Нирвэ зло кивнул. Сил улыбаться и лебезить перед придворным не было.

— Понимаю, — кивнул тот.

— Как, и ты?.. — Нирвэ окинул его взглядом.

— О, нет-нет, — тот явно испугался нолдорской ревности и нрава Нирвэ. — Просто… Видишь, мой отец — наместник, а когда он приезжает… — человек запнулся. Под «он» имелся в виду Саурон, и он сделал на это слово особый упор. — Каждый раз мой отец рискует головой. А теперь он задержался, сам начал вникать в наши дела, и многое может открыться. Тогда моему отцу не сносить головы на плечах. А следом и мне.

Нирвэ смотрел на него с недоумением. Он не понимал, почему тёмные дела наместника должны его касаться. Тот продолжал:

— Так вот, у меня есть одна идея, и ты, как его любовник, можешь мне помочь.

Нирвэ покачал головой. Интриги не слишком его прельщали, да и не хотел он Саурону зла, хоть ревность и мучила его. Быстро пронеслась в голове мысль: «Но это лишь смертные? Что они ему сделают?» — ведь Саурона нельзя было ни убить, ни даже покалечить. Однако у заговорщика был свой план:

— Темный Властелин уже растратил достаточно сил и его можно развоплотить, стоит только…

Тут юноша встревоженно заозирался. Вслед за ним на поляну выехал другой всадник, его отец, тот самый наместник. Он кинул на Нирвэ недобрый и проницательный взгляд, сразу догадавшись, что союзник из него плохой.

— Что он вам наплёл? Вы его не слушайте, господин. Он сам не знает, что творит и что говорит временами.

Оба уехали, Нирвэ же остался в растерянности стоять на лесной опушке. Только крики вспугнутых охотниками птиц и вывели его из глубокой задумчивости. Что теперь делать? Сообщить о заговоре Саурону? Но ведь даже неизвестно пока, что именно задумали наместник с сыном. И потом, раздражение, и те обидные слова… Словом, Нирвэ решил предупредить Саурона об опасности, но вечером. Если тот не откажет в близости. Пока же — отдаться охоте. Леса он обожал, как всякий эльф, и он тем сильнее увлёкся, поскольку давно в них не был. Он подстрелил пару куропаток и кролика и в одиночестве устроил себе привал. Но тут же его захлестнула тревога. Что, если наместник понял, что о заговоре известно, и первым поспешил во дворец?

Нирвэ направился назад и через несколько часов достиг ворот дворца. Стояла ночь, было тихо. Сонный привратник пустил его, и Нирвэ бросился вверх по лестнице. Совершенно запыхавшись, он добрался до покоев Саурона… И понял, что тот не спит. Из-под двери пробивался свет. А за дверью, стоило её толкнуть, оказался отнюдь не один его господин, а по меньшей мере дюжина военачальников и советников: очевидно, Саурон, сам не зная усталости, задержал их заполночь, обсуждая какой-то вопрос границ и доставки товаров. Стоял гул голосов. Саурон бегло глянул на смущённо вставшего в проходе Нирвэ и махнул рукой, намекая, что глупому нолдо тут не место.

— Я занят. Ты снова хочешь, чтобы я тебя отымел при всех? Ох, вы, остроухие, вначале сама неприступность, а потом от вас не отвязаться! — воскликнул смешливо он.

Нирвэ вспыхнул от гнева и закусил пухлую нижнюю губу, чтобы не ответить грубостью. Возглас его вышел совсем тихим и обиженным:

— Господин… Мне нужно сказать, что…

— Мне не до тебя, — медленно и раздельно, как малому ребенку, повторил Саурон. — Ты что, оглох?

— Но это важно!

Его не желали слышать.

— Ты, кажется, направлялся на охоту, отдохнуть и развеяться? Вот и едь куда ехал.

Ничего Нирвэ больше не оставалось, кроме как хлопнуть дверью и пойти прочь. «Едь куда ехал!» А он ради него специально вернулся! Может, и можно было убедить Саурона в своей уверенности, что против него замыслили заговор, но как? Поразмыслив снова, Нирвэ не нашёл выхода. «Он ведь столь умён и изворотлив, он столько раз спасался, даже когда против него воевали все силы валар, а ты думаешь, что он не раскроет один какой-то жалкий заговор?» — ехидно спрашивал его какой-то внутренний голос, противоположный голосу совести. И Нирвэ понял, что вынужден с ним согласиться. В самом деле, может, это все только ради того и было задумано, чтобы проверить его, Нирвэ, верность господину. Он появился на пороге, хотел рассказать обо всем, выполнил свой долг, что ещё нужно? Правда, ему и слова сказать не дали, но уж это за пределами его возможностей.

