После обеда, пока я приводил себя в порядок в бане, с улицы раздались громкие крики, тревожно залаяли собаки. Несмотря на то, что я был полуголым, сразу рванул на выход и в дверях чуть лоб в лоб не столкнулся с десятником охраны.

– Княже! – он был так возбуждён, что напрочь позабыл о всякой субординации. – Галеры наши вернулись!!!

Я выдохнул с облегчением, испытав ни с чем несравнимое удовольствие. Об этом своём полке я переживал больше всего. По – быстрому напялив на себя кафтан, я, вскочив на тут же подведённого коня, и мы помчался на пристань.

И действительно, к Гнёздовскому причалу, швартовались мои галеры, появившиеся здесь так неожиданно, словно по – волшебству! С первой флагманской галеры слышался отборный мат Анфима или как там это «творчество» потом будет называться, «боцманские морские загибы», что ли?

Все пять моих красавиц возвратились в «родную гавань» откомандированные всего шесть дней назад в Киев! Они вмещали в себя, без одной роты, дежурившей прошлой ночью в Свирском дворце, весь 3–й смоленский полк в полном составе под командованием Малка.

Десятник Станила, вместе с тремя гриднями его сопровождающими, усевшись на лавку, и ёрзая на ней, словно на раскалённой сковороде, долго мялся, не решаясь начать разговор. Командиры в звании от комбата и выше, в том числе и новые, только что прибывшие с Анфимом, сидели насупившись, с мрачными донельзя лицами.

– Прости Владимир Изяславич! – наконец гридень решился, – не сберегли мы князя …

В гриднице стихли все шевеления, воцарилось полное молчание. Не проронив ни слова, я встал, налил себе рюмку водки и залпом выпил. Всё также молча походил взад – вперёд по гриднице, успокаиваясь, потом, уселся обратно на своё место. Князя было очень жаль! За два года я даже успел с ним как – то сродниться.

– Рассказывай … – я обессиленно откинулся спиной к стене.

Станила горестно вздохнул:

– Поехал Изяслав Мстиславич в Треполь, с сотней Фёдора. Местные бояре, не знаю, за каким лядом, его туда позвали. У городка Тумащ на отряд князя в больших силах напали чёрные клобуки во главе с самим Владимиром Рюриковичем. Всю сотню порубили степняки вместе с князем! Моему десятку гридней, ещё вначале боя, сам князь приказал идти на прорыв, дабы упредить Злыдаря с оставшейся в Киеве дружиной. Узрев в засаде самого Владимира Рюриковича, Изяслав Мстиславич сразу понял, что живым ему из этого капкана не вырваться. Повелел он мне передать Злыдарю, чтобы тот срочно, с двумя сотнями дружины, уходил из Киева прямо в Смоленск, к тебе на службу, Владимир Изяславич. Вспомнил князь и про твою судовую рать, повелел её перехватить на Днепре, упредить и развернуть назад.

Гридень замолчал.

– Дальше!

– Из десятка только мы вчетвером смогли прорваться через заслоны степняков. И то, клобуки в наш загривок не вцепились мертвой хваткой, только потому, что им был нужен князь. Поэтому мы кое-как сумели от них ускакать и донести весть до воеводы. Злыдарь последнюю волю твоего родителя сполнил! Дружина идёт к тебе, Владимир Изяславич, самым коротким путём по берегу Сожи и сейчас, верно, Гомий прошла. Но ещё седмицу, мыслю, до Смоленска им скакать придётся.

– Ходят слухи, – счёл нужным вставить кормчий Анфим, когда Станила снова замолк, – что выкупиться из половецкого плена Владимиру Рюриковичу помог Переяславль – Залесский, а с недавних пор ещё и Новгородский князь Ярослав Всеволодич. Освободившись, Владимир Рюрикович сумел быстро сговорился со своими служивыми степняками, вот и …

Недоговорив Анфим замолчал. А я вспомнил, что действительно, были такие полукочевые «чёрные клобуки», торки и даже отдельные рода половцев, являвшиеся давними союзниками киевских князей, неся службу на границе со степью.

