– Владимир Изяславич, белую глину мы сейчас поднимаем с глубины около 60–ти метров. Эти глины подстилают собой угольный пласт, толщиной 1,5–2 метра, и сами они залегают мощным слоем, не менее двух метров. Среди бурого угля, во множестве встречается пирит. – Начал доклад штейгер, сдабривая свою речь цифрами добытого сырья.

– Теперь всё добываемое, кроме угля, будете отправлять в Смоленск. С переработкой угля мы с тобой чуть попозже «поколдуем». Шахту не затапливает?

– Боремся с водой! Как ты мне, государь, присоветовал, выкопали водопонижающую скважину для борьбы с надугольными водами, теперь вот, дополнительно для откачки будем ставить привезённый тобой воздушный насосный двигатель. Сточные воды донимают, но мы с ними справляемся, по специальным штолевым канавкам отводим излишки воды. А также, оставляем небольшую водоупорную глиняную прослойку, она сдерживает подугольные воды. Но случались и прорывы – десяток шахтёров утонуло! Но теперь – то, с насосом, дела лучше пойдут!

– Да, однако … Как там твоя шахта в общих чертах работает? – с грустью спросил я, мысленно начав искать решение проблемы прорыва подугольных вод.

– В шахте глыбы пород подпирают столбы и крепи, дабы избежать обвала. Отбитую орудиями в штольне породу подвозим на тачках к стволу шахты. На поверхность её поднимаем с помощью корзины или бадьи, прикрепленных к подъёмному канату, который крепим к валу с рукоятями, вращаемому двумя мужиками. Канат наматывается на вал и поднимает груз на поверхность. Примерно так выходит …

– Хорошо Матей Лукашич, я тобой доволен. Со временем, при помощи воздушных двигателей мы многое механизируем. Там, под этим угольным бассейном, огнеупорных подпластовых глин залегают миллиарды пудов, – я тут же уточнил, – неисчислимое количество. Так, что смело расширяй производство! Мне огнеупорные глины и пирит, как воздух нужны!

– Хорошо, Владимир Изяславич! Но много людей отвлекается также на добычу в деревне Молодилово тугоплавкой глины, может часть из них перевести …

– Нам тугоплавкая глина тоже нужна! – чех не успел договорить, я его перебил. – Рабочих с места не срывай! Будет тебе пополнение, но летом, поэтому готовь бараки! Сколько тебе мужиков надо, чтобы нарастить в несколько раз производство?

– Несколько сотен, не больше пятьсот человек, взять могу! Ежели ты, государь, выделишь для них пропитание и деньги на содержание и охрану.

Чех хитро прищурился и уставился на меня.

– Что с тобой сделаешь! Придётся тебя во всём удоволить, ведь ты, со своими шахтами, у меня в приоритете!

Поговорив с чехом ещё с полчаса, я с ним попрощался, нужно было кое о чём обмолвиться с местными боярами и готовиться к выдвижению войск.

Войско оставалось в Дорогобуже шесть дней. За это время захоронили тела всех павших, восстановили порушенные городские стены и ворота, полностью расчистили улицы города. Абсолютное большинство пленных ополченцев присягнули мне на верность. Остальных, «непримиримых», уже в новом для них качестве рабов отконвоировали в Смоленск. Оставшаяся в городе рота взялась за обучение формируемого Дорогобужского полка.

Своих раненых мы разместили в местном монастыре. Из – за царящей вокруг антисанитарии многие, казалось бы, на первый взгляд вполне себе безобидные раны, начинали загнивать. Войсковым лекарям, по совместительству стройбатовцам, срочно пришлось проводить разъяснительную работу с монахами, ухаживающими за ранеными.

На седьмой день войско покинуло Дорогобуж и двинулось на восток. Конница по – прежнему передвигалась берегом, а пехотные части поднимались вверх по Днепру на судах.

Нацелившись на Вязьму, судовая рать выгребала несколько суток против течения сначала Днепра, потом реки Вязьма. Погода стояла великолепная, речные воды весело искрились на солнце. Иногда на глаза попадались редкие деревеньки, а так пейзаж был всё больше разукрашен сочной луговой травой и сменяющими друг друга перелесками березняка.

