- Ты ничего не забыла? - спросил я. - Нам скоро сходить.
- А ты? - откликнулась она.
Я сам нес свою поклажу, а большую часть вещей Поликсены тащил Эриду. Я подумал, что нам понадобятся лошади или повозка, - а значит, еще больше помощников и посторонних… Право, я почти позавидовал Ксерксу, которого, по слухам, даже в походах с огромным войском рабы везде носили на золотом троне!
Но вот мы бросили якорь, и корабль закачался на волнах у берега. К обоим высоким бортам триеры подошли лодки, разбивая веслами пенящуюся воду: перевозчики энергично замахали нам, приглашая садиться.
Эриду, спокойный и высокий, как мачта, первым выбрал лодку понадежнее и заспешил вперед, небрежно махнув нам, своим хозяевам. Он спустился по сходням и, сбросив на дно свои мешки и повернувшись, выпрямился и протянул руки к кораблю, ободрив нас улыбкой на оливково-смуглом лице.
Поликсена просияла в ответ на улыбку раба - и вдруг, опередив меня, подхватила юбку и ловко сошла в лодку по доске с деревянными рейками. Внизу Эриду подхватил хозяйку, помогая удержать равновесие, и она поблагодарила его. Снова я испытал жгучую ревность к вавилонянину - ревность к тому, чего сам я не мог…
Но я присоединился к моим спутникам со всей возможной поспешностью. Обе руки у меня были заняты - и Поликсена пожала мне локоть. Она улыбалась, выпрямившись во весь рост и расправив свой шафрановый гиматий, надетый поверх белого хитона.
Был прилив: несколько взмахов веслами, и лодка ткнулась носом в песок. Мы ступили на твердую землю, пошатываясь с отвычки. Я вернулся домой!
Но это уже не был мой дом…
Мы посмотрели друг на друга и молча направились вперед. Мы вошли через городские ворота, мало кем замеченные среди толпы; однако на улицах народу было поменьше, чем в порту, и скоро я почувствовал, что на нас глазеют. Я почувствовал, что я узнан! А жену мою ощупывали взглядами так, как никогда не осмелились бы пялиться на честную замужнюю родосскую эллинку.
Да: даже в своем теперешнем наряде, набросив конец гиматия на голову, с волосами, собранными в узел, Поликсена мало походила на эллинку. А уж Эриду, наш великолепный варвар, скрывать свое происхождение и не пытался. И так, провожаемые жадным шепотом и осуждающими, торжествующими взглядами, мы достигли моего дома.
Мы поднялись по ступеням портика, и я остановился: мысль о матери полностью овладела мной.
Мать! Как долго я о ней не думал!
Я постучал, коротко и резко. И приготовился к тому, что сейчас взгляну в глаза Эльпиде. Какая это будет встреча! Каждая наша встреча приносила нам столько нового!
Дверь распахнулась: и на пороге появился тот, кто заменил моей матери меня.
Я настолько не ожидал увидеть Артемида, что чуть не отшатнулся и не сверзился со ступенек. У рыжего супруга моей сестры на лице застыла приветственная улыбка, очевидно, приготовленная для хорошего знакомого. Однако он пришел в себя раньше меня и воскликнул, протягивая руку с неподдельным радушием светского человека:
- Хайре! Ты вернулся, Питфей… и не один!
“Какой любезный хозяин”, - подумал я.
Но я, конечно, сдержался. Я дружески улыбнулся Артемиду и, переступив порог, пожал ему руку.
- Привет тебе, Артемид. Да, я приехал в гости с моей женой. Но это ненадолго, будь покоен.
На его лице появилось выражение облегчения, которое тут же сменилось стыдом. Признаюсь, я испытал некоторое злорадство, видя, как он покраснел. А когда муж моей сестры разглядел Поликсену, то был потрясен еще больше, чем я ожидал.
- Хайре, госпожа, - сказал он: и поклонился. Конечно, приветствовать в своем доме чужую жену, да еще такую, - для эллина исключительное событие!
Поликсена гордо кивнула в ответ родственнику. А когда за ее спиной появился огромный вавилонский евнух, Артемид не выдержал и бежал, крикнув, что сейчас позовет мою мать.
