Я понимал, что Эриду во всем прав и очень меня выручил; и мы с Поликсеной не раз говорили, что хорошо бы повидать Вавилон… Однако Эриду все решил за меня и определил цель моего путешествия, даже не спросив!

- Тебе принадлежит последнее слово, господин, - сказал евнух, отлично понимавший мое настроение. - Я и госпожа склонимся перед твоей волей.

От этих слов мое раздражение приугасло. И я понимал, что, отвергнув теперь предложение Эриду, подведу нас всех!

Однако - как быстро Поликсена сговорилась с этим вавилонянином! В самом деле, восточные женщины удивительно скоро заводят дружбу с такими существами, которые даже не вполне люди!

- Что ж, благодарю тебя за все труды, Эриду. Показывай мне этот корабль, - мирно сказал я. - Может быть, позвать Поликсену? Ведь она, конечно, еще не видела его?

Эриду улыбнулся, но не стал отрицать, что моя жена не раз приходила на верфь наблюдать за работой мастеров - прежде всего, за его работой: они бывали там вместе. Однако госпожа с радостью осмотрит готовый корабль вместе с супругом.

* Очень популярная в античности дорогая порода лошадей, выводившаяся в Мидии.

========== Глава 28 ==========

Двухпалубный корабль и вправду был - загляденье: во всяком случае, мне он понравился куда больше, чем триера Фарнака. Просмоленный только ниже уровня воды, но некрашеный, из крепкой сосны и дуба с буковой обшивкой. Спереди на бортах были нарисованы глаза, обозревающие морскую даль, по эллинскому обычаю. Даже ядреный хвойный запах этого судна мне понравился.

Поликсена, которая стояла, держа меня под руку, тоже не могла оторвать глаз от нового мощного плавучего средства, которое на многие дни станет нашим домом.

- Я хочу подняться на палубу, - громко сказала она.

Начальник работ, который присутствовал здесь, возмутился было… но Поликсена пресекла возражения одним взглядом.

- Я дочь Критобула, кораблестроителя, - сказала она. - Для меня здесь не может быть запретов!

Эриду уже был рядом, готовясь препроводить госпожу на корабль. И начальник работ кивнул, уступая с неохотой.

- Только недолго! - предупредил он.

Поликсена рассмеялась, поправив свое легкое покрывало: оно было прикреплено к волосам, заплетенным в две косы, с помощью серебряных заколок, но свободно развевалось за спиной.

- А что там делать долго? - откликнулась она: и взглянула на меня. - Идем, муж мой!

Она потянула меня к мосткам. Мы поднялись первыми, Эриду - следом. И когда мы оказались вдали от чужих ушей, я шепнул Поликсене:

- Зачем ты сказала, что твой отец строил этот корабль?.. Это же неправда!

Поликсена изумилась.

- Я такого не говорила! Я только сказала, что Критобул - кораблестроитель, а этот начальник и ты поняли меня по-своему!

Я поджал губы и промолчал: вот лукавство, недоступное мне и другим простодушным грекам. Но, разумеется, упрекать Поликсену я не стал. Она добилась своего самым невинным способом.

Мы обошли судно: оглядели обе палубы, места для гребцов, площадку для лучников на носу и для кормчего - в задней части, где была уложена мачта, пока что вынутая из гнезда. Паруса были покамест спущены и хранились под навесом; но я видел, что главный парус - красный, с изображением белого солнцебыка. Это показалось мне самым добрым предзнаменованием! Доски скреплялись деревянными гвоздями и свинцовыми листами.

Эриду следовал за нами по пятам; сам ничего не говорил, но когда я или Поликсена поворачивались, желая задать вопрос, с готовностью объяснял. Напоследок жена моя пожелала спуститься и в трюм… и там подыскала для нас закуток, чтобы устроиться в дальней дороге с удобством. Я сразу вспомнил, как мы побывали в подземельях кносского дворца, где Поликсена показывала мне свое “приданое” - собрание тысячелетней посуды. С тех пор Критобул давно сбыл эти кувшины, минойцы уже не первое столетие промышляли продажей изделий своих древних мастеров. Вырученные деньги, разумеется, пошли Поликсене, но оказались к этому времени истрачены.