Ярослав же Всеволодич, являющейся отцом ныне живущего Александра, будущего Невского, моего, кстати говоря, ровесника, похоже, решил сыграть на опережение. Во – первых, не допустить мощного союза Киева и Смоленска, плюс Чернигова, князь которого вокняжевшись в Галиче теперь вполне вероятно мог бы перенести своё внимание на Рязань, сейчас во многом подконтрольную суздальским князьям. А во – вторых, в самом Новгороде уже успела образоваться пока ещё малочисленная боярско – купеческая партия моих сторонников, но их число год от года росло, что в перспективе тоже было весьма опасно для новгородского князя.

– Но Котян каков подлец! Пусть и за большую деньгу, но выпустил – таки на волю Владимира Рюриковича. – С леденящей злостью в голосе заговорил Перемога. – Не думаю, княже, что Котян с твоим отцом о подобном сговаривались.

– Да! – подтвердил Станила, – Владимир Рюрикович должен был у половцев не меньше года в полоне просидеть, об этом мне Злыдарь сказывал.

– Понятно! Придёт Злыдарь, тогда и выспросим у него всё об этом деле. Анфим! – обратился к флотоводцу. – Где галеры твои перехватили?

– Встретились мы, княже, с дружиной под Вышгородом. Сразу завернули назад, как Злыдарь и приказал.

– Тризну по князю будем после победы над его здешними врагами справлять. Как раз к этому времени и дружинники подоспеют. Но их мы дожидаться не будем, завтра с утра выступаем!

В то время как я, добравшись до Гнёздова, изготавливал к предстоящим боям пехотные полки, Ростислав Мстиславич пытался взять власть в Смоленске в свои руки.

Мятежные бояре со своими сторонниками из горожан захватили и отворили крепостные ворота окольного города. Через них, ещё недавно удельный князь, а ныне главный претендент на великое княжение Ростислав Мстиславич, с верными ему войсками, въезжал в город.

Как и следовало ожидать, с первых же минут, бунтовщики стали распространять по городу слухи, что смоленского князя – наместника убили, а повинны в этом злодеянии сбежавшие из города бояре – как раз те, кто перешёл на мою сторону.

Люди, по тревожному зову колоколов, собирались группами во всех концах города, активно обсуждая произошедшие ночью события. В историю, сочинённую людьми Ростислава Мстиславича мало кто верил. Но беда была в том, что сила была на стороне мятежников, а организоваться, чтобы дать отпор узурпаторам было крайне сложно, так как многие боярские лидеры горожан либо перешли на сторону дорогобужского князя, или же сохраняли нейтралитет, а большинство и вовсе покинули в город – кто подался в Гнёздово, кто в свои вотчинные сёла.

На общегородском Вече (хотя Ильинский конец в нём не участвовал, запёршись изнутри) горожанам было объявлено о гибели в неравном бою киевского князя Изяслава Мстиславича. На вопрос горожан, что случилось с князем Владимиром, Ростислав Мстиславич вразумительно ответить не мог, поскольку и сам досконально не знал. Во всяком случае, явившиеся из запёршегося в обороне Ильинского конца гонцы сообщали ему, что там княжа не было. Такие уклончивые ответы дорогобужца окончательно смутили разум большинству горожан.

В окольном городе во второй половине дня вспыхнул стихийный, никем неуправляемый бунт. Чёрные люди, кузнецы, кожемяки, сапожники, мясники, вооружившись копьями, луками и стрелами, косами и топорами потребовали вывода из города пришлых войск. В ответ хорошо вооружённые конные дружины на конях с копьями наперевес пошли на восставших. Много народа побили насмерть, иных ранили, оставшиеся в живых разбежались.

В Заднепровье весь план интервентов с самого начала пошёл крахом.

С первыми лучами солнца, по улицам Ильинского конца бежали, переругиваясь между собой, местные жители. Множество вооруженных чем попало людей, скопилось у въездных ворот – именно здесь только что закончился кровопролитный бой. Ворота пытался захватить отряд новгородцев, но он был вынужден отступить, а потом и вовсе бежать, после скоротечной схватки с силами расквартированного в Ильинском детинце 4–го батальона 2–го полка под командованием Аржанина.

Теперь народ успевший поучаствовать в обороне ворот, пытался понять, кто были нападавшие и что вообще тут творится? Вскоре всё раскрылось. С импровизированного помоста стал вещать наспех перевязанный кровоточащими бинтами пленный боярин, принимавший участие в нападении.