Эльпида предстала мне снова такой, какой я ее запомнил, - в темном хитоне и пеплосе, с высоко зачесанными волосами; правда, в ушах покачивались серебряные серьги-кольца, подчеркивавшие высокую шею. Она находила разные способы обыграть свой строгий вдовий наряд.
- Питфей! - изумленно воскликнула мать.
На несколько мгновений мы застыли, разглядывая друг друга. Потом мать шагнула вперед и обняла меня. Но мы оба ощущали неловкость от этой долгожданной встречи: все безвозвратно изменилось.
Когда матушка отстранилась от меня, она взглянула на мою жену - теперь уже гораздо более пристально. Поликсена наконец выступила из моей тени и низко поклонилась свекрови.
Когда она распрямилась, глаза их встретились. На мгновение во взглядах обеих женщин, любивших меня, сверкнула дикая ревность, даже ненависть. Но потом матушка улыбнулась невестке.
- Здоровья тебе и радости, дитя, - сказала она. Простерла руку, и Поликсена смиренно приблизилась: мать набросила на ее черноволосую голову край своего пеплоса, этим древним жестом беря ее под покровительство. Потом Эльпида снова улыбнулась, теперь уже всем нам.
- Проходите в дом, вы устали. А ты жди здесь, - велела она нашему слуге. - Тебе покажут, куда идти и куда отнести вещи.
И тут я увидел мою младшую сестру. И понял, почему она не бросилась нам навстречу.
Гармония была беременна - я догадался об этом по тому жесту, которым она прижимала руку к животу. И личико ее выражало почти враждебность… как будто любой, кто бы ни явился к ней в дом, мог нести угрозу ее неродившемуся ребенку. Потом Гармония застенчиво шагнула вперед и поздоровалась.
Однако Поликсена с первого взгляда ей не понравилась… я уже чувствовал, что немногим женщинам здесь придется по нраву моя супруга. И не только потому, что она была очень красива, красивее большинства из них! Женщины куда упорнее мужчин сопротивляются новому и чуждому: и именно от женщин зависит, будет это чуждое принято или нет.
Мы с Поликсеной вселились в мою прежнюю комнату: в комнате отца теперь обитал Артемид, и они с моей сестрой делили большую родительскую спальню. Мы и вправду не могли задерживаться в гостях, рады нам были или нет, - когда осень вступит в свои права, уплыть будет нельзя. А чтобы Питфей Гефестион вернулся к прежнему занятию у себя на Родосе, вдобавок, имея под боком жену-варварку… нет, об этом и думать нечего!
Я все чаще задумывался о том, чтобы попробовать свои силы в Азии.
Мне, однако же, отрадно сознавать, что моя мать и Поликсена признали друг друга. Между ними не возникло любви - это вообще чрезвычайная редкость между свекровью и невесткой, насколько мне известно; однако каждая оценила незаурядные качества другой, и им было интересно поговорить о многом. Вот только того, что важнее всего для жены, - хозяйства, детей… они в своих разговорах не затрагивали. Потому что ни я, ни Поликсена еще не знали, как мы будем устраиваться и где.
Хотя, как мне кажется, мать поделилась с моей женой некоторыми секретами, известными только гетерам. Во всяком случае, в Линде мы с Поликсеной впервые заговорили о средствах против зачатия. Мама подарила ей мешочек сильфия - чудо-травы из Кирены, которая помогала женщинам почти всегда, но стоила очень дорого.
Мы прогостили в доме моих родителей двенадцать дней, и за это время к нам дважды приходили младшие сестры Артемида, с которыми завязала дружбу Гармония, и один раз Ксантий, его пренеприятный братец. С ним я только поздоровался; а потом Ксантий сразу же ушел с Артемидом в его комнату, и они надолго закрылись там. Я мог лишь догадываться, о чем у них идет спор…
Как бы то ни было, скоро мы засобирались обратно на Крит. Но и там мы рассчитывали пробыть недолго. Нас ожидало большое путешествие, на которое не отваживался еще никто из моих предков, - оно могло принести мне и моей жене счастье, а могло окончиться полным крахом.
* Арии - самоназвание древних персов (индоиранских народов), имевшее надэтническую коннотацию, как протипоставление своих чужим (“анариям”).
