Епископ сразу изменился в лице.

– Потребны! – и даже пристукнул посохом. – Дело это богоугодное и здесь ты прав, и мирские заботы тебя сильно не должны отвлекать!

– Ну вот, святой отче, и замечательно! Из числа бояр – думцев есть кто против Боярской думы? – чтобы не разводить дальнейшую демагогию я поставил вопрос ребром.

Как и следовало ожидать, возражающих не нашлось.

Потом вся эта честная компания со мной во главе переместилась в трапезную.

Ночное застолье я покинул в числе первых, наплевав на все условности. К моим экстравагантным поступкам и прочим не менее оригинальным делам, местные уже давно привыкли, а потому никто не удивился таким поведением нового наместника.

Две служанки, воспользовавшись отсутствием беременной Инеи, не пойми, как оказались в моей кровати, и наотрез отказывалась её покидать. Впрочем, я настолько устал от переезда, что сил бороться с чем бы, и кем бы то ни было, совсем не осталось, ну, почти совсем …

Первая неделя моего наместничества прошла для меня очень тяжко. Бояре, по давно заведённой традиции, прибывали в терем с самого раннего утра. Приезжали они или в санных возках или верхом на конях, сдавая свои «транспортные средства» своим же слугам, неотлучно сопровождающих хозяев. Слуги отводили боярских лошадей в пустующие княжеские конюшни, а сами шатались по подворью, точа лясы с моими челядинниками. Бояре же, целенаправленно направлялись в терем, расползаясь, как тараканы, по коридорам, гриднице и горницам. Если бы такой бардак творился на моём Ильинском подворье, то я бы точно не стал дожидаться лета, постарался бы прямо здесь и сейчас взять все бразды правления в городе в свои руки.

Из – за непрестанного шума, издаваемого громогласными глотками бояр, терем превращался в филиал сумасшедшего дома. Происходящее запомнилось мне нескончаемым потоком разговоров, славословий, шумом и хмельным угаром. Ежедневно я вёл долгие, муторные разговоры с городским нобилитетом. Приходилось игнорировать или пропускать мимо ушей раздающиеся с разных сторон "тонкие намёки на толстые обстоятельства", не давая себя втравить во всякие мутные политические группировки. Адекватно со мной боярству можно было поговорить разве, что по предпринимательским делам. Здесь я был дока, чувствуя себя, как рыба в воде и активно шёл на контакт.

Но всё – таки, с «горем пополам», работа Боярской Думы наладилась, и моё постоянное присутствие на этих сборищах уже не требовалось. У нас с боярами установился новый обычай. Думцы самостоятельно собирались в Свирском тереме через день и в моё отсутствие выносили свои предварительные решения по различным вопросам. А решались ими в основном дела, по моему разумению, не стоящие и выеденного яйца, особенно в свете того, что в будущем я собирался всё переиначить на свой лад. Поэтому, ну какое мне спрашивается дело до земельных споров, расширении боярских наделов за счёт закабалённых жителей соседних свободных весей и тому подобной грызни. Вскоре всё это будет нивелировано, ну, а если вдруг у меня ничего не получится, то история просто пойдёт по своему привычному пути и станет неважно, превратилась ли вервь Гадюкино в боярское село в 1234 году или это произойдёт спустя два, три года … двадцать лет – без разницы!

Оттого на земельные захваты боярами свободных общин я смотрел сквозь пальцы. Лишь бы только они поменьше меня донимали, давая возможность заниматься своим собственным производством. Микроскопическое уменьшение доходов казны из – за некоторого сокращения налогооблагаемой базы меня тоже трогало мало, так как мои доходы уже превышали все княжеские сборы вместе взятые. Поэтому, в отличие от прежнего прижимистого князя, боярам был очень выгоден такой щедрый наместник, без особых проблем и возражений удовлетворявший их земельные аппетиты. В общем, всё у нас с боярами вершилось к обоюдной выгоде сторон. И теперь один раз в две недели я устраивал общий сбор думцев, где председательствовал и рассуживал все эти их «пленарные постановления», шлёпая печатью направо и налево. Все были счастливы!

