строгая диета с пятиразовым питанием. С прибытием в лагерь вся еда реквизируется. Но не думайте, что она отбирается. Нет. На камере хранения стоит огромная коробка. Над ней плакат с надписью: "еда, напитки, запрещены для проноса". Ребенок имеет право либо съесть здесь и сейчас все то, что ему собрали с собой, либо выбросить в коробку, подписанную как "мусор". Естественно, недельный запас сладостей в него не влезает, и он выбрасывает. Когда накапливается полная коробка, камера хранения закрывается на перерыв и все вожатые, работающие в радиусе ста метров от камеры, собираются внутри. Оттуда доносится свинячье хрюканье, чавканье и истошные вопли удовольствия. На десять минут лагерь замирает.

Женя сидел за столом и расчерчивал столбики для записи в журнале. Леша посапывал на стульях. Уже приходил несколько раз Никита – от нечего делать он шатался по лагерю. Однажды, зайдя к Жене, он произнес: "Как-то мы раненько приперлись". Женя лишь кивнул. Никита снова ушел. Один раз заходил завхоз. Приносил пакеты, которые выдаются детям, чтобы те складывали в них необходимые вещи: зубные щетки, плавки, тапочки и прочее. Детям их должны выдавать бесплатно. Но дети этого не знают. Поэтому дежурный по камере продает пакеты по десять рублей за штуку. Это еще одна прелесть дежурства здесь. Но не стоит думать, что злые вожатые только и делают, что грабят детей. Нет. Есть у такого способа распространения пакетов свои плюсы. Раньше, когда пакеты детям выдавали бесплатно, они брали сразу по многу, даже если им не нужно. Они брали одни, рвали, брали другие. Через некоторое время все пространство перед камерой хранения было завалено пакетами, которые бросались детьми тут же. Когда кто-то из вожатых – видимо самый предприимчивый – придумал продавать пакеты, сразу решилась эта проблема. Дети думают, стоит ли им покупать? Стараются все засунуть в один пакет, вместо того, чтобы брать сразу десять. Это негласное правило о продаже передается из уст в уста, минуя слух старшего руководства, ведь если те узнали бы… Нет, они не запретили бы продавать, они бы требовали отдавать деньги им. Или процент стригли бы.

С улицы донеслись разговоры. Прибыл автобус с вожатыми.

"Сейчас припрутся" – думал Женя. Где-то снаружи слышался сперва приближающийся, затем отдаляющийся голос Никиты и какой-то девушки. Много других голосов.

– Приве-е-ет! – Протянула Леся, улыбаясь Жене глуповатой улыбкой. За ней зашел парень худощавого телосложения в очках. Его плечи казались уже, чем его бедра. Он протянул Жене руку.

– Привет, привет. – Встретил их Женя.

Леся сходила в соседнюю комнату, бесцеремонно вытащила из-под спящего Леши стул, пришла к Жене и села напротив него с другой стороны стола, подперев щеки кулачками.

– Убери, пожалуйста, локти с журнала, – Женя попробовал вытащить его из-под рук Леси. Но безрезультатно. Тогда он откатился на стуле подальше, потому что Леся так и норовила прижаться своим лицом к Жениному.

– Как у тебя дела? – Леся с детской непосредственностью смотрела на Женю.

– Хорошо, у вас как дела? – Он смотрел по переменке то на Лесю, то на парня, что пришел с ней, Артема.

– У нас нор…

– Нормально, – как бы невзначай перебила Леся Артема, при этом взглянув на Артема так ядовито, что Жене стало не по себе, – пришли к тебе в гости.

Что выпытывала Леся, Женя не мог понять. Но она ждала, как будто Женя сам должен начать разговор.

– Эм… А вы опять вдвоем на отряде? – Решил заполнить паузу Женя.

– Конечно, куда он без меня-то? – Леся небрежно показала большим пальцем позади себя как раз на то место, где стоял Артем. Я думаю, что даже если бы в ту секунду Артем стоял где-то в другом месте, то он обязательно подбежал туда, куда указывала Леся.

– А у вас, Женя, какие планы?

– Я так же с Викой стою на отряде, как и в прошлый раз. У нас…

– Я не про твой отряд спрашиваю.

– А кого же ты имеешь в виду?

– Ну, вас, бизнесменов.

У Жени что-то упало внутри.

– Каких еще бизнесменов?

– Таких, доморощенных. Не отпирайся, я все знаю. Кое-кто из вашей компашки вчера мне все рассказал. – Теперь Леся оказала честь и повернула голову, обращая взор на проход из одной комнаты в другую. Отсюда было видно, как Леша сидел на двух стульях и крутил головой в попытках понять, куда делся третий. – Так что? Какой охват? Расскажи мне про эту схему подробнее, может, я чем-нибудь смогу помочь.

Женя сглотнул слюну.

– Что ты молчишь? Или мне пойти к начальству и все рассказать, что и где у вас спрятано? Про схемы ваши. Только я к вашему другу Светлову не пойду, я пойду выше.

– Ничего я не знаю, этот пьяный пень чего только не наплетет! Я за каждый его треп буду отвечать что ли? Он вообще много говорит. Я уже скоро начну на него, как бык на красное, реагировать.

– Вообще-то, – встрял в разговор Артем, – быки реагируют не на красный цвет, а на саму трепыхающуюся тряпку. – После этой фразы, он многозначительно поправил очки. Теперь он сам превратился в трепыхающуюся тряпку для Леси, которая гневно развернулась.

– Что ты лезешь? С тобой разговаривают? Выйди отсюда вообще! – Она указала пальцем на дверь. Артем послушно поплелся.

– Постой, – Женя остановил его, – если уж на то пошло, то это устоявшийся фразеологизм.

– Тем более! – Добавила Леся. – Иди в угол встань, умник хренов!

Артем виновато удалился.

– Так-с, – Леся сцепила руки в замок, как какой-нибудь доктор наук, деловито продолжила, – Я знаю, что это правда. Я знаю того полицейского. Ну, того самого, вашего знакомого. Я у него не спрашивала, конечно, еще, но ведь могу. Думаю, что когда он узнает, что вы слишком много болтаете, он с вами ничего вести не будет.

– Откуда ты его знаешь?

– Угадай, – томно притупив взгляд и сделав губки бантиком, произнесла Леся.