Поэтому из Ржева, следовали всё тем же водным путём, только сплавляясь в обратном направлении. Галеры, по-пути назад, навестили обделённый моим вниманием Зубцов, жители которого благоразумно, без какого-либо сопротивления, приняли новую власть. И через несколько дней мы уже были в Вязьме, где некоторое время дожидались возвращения первого смоленского полка во главе с Брониславом. Недосчитавшись четырёх рот, оставленных в гарнизонах, а также ещё сотни бойцов, выбывших из строя навсегда или временно по ранению, парусно – гребной флот двинулся обратно, к Смоленску.

Попутное речное течение быстро выносило наш победоносный флот к столице. Пехотинцы на вёслах по большей части отдыхали, начиная грести лишь на изгибах русла Днепра. Параллельно с флотом, по берегу, то приближаясь, то отдаляясь, скакали ратьеры. В захваченных ранее городах я не останавливался, просто посылал к наместникам вестовых узнать всё ли в порядке.

К Смоленску в первом эшелоне подходили одни только парусно – гребные суда. Тяжелогруженные тихоходные дощаники и скачущие берегом ратьеры всерьёз отстали от быстроходных галер.

Толпы народа, словно под напором из шланга, исторгались из Пятницких, Днепровских, Крылошевских ворот окольного города. На противоположном берегу толпилось не меньше народа проживающего в Ильинском конце города.

Люди спешили попасть на берега Днепра – к набережным и пристаням, к которым начали подходить первые галеры смоленского государя возвращающегося из многонедельного боевого похода. В это же время разномастные купеческие суда и рыбацкие лодки спешили отчалить от мостков и вбитых в берег ряжей, дабы освободить место вновь прибывшим кораблям.

Огромные толпы смолян, считай, что весь город, высыпали к Днепру и в нервном смятении наблюдали за начавшими причаливать галерами. В первых рядах встречающих возвышалась на коне фигура смоленского наместника Перемоги окружённого городскими чинами, а также ротой пехотинцев. А в это время несколько сотен городского ополчения пытались оттеснить от причалов горожан, чтобы освободить пространство для сгружающийся на берег пехоты.

Подплывающие галеры прямо на ходу, по – пижонски, убирали паруса, а гребцы, в последний момент, синхронно втягивали вёсла. Вот, под бурные и радостные крики горожан, сброшенные с первых подошедших галер причальные концы надёжно принайтовали к пристани. На борту раздались команды и по опущенным с галер сходням стали спускаться, хоть слегка потрёпанные и исхудалые, но с донельзя бравым видом, первые подразделения бойцов.

Перемога заметил мою галеру издали и внимательно следил за тем, куда она причалит, а как только место нашей парковки определилось, то он немедленно поскакал туда, а вслед за ним бросилась и вся сопровождающая его толпа.

Встречал дядька меня у сходен. Он в пояс поклонился, а потом мы с ним обнялись и трижды расцеловались. Следом подоспел смоленский епископ, долго читая молитву и благословляя.

Пока с галер сходили и выстраивались пехотинцы наместник, под закладывающий уши колокольный перезвон и шум многотысячной толпы, сумел – таки кратко поведать мне о грозных событиях дней минувших.

Узнал новые подробности о том, как разогнавшиеся на речной быстрине суда неожиданно для себя, на полном ходу, влетели в цепи, перетягивающие русло Каспли. Через несколько минут образовался жуткий затор. Сзади идущие лодки, не в силах быстро затормозить, врезались в уже застрявших товарок. Удары в корму были такой силы, что зачастую проламывали обшивку, приводя в конечном итоге к затоплению. И в довершении всех бед, свалившихся на полочан, по ним прямой наводкой, отработала батарея 12–фунтовых чугунных единорогов. Бессчётная жалящая картечь, частые разрывы гранат и тысячи стрел, быстро сделали своё дело. Не ожидавший ничего подобного враг просто опешил. Борта лодий и щиты насквозь прошивались картечью, а сверху, на их головы сыпался не прекращающейся ни на минуту разящий дождь из стрел. Воины стали искать спасение в воде, но и там его не находили.

