Когда я озвучил свои мысли о пикнике Эмили, она нахмурилась. Конечно же, она отвечала за мое самочувствие и вряд ли могла прийти в восторг от идеи, что Стефану и матросам придется перегружать меня с яхты на катер, а потом на остров. Такое количество активности, конечно же, взволновало ее.
— Не бойтесь, Эмили, я действительно чувствую себя на удивление хорошо, и даже силы откуда-то появились, — сказал я, чтобы она одобрила мою идею. — Вы же сами видите — давление и пульс в порядке, анализы тоже. И с начала путешествия я ни разу не пожаловался на самочувствие.
Все еще сомневаясь, фельдшер покачала головой.
— В конце концов, Эмили, — сказал я чуть тише, чтобы нас никто даже случайно не смог услышать, — вы же знаете, я готовлюсь умереть в ближайшее время. Это в случае с другими пациентами вы должны были оберегать и продлевать их жизнь. А у меня иной случай. Ничего страшного не произойдет, если вдруг подобное приключение окажется не по силам моему организму.
— Но мистер Холмс, вы же знаете, я несу ответственность за ваше здоровье и жизнь…
— А еще я знаю, что вы должны исполнять мои распоряжения, — улыбнулся я. — Я дееспособный мужчина и осведомлен о риске, которому подвергаюсь. И я все равно хочу на остров.
Эмили и Стефан переглянулись.
— Хорошо, — вздохнула Эмили. — Но только я буду вынуждена попросить разрешить мне сопровождать вас…
В итоге мы оказались на небольшом островке. Обустроив для нас все необходимое, два матроса с «Грейс» отправились на другой берег, чтобы не мешать нам отдыхать. Грегори, уже ставший почти бронзовым на солнце, первым предложил Стефану устроить для меня солнечную ванну. Почему-то желания протестовать у меня не было, да и Эмили согласно кивнула. Так я оказался на шезлонге раздетым по пояс.
Пользуясь моим разрешением, Эмили и Стефан ушли плескаться в воде, а я остался с Грегори один на один.
— Красота, правда? — спросил он, оставив стакан сока в сторону и присев на край шезлонга.
— Соглашусь, — кивнул я и, щурясь посмотрел на развлекающихся Стефана и Эмили. Взрослые люди, но сейчас они напоминали двух подростков, которые со смехом и радостными криками поднимали в воздух сотни переливающихся на солнце брызг. — Иногда я жалею, что так и не научился нормально плавать, — добавил я: мне захотелось, чтобы Грегори побольше узнал обо мне настоящем. — Думаешь, у меня было время на уроки плаванья и отпуск? — усмехнулся я, поймав его удивленный взгляд. — Все мои поездки в подходящие для плаванья места носили исключительно деловой характер, и если у меня и выдавалось свободное время, то я тратил его на то, чтобы поспать больше двух часов.
— А эта вилла в Ницце? К чему тогда она?
— Она досталась в наследство матушке от ее бездетной сестры. Продавать ее она запретила. Мне ничего не оставалось, как заботиться об этой недвижимости и иногда использовать в качестве опорного пункта во время перелетов и при переговорах на борту «Грейс», — пояснил я. Сейчас мне не хотелось думать о том, как Шерлок после моей смерти станет управляться со всем этим. Одна надежда — Роджерс и Антея помогут ему.
— А я мальчишкой плавал в пруду рядом с Террас-Грин. Там вечно было полно тины, и я вылезал с плавками полными этой мерзости, — сказал Грегори.
Я живо представил какие неприятные ощущения он испытывал в такие моменты. Вот она, жизнь в деревне! Масгрейв-Холл тоже располагался в глуши, и я вырос в сельской местности, но я терпеть не мог все эти прелести жизни в деревне! Никогда бы даже не помыслил о купании в пруду или речке. Вместе с рыбами и тиной!
— Тебе смешно! — рассмеялся Грегори. — А я всегда бегал в ближайшие кусты, чтобы вытрясти тину. Кормить комаров с голой задницей было не очень приятным занятием! Но я научился хорошо плавать и потом мне уже были не страшны ни речки, ни моря. Но вот странно: шторма я все равно очень боюсь, хотя и научил плавать целую кучу друзей. Даже самые безнадежные сухопутные кошки признавали, что у меня талант.
Будь все по-другому, я бы сейчас без сомнения доверился бы Грегори и его таланту инструктора по плаванию. Но… как он выразился, теперь до конца жизни я был вынужден оставаться «сухопутной кошкой».
