Эриду с помощью матросов снес в трюм наши вещи; потом я и Поликсена поднялись на палубу и, повернувшись, помахали провожающим. Но флотилия еще не готова была отчалить: мы увидели, как на другое судно загнали гурт овец, кормиться в пути. А на третье…

Поликсена ахнула: она еще не видела такого, и я тоже был поражен. Я, конечно, видел не один невольничий рынок - но в первый раз наблюдал, как связанных изможденных рабов гонят, будто овец, покрикивая и щелкая освинцованными кнутами справа и слева. Их было человек двадцать - половина мужчины, остальные молодые женщины и дети: все были связаны одной длинной веревкой, за конец которой тянул надсмотрщик. Правда, бить их пока не били, - но слабейшие наверняка умрут в пути.

Я взглянул на Эриду - наш евнух стоял, подавшись вперед всем своим большим телом и вцепившись в борт: черные глаза его горели ненавистью, губы кривила усмешка. Нечасто я видел, чтобы его охватывало столь сильное чувство!

Я спросил себя: когда и кем вавилонянин был изуродован, и как складывалась его судьба, пока я не выкупил его? Эриду ничего о себе не рассказывал, а я не бередил его воспоминания.

Но вот, наконец, с головного корабля мощно прозвучал сигнал к отплытию: дисгармоничный звук диавлоса, который будет задавать ритм гребцам. Кормчие оттолкнулись длинными баграми, и весла погрузились в воду.

Мы с женой взглянули в сторону берега - и еще раз махнули Критобулу с женой. Критянин махнул в ответ, но Геланика не пошевельнулась: госпожа неподвижно смотрела на дочь. Казалось, она видит одну ее и только ее предостерегает! Поликсена, не выдержав этого, спрятала лицо у меня на плече; а когда опять взглянула назад, матери и отчима в толпе уже не было.

Мы нашли себе место на палубе. Когда мы сели, подстелив плащи, над нашими головами взвился и заполоскался красный парус с белым быком. Первый из всех! А Талассий, проходя мимо, дружески похлопал меня по плечу: он опять лучился уверенностью, которая так поднимает дух команды.

Некоторое время мы молчали, слишком взволнованные началом путешествия, чтобы говорить. А потом Поликсена откашлялась и произнесла, ни к кому в отдельности не обращаясь:

- Хотела бы я знать, почему мы не везем лошадей? Ведь они нам понадобятся?

- И лошадей, и повозки мы купим на месте, госпожа, - откликнулся Эриду. - Это выйдет гораздо дешевле.

Я покосился на него… евнух, казалось, совершенно успокоился; но я видел, как он рассеянно поглаживает рукоять кинжала.

- А ты уже бывал в Ионии? Знаешь там кого-нибудь? - осторожно спросил я.

Эриду улыбнулся.

- Да, господин.

Этот тон не оставлял сомнений. Где-то в Ионии обретались его враги… возможно, именно там Эриду и сделали тем, кто он есть!

Тут вдруг вавилонянин заговорил снова:

- Я стал рабом в четырнадцать лет. Мой отец Эгиби был зажиточным землепашцем, и меня захватили в плен персы царя Дария, который покорил мою родину больше тридцати лет назад… но мы долго сопротивлялись, прежде чем окончательно склониться перед ним и его ратью! Мой отец был убит в сражении, и меня самого схватили не с плугом в руках, а с мечом!

У меня перехватило дыхание.

- И что же? - воскликнул я.

Эриду ответил не сразу: он некоторое время глядел, как мерно вздымаются и опускаются два ряда весел.

- Сперва меня направили на строительные работы в Парсу… в Персеполь, на вашем языке. Дарию все время требовались рабочие руки, а я уже тогда был очень силен! Потом начальники заметили мою сметливость, и я был поставлен над другими: можно сказать, что я жил хорошо… Ну а потом меня заметил большой господин, которому понадобился помощник главного евнуха.

Эриду усмехнулся, приподняв верхнюю губу и обнажив крупные зубы.

- С тех пор я повидал разные земли и научился разному… Я благодарю великого Мардука во всех его лицах*, что я не прекращал расти, как случается с многими скопцами, и сравнялся силой с моим отцом.