Пленники были разделены по национальному признаку: литовцы в качестве каторжан отправились в Дорогобуж на угольные копи. Пленённые полоцкие дружинники, совершив крестоцеловальную клятву, перешли на службу в формирующиеся новые ратьерские сотни.

Наконец, выстроившиеся на пристани полки, выслушав благодарственный молебен устроенный церковным клиром во главе с епископом, по моему приказу, парадным строем, промаршировали по Большой дороге насквозь через весь Смоленск: войдя в Днепровские ворота и выйдя из города через Духовские. Этот проход для пехотинцев был лучшей наградой – все они в этом пути чуть не потонули в море народной любви и обожании!

Воевод, думских бояр, некоторых служащих собрал на пир в бывших хоромах посадника. Там, владыка Алексий «обрадовал» меня посланиями из Киева и Константинополя. Ответка киевского митрополита, в связи с отменой взимания в княжестве церковной десятины, не заставила себя долго ждать. Причём митрополит известил Константинопольского патриарха об отлучении от церкви смоленского князя, а византиец это отлучение не только подтвердил, но и мне персональную грамотку направил.

В своём послании патриарх писал: «Благороднейший великий князь Смоленский Владимир, мерность наша узнала, что ты попранием вековечных устоев православной церкви ополчился против своих подданных христиан… за что преосвященный митрополит Киевский и всея Руси… отлучил тебя и сделал хорошо и правильно… ибо ты совершил тяжкий грех против своей веры и своего христианства, поэтому мерность наша имеет тебя отлученным за то злое деяние, и ты тогда только можешь получить от нас прощение, когда сознаешь, какое сделал зло, обратишься и раскаешься искренно и чистосердечно, и со слезами прибегнешь к своему митрополиту, прося у него прощения, и когда митрополит напишет об этом сюда к нашей мерности … и так далее». В конце патриарх грозил, что тело умершего отлученного даже земля не принимает.

В общем «напугали» меня патриарх на пару с митрополитом просто до дрожи в коленях. Самое главное, что реально воздействовать на меня кроме своих слов они более никак не могли. Определённые меры против отравлений и покушений мною были уже давно апробированы. Стопроцентной гарантии они, конечно, не давали, но риск от подобных инцидентов, по моему мнению, сводили к минимуму.

А в Полоцком княжестве, вернее в том «огрызке», что от него осталось, набирали силу центробежные силы. Ещё раньше, задолго до вокняжения Святослава, от полоцкой земли отпали: Минское, Друцкое, Изяславское, Городецкое и Логожское княжества. А сейчас этот список пополнился ещё и Витебским княжеством. В самом Полоцке на смену пришлым Ростиславичам, представителем которых был утонувший Святослав, к власти вернулась изначальная местная династия Изяславичей.

Мне такая ситуация была на руку. Чем раздробленее княжество, тем легче будет его «съесть», а потом и «переварить». Мысли подобного рода, были мною озвучены на военном совете:

– Ещё век назад единое и могучее Полоцкое княжество сейчас пребывает в намного более худшем, по сравнению со Смоленском состоянии, вызванным полной децентрализацией власти.

– Верно государь, сейчас стольный великокняжеский Полоцк, кроме своих ближайших окрестностей ничего под собой не имеет, всё княжество рассыпалось на множество уделов.

– Я к чему клоню разговор, – я пристально оглядел всех присутствующих на военном совете. – Если всё пойдёт по плану, то брать мы будем не только сам Полоцк, но и другие бывшие полоцкие земли.

Совет загудел как растревоженный улей.

– Что, государь, и Ерсике с Кокнесом, что захватил рижский епископ, вертать будем? – с плохо скрываемым азартом в голосе спросил Клоч.

– Те земли, что уже успели оттяпать немцы и литовцы, пока трогать не будем, нам ни к чему сейчас с ними война.

После «вводной лекции» воеводы, со мной во главе, засели за военное планирование предстоящей операции. Соответствующий опыт мы все уже получили в недавней кампании на востоке.