Ранним утром берега Вязьмы дымились густым паром, и, скрывшись в этом речном тумане войско, неожиданно вынырнуло под самыми стенами одноимённого города. Хотя там были в курсе о приближении вражеского войска, весть о захвате Дорогобужа уже долетела до них, но местный князь не успел как следует подготовится к предстоящей встрече, вероятно рассчитывая на то, что высадившись мы будем действовать, по опробованной в Дорогобуже схеме, а именно сначала обкладывать город, разбивать лагерь и только потом его пробовать штурмовать. Но смоленские войска действовали слишком быстро для неторопливого средневековья.

Чтобы не терять времени даром на разбивку лагеря, высадившиеся войска сразу вступили в бой. Ведь в случае чего, всегда можно было отступить к своим галерам.

Слабо укреплённый тыном окольный город для моей артиллерии никакого серьёзного препятствия не представлял. С первыми же выстрелами в стене образовались зияющие проломы, сквозь которые были явственно видны пострадавшие от обстрела городские дома и мечущиеся в паники по улицам толпы горожан. Некоторые постройки занялись дымком, потихоньку разгорались огни пожарищ. Непосредственно к пролому неуверенно, с изрядной опаской стягивались маленькие фигурки вяземских ратников с копьями и прочим дрекольем. Просматривающийся в отдалении княжеский детинец, который сейчас забаррикадировался – судорожно захлопывались ворота, и поднимался мост через ров.

– Вызови сюда Веринеева! – обратился я к вестовому, не отводя взгляда от проломленных городских стен.

Главный пушкарь прибежал через минуту, не дав ему возможности доложиться, властно указывая рукой на оббитые бронзой замковые ворота, я громко распорядился.

– Комбат, переноси огонь на детинец! Посмотрим насколько у тебя меткие пушкари. Времени тебе – час! Не успеете за отведённое время взломать ворота – снимитесь с позиций и при поддержке пехоты выкатитесь к Окольному городу.

– Слушаюсь, государь! – Веринеев отдал честь и сразу маханул к своим орудийным расчётам с новыми полученными вводными.

Брёвна расщепляло и выбрасывало вместе с землёй из крепостной стены детинца. Долго выдерживать громыхающий чугунный дождь защитные сооружения не смогли. Наконец, через полчаса, посбивав заодно ненароком кровельные верхушки стен детинца, расчёты осадных орудий пристрелялись. Тяжёлое ядро пробило ворота, частью погнув, частью сорвав их с петель, а через пару минут второе ядро расширило проход до вполне приемлемого размера.

– В стене уже большой пролом, Владимир Изяславич, – с намёком заявил Клоч.

Постояв в раздумьях несколько секунд, под напряжёнными взглядами воевод, я скомандовал, обращаясь сразу ко всем трём полковникам.

– Идём на приступ! Помните о детинце – там будут отступающие накапливаться, и в любой миг могут по нам ударить. Действуйте!

Мои уши заложило многоголосое «Есть!»

В месте пролома, руины обрушившейся городской стены смешались с разрушенными соседними дворами, образовав непролазную мешанину. В проём, забитый этим строительным мусором, медленно вползали непрерывно стреляющие из луков пешие колонны.

Дружины, Владимир Андреич, лишился…рактически полностью ещё под Смоленском. Вовремя исполчить и организовать застигнутое врасплох ополчение у вяземского князя тоже почему – то не получилось. Поэтому входящие в окольный город пехотинцы видели, как по улицам заполошно метались испуганные вооружённые мужики, прятались по домам истошно вопившие бабы, а мычащая и блеющая домашняя скотина жалась к частоколам дворов.

Плывший над городом тревожный колокольный звон стих. Войска вскоре отрезали детинец от окольного города. За стенами местного кремля что – то оглушающе громко ухнуло, к небу поднялся сноп искр и дыма.

Некоторое время дожидался, пока «зачистят» детинец. Соваться туда вместе со всеми, с риском нарваться на «случайно» выпущенную из – за угла стрелу, мне совсем не хотелось. Наконец, меня позвали внутрь. Во дворе сидели окровавленные связанные бояре во главе с князем Владимиром Андреевичем. Многочисленные женщины, дети и челядинники повизгивали и причитали в сторонке, под охраной 15–й роты.