Он замолчал; и сказанного было более чем достаточно. А я теперь спрашивал себя - не надеется ли Эриду свести счеты с кем-нибудь в Персеполе или других местах, которые мы будем проезжать? Я мысленно пожелал ему удачи в отмщении. Но хотя бы в своем Вавилоне он побывает - правда, вряд ли узнает его, после стольких лет персидского владычества.

Хотелось бы знать, где сейчас Ксеркс со своим двором, и где Фарнак? И чего нам ждать от них обоих? Но пока это были праздные мысли. Мы не могли заглядывать дальше, чем на день вперед!

Плавание, однако, выдалось спокойным. Возможно, пираты устрашились нашей силы: по палубе день-деньской расхаживали воины с луками и мечами, и вдоль бортов были укреплены круглые щиты-гоплоны, готовые в любой миг подняться для защиты. Но пару раз ночью я услышал громкий плеск, как будто сбросили в море тяжелое тело… должно быть, кто-то из рабов, которых везли наглухо запертыми в трюме, умер от потери сил, недоедания или жажды. Вероятно, дети. Мы не сообщались с кораблем, на котором везли живой товар, и я даже не знал, к каким племенам принадлежали эти люди.

На Родосе мы сделали остановку… и там часть рабов была продана. По крайней мере, остальным станет легче дышать!

Дома мне так и не удалось побывать - в порт Линда мы не заходили. Я был даже рад этому: хотя все чаще задумывался, как дела у матери, у Гармонии и скоро ли она родит, если еще не родила. А малышка Пандиона? Кто будет устраивать ее судьбу? Я не допущу, чтобы Артемид взял такую власть!

Потом мы много дней плыли, не видя земли; и вот, наконец, достигли ионийских островов. Мы заходили на несколько из них поочередно. Последним - на Самос, ближайший к Милету.

Я с трепетом готовился увидеть главный из ионийских городов - таким, каким он стал спустя годы после того, как в нем правила моя бабка, царица Поликсена.

* По преданию, Тезей, возвращаясь домой с Крита победителем, забыл сменить черный парус на белый - и его отец Эгей, посчитав, что сын погиб, бросился в море.

* Мардук, верховный бог шумеро-аккадской мифологии, имеет семь воплощений.

========== Глава 29 ==========

Дворец царицы мы увидели задолго до того, как войти в Гераклейскую бухту; и издалека представлялось, что дни царицы вернулись - и дом ее стоит во всем блеске своей славы. Этот дворец возвышался над городом, на холме: он был сложен из желтоватого известняка, с отделкой из разноцветного мрамора, порфира и полудрагоценных камней. Он был многоярусным - уступчатым, с полукруглыми арками, которые вели на озелененные террасы; и его окружал сад, в котором росли цветы и деревья со всей Азии.

Поликсена стояла рядом, плечом к плечу со мной, охваченная такими же противоречивыми чувствами.

- Вот бы побывать там! - воскликнула она приглушенным голосом.

Я метнул на жену быстрый взгляд. Резкие слова готовы были сорваться у меня с языка; но я сказал только:

- Мне бы тоже хотелось, дорогая. Но не получится!

Дворец наверняка был заброшен и пришел в полное запустение - со стороны людей нам там ничего не угрожало; однако не могло быть и речи о том, чтобы оторваться от каравана. Тем более, что полномочия наварха Талассия на твердой земле кончались, и товарищи уже не будут слушаться его столь беспрекословно. На нашем судне ехал один из купцов со своими помощниками, которые были во главе всего предприятия, - критские дорийцы; именно их слово на чужой земле будет законом для всех.

Поликсена, впрочем, не настаивала: это было только мимолетное желание впечатлительной натуры. К тому же, когда мы подошли ближе, стало видно, в каком ужасном состоянии дворец наместницы, - крыша провалена в нескольких местах, арки полуразрушены. Террасы казались зелеными - но они, конечно, были заплетены плющом и вьюнками, а деревья в кадках засохли; сад тоже зарос сорной травой, а под кровлей поселились летучие мыши…

Вот итог жизни моей бабки и жизни ее брата! А какая великая мечта воодушевляла их! Стоит ли кому-нибудь попытаться объединить Ионию снова?