Мне было известно, что и наш караван везет, помимо египетского льна, хлеба, мирры и черного дерева, большую партию древней критской керамики - хотелось бы знать, у кого она пользуется спросом в Ионии или Лидии? А может, в самом Вавилоне?..

Мы с Поликсеной в молчании сошли обратно на берег - а я все задавался вопросом, зачем моей жене понадобилась эта прогулка. Скорее всего, она просто желала испытать свои силы и власть над незнакомыми людьми…

Помимо этой биремы, торговая флотилия состояла еще из трех кораблей, причем наш корабль был не головным. Если нападут пираты, первыми ударят не по нам! Нас будут охранять сорок воинов - по десятку на каждое судно: эта предосторожность могла бы показаться чрезмерной, если бы торговые люди не везли также африканских и критских рабов на продажу. Эта мысль поначалу вызвала у меня сильное отвращение - но я понимал, что столь серьезные предприятия затевают не для того, чтобы мелочиться. Я утешался мыслью, что хотя бы на нашем корабле рабов не будет.

Перед отплытием Ариадна снесла на рынок два ковра, вытканных ее госпожой, и дорого продала их. Очевидно, такими станками здесь и в самом деле владели немногие мастерицы. Поликсене было до слез жаль бросать подарок брата, и я бы даже согласился взять его с собой - будь это возможно. Но мы и так были чрезмерно обременены нашим имуществом и деньгами! Если бы только можно было заполучить еще одного помощника, которому мы могли бы доверять!

Но второй такой евнух, как наш Эриду, едва ли сыщется. Эриду и не потерпит, чтобы кто-нибудь потеснил его, - это я превосходно понимал.

Большим облегчением для нас было узнать, что начальником нашего судна назначен Талассий, друг Критобула и мой старый знакомец, с которого начались мои приключения на Крите. Вот почему этому кораблю покровительствовал древний солнцебык!

Правда, для самого Талассия это означало несчастье: его собственный корабль потонул прошлой осенью у берегов Хиоса, но большая часть людей спаслась, и теперь эти жизнестойкие минойцы нанялись на наше судно вместе со своим триерархом.

До самого дня отплытия я был в напряжении - все ждал, что на горизонте покажется черный парус, как вестник несчастья. Здесь, на острове Миноса, куда как уместно было вспомнить предание о Тезее, чья оплошность стоила жизни его отцу!*

Но Фарнак так и не появился. Поликсена сделалась молчаливой и мрачной - я догадывался о причине ее дурного настроения; но мы оба избегали говорить об этом. Я только благодарил богов, что моя жена выбрала меня и любовь ко мне взяла верх, несмотря ни на что!

В день отплытия мы с женой оба надели грубые коричневые плащи: и от ветра, и от нескромных взглядов. Конечно, совсем спрятать свою красоту Поликсена не могла - но она могла при желании сделаться почти незаметной. Хитон на ней был белый ионический, с синей полосой понизу, а волосы Поликсена стянула тяжелым узлом и убрала под капюшон; хотя вообще предпочитала заплетать косы или носить волосы распущенными. Эриду оделся как обычно - варваром; и на бритой голове, как всегда, была круглая шапочка. Если кто из нас троих и привлекал внимание, то главным образом он!

Евнух утвердился за спиной у моей жены и распахнул плащ, так, что была видна рукоять большого кинжала за поясом, в ножнах из белой тисненой кожи. Этот клинок с волнистым лезвием скорее напоминал меч - такие мечи, я знал, хороши не только для того, чтобы наносить тяжелые раны, но и чтобы цеплять оружие противника.

Мы наблюдали, как Критобул, который пришел проводить нас вместе с женой, обнимается с Талассием, - он казался старшим братом нашего триерарха. Потом мой тесть обнял приемную дочь - и, напоследок, меня: я вынужден был наклониться. Миноец сказал мне на ухо слова, заставившие меня вздрогнуть:

- Если не сбережешь мою дочь, не будет тебе ни в чем удачи!

- Клянусь!.. - горячо начал было я; но Критобул отстранился, не дослушав моей клятвы. Она так и осталась непроизнесенной.