И едва только наладив работу думцев, я тут же взялся за старое – принялся в ежедневном режиме навещать своё Заднепровское подворье, пропадая там днями напролёт. Больше некому было ограничивать моё времяпрепровождение на СМЗ. Мне было почти пятнадцать, что в глазах местной общественности означало полное совершеннолетие, особенно с учётом отъезда князя. Это событие автоматически повышало мой статус, превращающий меня в самостоятельную фигуру – князя в полном смысле этого слова. Этими обстоятельствами я и воспользовался на всю катушку, "зажигая" по полной на заводе.

За лето существенно расширили орудийный цех. Теперь он по – сути превратился в отдельный завод со своими доменными и пудлинговыми печами. Модернизировали старые цеха. Теперь на «СМЗ» в общей сложности было четыре доменные печи.

К тому же теперь зима не была большой помехой. "Воздушные двигатели" с лихвой заменили бесполезные в стужу водяные колёса. Перевод на новую механическую тягу воздуходувок, молотов, а также реконструкция доменного и печного оборудования стали– и железолитейного цехов заняло практически всю осень. Тем более что заготовленные запасы руды полностью исчерпались уже к концу лета. В пусконаладочных работах я принимал самое активное участие.

Сегодня, после технического перерыва, предстояло перезапустить доменный процесс, на новой, модернизированной производственной базе. Благо, что и руды на складах удалось за осень поднакопить.

Утро выдалось морозным и ясным, но одновременно то ли с неба, то ли с деревьев сыпался совсем мелкий, редкий снежок. Будем считать это хорошей приметой.

Все главные действующие лица были в сборе. С моего одобрения мастер даёт отмашку – начинается загрузка угля. От угольного бункера и до домны выстраивается цепочка рабочих, и, передавая друг другу, по их рукам пошли полные ведёрки с углём. Угля загрузили в общей сложности почти 13 тонн. Вслед, аналогично углю, в печь посыпалась заранее размельчённая, обожжённая руда и прочие присадки.

Вот и всё, домна готова к задувке! Мастер даёт команду:

– Включаем воздуходувки!

Как всегда медленно, но уверенно набирая обороты, заработали "воздушны двигатели" – в другой истории известные как двигатели внешнего сгорания Стирлинга.

– Соппела открыть! – отдаётся очередная команда.

Рабочие – доменщики сноровисто вынимают задвижки и по соппелам – трубам, с сильным шипением, в домну начинает поступать воздух. Он, через клапан холодного дутья, с резким шумом врывается в каупера. Задувка пошла! Температура начинает расти, через полчаса поступает новая команда.

– Открыть клапан горячего дутья!

От горячего воздуха, домна вдруг тяжело и громко загудела. Из печи вырвалось облако угольной пыли, которое тут же сменяется сизым дымом над трубой. Плавка началась!

Постояв ещё немного, я удаляюсь в терем. До вечера ничего интересного тут не должно происходить. После первой рудной засыпки через каждые 20 минут будут добавляться в печь новые порции угля, руды, известкового камня для флюса, а также несколько кг. мелкого чугуна в крошьях.

Во дворце время пролетело быстро. Поужинав, я вновь спешу на СМЗ, чтобы увидеть "фаер шоу".

Литейный двор заметно выделялся на общем фоне. Его интенсивно освещали пылающие повсюду костры. Ранние декабрьские сумерки заполошно метались, неизменно отступая под напором яркого пламени.

Немного припоздал. Из шлаковой лётки уже вытекал первый расплавленный, пышущий огнём шлак.

– Желоба подготовлены, скоро чугун пустим! – встречает меня мастер – начальник третьей, ночной смены.

Я перевожу взгляд на желоба, прикрытые железными листами, на которых горит уголь. Это было сделано для того, чтобы чугун раньше времени не остывал.

– Не забыли желоба известью обмазать? – уточняю на всякий случай.

– Ничёх не позабыли! – с нотками праведного возмущения в голосе отвечает мастер, являющимся к тому же ещё и миноритарным пайщиком «СМЗ».