Она помрачнела, вспомнив о том, что я приехал просить защиты.
- Но ты, конечно, можешь…
- Нет!
Я вдруг принял решение.
- Я не могу, Поликсена! Мне нельзя оставаться у вас… рядом с тобой… пока твоего отца нет! Или ты сама не понимаешь?
Глаза девушки наполнились изумлением, по смуглому лицу опять разлился румянец. Она стянула свое пестрое платье на груди, хотя оно и без того было закрытым.
- Я понимаю, - медленно проговорила она, - но я думала, что тебе можно верить!
- Разумеется, моя дорогая!..
Я подался к ней, не вставая с места.
- Конечно, ты можешь верить мне во всем; но люди… люди такого не прощают! И я не хочу опорочить тебя перед отцом! Я приеду снова, и скоро, и тогда поговорю с ним сам!
Губы ее тронула улыбка.
- А если ты его опять не застанешь?.. Куда ты сейчас направишься?
- В Египет, - сказал я.
Тут Поликсена вскочила с места.
- Нет, туда нельзя! Ты что, не слышал? Там опять война!.. На всем севере полыхают восстания и бьют персов, а персы зверствуют!
- Так вот каковы твои сородичи, - не сдержался я.
Поликсена метнула на меня молниеносный взгляд из-под ресниц.
- Да, они таковы! Таковы закон войны и право сильного!
Я вдруг рассвирепел: девчонка напомнила мне о том, что творилось у меня дома, о смерти отца. И она еще хвалилась разбойной удалью своих предков и ненасытимой жадностью царей!
Я подумал, не совершил ли я роковую ошибку… Но кем я теперь буду, если, потеряв все, отрекусь еще и от невесты?
Я взглянул на девушку исподлобья.
- У меня в Египте живет родич - он мне как брат, ты знаешь! Если там война, я тем более должен ехать к нему! А с твоим отцом я непременно поговорю позже!
- Нет!..
Поликсена откинула назад косы: ее изящные ноздри раздувались.
- Это “позже” никогда не настает! Если ты хочешь быть моим мужем, ты поговоришь с моим отцом сейчас, как мужчина! Слышишь?..
Она смотрела на меня, скрестив руки на груди, - гордая маленькая царевна. Я вспыхнул.
- Хорошо, я буду мужчиной и дождусь твоего отца! Ты довольна? Но только не в твоем доме! Пусть кто-нибудь скажет мне, где тут у вас постоялый двор!
Поликсена улыбнулась и захлопала в ладоши - точь-в-точь как тогда, когда я порадовал ее, разведя костер в развалинах кносского дворца два года назад.
- Очень хорошо! Я приведу слугу, он тебе объяснит. У нас сейчас живут два отцовых помощника, чтобы присматривать за домом: они спят в саду, - объяснила она, грациозно поворачиваясь и бросая на меня взгляд через плечо. - Ты ведь не подумал, надеюсь, что отец оставил своих женщин совсем одних?..
Она привела жилистого минойца неопределенного возраста. Поликсена была уже одного роста с ним.
Этот человек растолковал мне, куда идти. И я, не задерживаясь, покинул дом Критобула.
Критобул вернулся даже раньше, чем его ждали, - на девятый день. Я все это время жил в гостинице и с Поликсеной не виделся; но когда отец приехал, она прислала мне записку.
Мы объяснились с Критобулом - и минойский наварх, узнав обо мне все, согласился отдать за меня дочь. Однако в Египет отпустил - и даже благословил на это, узнав, что я рвусь помочь Исидору.
- Едва ли тебе в самом деле понадобится сражаться - боев на юге нет, - сказал мой будущий тесть. - Но такой опыт мужчине всегда полезен. И тебя и вправду могут вскоре начать разыскивать в Кноссе, поскольку сюда прибывает большинство родосских судов.
- Я вернусь, как только смогу, - горячо пообещал я.
Критобул, смеясь, похлопал меня по щеке.
- Ты можешь попробовать найти применение своим великим талантам у нас, если тебе пока нельзя домой. Поезжай хоть в Фест. Если кто узнает, как ты оскандалился у себя на Родосе, это лишь разожжет общее любопытство и привлечет поклонников - люди везде люди!
Я принял его слова к сведению - наверное, так я и сделаю.