— А хочешь поплавать со мной? — неожиданно спросил Грегори, серьезно глядя на меня. — Нет, а что? Думаешь я не удержу тебя? Да запросто удержу в воде на руках! И ты окунешься в море, — поспешил он заверить меня, увидев четко написанные на моей лице удивление и недоверие.
Не успел я что-то возразить, как Грегори уже убежал к Стефану с Эмили и, судя по тому, как они притихли, озвучил им свою идею. Выслушав Грегори, Эмили кивнула. Видимо, на нее подействовал утренний разговор, и она решила позволить мне немного безумств. Все же, ей было тяжело работать со мной, и время от времени она забывала, что в отличие от ее предыдущих пациентов, я не хочу жить.
— Во что ты меня втравил? — спросил я у озорно улыбающегося Грегори, когда Эмили готовила меня к погружению в воду.
— Видимо, в первое купание. — Грегори подмигнул мне, и я не мог не улыбнуться ему в ответ.
Грегори привычно поднял меня на руки. Но в этот раз для меня все было иначе. Руками и плечами я чувствовал его голую кожу и то, какой горячей она стала на солнце. Я ощущал аромат Грегори — перемешанные запахи средства для загара и пота… В кристально-чистой воде я видел камни, по которым Грегори было не очень комфортно идти, но он шел и не замечал их. В какой-то момент я испугался, что он может оступиться, пораниться и упасть, уронив в воду и меня, но вскоре я успокоился — Грегори был надежен. По мере того, как он все дальше заходил в море, вода все сильнее приподнимала мои ноги. Я постарался не думать об этом и сосредоточился на ощущениях от волн, касающихся моих плеч и рук. Грегори, зная о пределах моей чувствительности, постарался зайти максимально глубоко. Это было что-то совершенно непередаваемое! Жаркие лучи солнца, прохладная вода, теплая грудь Грегори, к которой он прижимал меня… Я смотрел перед собой на волны перед собой и не мог поверить в реальность происходящего. Этого не могло быть со мной! Это же невозможно, нереально!
— Не страшно? — спросил Грегори.
Я лишь мотнул головой, понимая, что не смогу сейчас произнести ни слова. Посмотрев на Грегори, я увидел радость в его взгляде. Он был счастлив подарить мне это купание, ему нравилось смотреть на меня, на мою счастливую улыбку, которую я не мог сдержать.
Комментарий к Часть 10
Это глава является дополнением к главе 12 “Клетки”.
========== Часть 11 ==========
Вот и настала последняя ночь на борту «Грейс». С вечера море волновалось, но до шторма, в который мы недавно попали, было еще далеко. Я лежал в кровати в своей каюте и смотрел на темное бескрайнее небо, видневшееся в окнах. Несмотря на то, что день прошел довольно спокойно, я чувствовал себя неимоверно разбитым. Видимо, запас энергии, который откуда-то взялся в моем организме, подошел к концу. И одним из признаков этого стала не только слабость, но и нарастающая нейропатическая боль в теле: непредсказуемая и изматывающая. Хотя, в отличие от многих тетраплегиков, мне повезло — я страдал от нее достаточно редко. А ведь от нейропатии не было никакого лекарства! Сильнейшие обезболивающие, физиотерапия, и еще масса случайных обстоятельств вплоть до того, что я ел на завтрак, могли помочь кое-как справиться с ней.
Сейчас, отвлекаясь от боли, я старался думать о Грегори. Мне было горько от того, что я решился на это путешествие. Я хотел отдыха, покоя, делал все, чтобы Грегори не перешагнул роковую для меня черту, но он, движимый своим открытым добрым сердцем, думая, что делает как лучше, сделал лишь хуже! Я проклинал свою судьбу. Сейчас, когда Грегори был так близко, когда в его сердце затеплились чувства ко мне, я не имел права ответить на них! Я не мог ворваться в его жизнь с признанием и отравить ее своим присутствием.
Что я такого сделал, что сейчас Госпожа Судьба наказывала меня? Я решал судьбы сотен людей, росчерком пера отправлял солдат и агентов на смерть, смотрел на них, как на фигуры на шахматной доске, возводил во главу угла лишь интересы страны и ее благо, и вот настал час расплаты. Из ферзя я стал пешкой. Госпожа Судьба делала со мной все, что ей угодно, а я ничего не мог этому противопоставить. Все, что было в моих силах — убегать! Убегать, спасая своим бегством того, кому принадлежало мое сердце.