Я простился с Поликсеной - куда более горячо и нежно, чем в первый раз, когда мы оба были еще почти детьми. Она гордо показала мне мой талисман - золотого бычка моей матери, которого Поликсена хранила в ларчике слоновой кости, в собственноручно сделанном и вышитом чехольчике. Я, конечно, поблагодарил ее и умилился этой ее вере… однако про себя подумал: откуда мне знать, в самом деле, какие силы охранили меня от бед?
Получив напутствия от всей своей будущей семьи, я отплыл в Египет.
========== Глава 19 ==========
Теперь корабли, курсировавшие между Критом и Египтом, редко выходили в море поодиночке - нападения пиратов с юга опять участились. Египтяне проявили большое упорство в борьбе, которого я от них, признаться, уже не ожидал: и азиаты во множестве покидали землю, горевшую у них под ногами. Персов было слишком много, и морским разбоем занялись те, кому не хватило места на суше…
Я взял на вооружение слова Критобула, и купил место на одном из четырех отлично оснащенных кораблей торговой флотилии, направлявшейся в Навкратис. Обычно урожайный Египет поставлял другим странам зерно - теперь же египтяне сами голодали: персидские кони вытоптали то, что не было сожжено и съедено; и Навкратис просил у критян хлеба, который был ранее закуплен у них же. Пшеница и ячмень в Египте очень вздорожали, и критские купцы беззастенчиво этим пользовались.
Я расспросил об этом одного из торговцев, с которым познакомился в дороге. И попытался разузнать, в самом ли деле на юге, как и прежде, спокойно.
- Я там не бываю, и чужаков там не любят, - ответил купец, рассматривая меня с привычным для меня большим любопытством. - А сейчас туда лучше и вовсе не соваться. Я и тебе не советую!
Я сумел перевести разговор на другое, попросив рассказать о том, кто возглавил восстание в Египте и много ли у него сторонников.
- Сторонников-то много, а вот толку будет мало, уж поверь мне, - откликнулся мой попутчик. - Во главе восстания фараон Псамметих… царской он крови или нет, кто теперь разберет; а иные говорят, что и вовсе ливиец. Он собрал вокруг себя ливийцев и египтян с севера: думаю, к нему и немало южан перебежало, кому жизнь не дорога. Зачем только зря бучу поднимать? Только стервятников да крокодилов кормить! Персов-то великие тыщи, они и с востока теперь прут, через Азию!
Мне стало дурно: я необыкновенно отчетливо представил себе Исидора, с метательной палкой или с луком в руках. Вот он, взобравшись на какую-нибудь плоскую крышу или стену, выпускает стрелы в бесчисленных чернобородых врагов, одну за другой; но персы все равно одолевают, сбрасывают моего родича вниз или срубают его беззащитную обнаженную голову… Или он уже опять отрастил волосы, потому что теперь не до благочестия?..
- Эй, юноша! Ты здоров?
Мой собеседник энергично похлопал меня по спине, заставляя очнуться. Если бы мы стояли, а не сидели, я мог бы выпасть за борт, и на том, скорее всего, кончились бы мои приключения: плавать я умел немногим лучше, чем драться с оружием в руках.
Я заставил себя улыбнуться купцу и поблагодарить за заботу; но поддерживать беседу больше не мог. И все, что мне было нужно, я выяснил.
В Навкратисе я сошел готовый к бою. Насколько мог. Из оружия при мне был только мой всегдашний посох - и железный трехгранный кинжал, когда-то подаренный отцом: единственная память о Никострате. И теперь, когда мальчишеская дурь из меня повыветрилась, я радовался, что мне еще ни разу не пришлось воспользоваться этим кинжалом.
Чем он может помочь мне здесь, если в Египте и вправду идет такая резня?.. Я не знал и не хотел задумываться: бывают мгновения, когда осмотрительность - не лучший советчик мужчины.
Свою кифару, которая была тяжела и делала меня неповоротливым, я оставил в доме Критобула, - ее я тоже отдал на хранение Поликсене. Если мне еще придется играть, никто не скажет, что я делаю это из трусости и в ущерб долгу!
Хотя в Навкратисе и на подступах к нему было покамест спокойно, здесь уже ощущалась близость войны. В городе царила еще большая, чем обычно, суетливость, на широкой реке образовался затор - слишком много судов спешило вверх и вниз по течению, и зачастую тяжело груженные барки не могли разойтись, зацепляясь веслами. И в Навкратисе было непривычно много египтян: такого я еще не видел!