Так он и уехал вновь прочь из замка. Если Саурону он не нужен, то лучше исчезнуть надолго, как всегда. Тёмный Властелин заметит и, может, поймёт, что без Нирвэ никак, и другие любовники его не заменят… Да, это было довольно наивно, но мы простим это юному нолдо. В конце концов, он был совершенно очарован своим господином.

Так что он устроился на ночлег в лесу, благо теперь у него с собой были и огниво, и тёплые вещи, и уехал в леса далеко, чуть не до самого Фангорна и вглубь него.

Он охотился в одиночестве, выслеживал косуль и кабанов, и жалел лишь о том, что нет хорошего пса рядом, что помогал бы загнать дичь или подобрать упавшую после выстрела в болота или в воду утку. Леса успокаивали его, и разве что во сне ему снова виделся Саурон.

У Тёмного Властелина было не всё так хорошо, как хотелось бы. Он пребывал в плохом настроении и сейчас ему безумно хотелось сгрести в объятия и потискать своего эльфа, а того как назло не было поблизости. Гортхаура уже начинало раздражать, что Нирвэ постоянно шляется непонятно где. Когда нужен — его нет, когда Саурон занят, эльф постоянно крутится под ногами и мешает.

— А потом будет жаловаться, что я провожу время с кем-то другим, — проворчал майа.

Он ушёл в свои покои и плюхнулся в кресло. До военного совета у него ещё было время. Теперь можно бы отдохнуть. Ах, с каким удовольствием он бы обнял Нирвэ и слушал все его милые глупости!

Гортхаур раздражённо выдохнул, налил себе бокал вина и залпом выпил. До совета ещё достаточно времени, а от алкоголя он никогда не пьянел. Майа налил себе ещё. В этот раз его отчего-то стало клонить в сон. Саурон и сам не заметил, как заснул. А когда он пробудился, не было ни мягкого кресла, ни тёплых уютных покоев, в которых он засыпал, не было и вина.

Тёмный Властелин недоуменно распахнул глаза, пытаясь понять, в чем дело. Он попробовал пошевелиться, но не вышло. Его сковали цепями по рукам и ногам. Можно было бы предложить, что люди, пленившие его, пожадничали, и кандалы сделаны из простой стали, но нет. Цепи были из мифрила. Освободиться из них будет очень непросто. Саурон дёрнулся. Цепи звякнули, но ничего не произошло.

Не чувствовался и ветер с улицы, было абсолютно темно. Не было слышно дыхания стражи, что свидетельствовало о том, что он здесь совершенно один, что тоже не очень хорошо. Стражам можно было заморочить голову, заколдовать их, а потом обманом выбраться. Здесь же вести лживые речи было не с кем, а значит, выбираться нужно своими силами, что снова усложнило задачу.

В камере было темно, холодно и влажно. Если первое вполне устраивало Саурона, то второе и третье ему категорически не нравилось. Теплолюбивому майа было не комфортно долгое время находиться в таком холоде… Ах, как замечательно сейчас было бы лежать в постели со своим златовласым эльфом…

Но теперь об этом можно было забыть. Снаружи раздались выстрелы и шум. Но не понятно, идёт ли это ожесточённый бой, или же люди празднуют свержение деспотичного правителя. Саурон уже представлял, как сдерёт с предателей шкуру. Надо только выбраться. Назгулы скоро должны почувствовать неладное, их связь с хозяином была очень сильна. Но пока это произойдёт, пока они соберут войска, пока возьмут штурмом крепость, попутно разрушая с таким трудом созданную столицу…

Майа закусил губу и нахмурился. Как ни крути, а надо выбираться самому. Но как? Мифрил так просто не разбить и не расплавить. Да и как можно что-то расплавить, когда Саурон уже продрог до костей? Он не был уверен, что сможет зажечь свечу, не то что плавить металл!

Майрон тяжело вздохнул, безвольно опустил голову и повис на цепях, размышляя, как выпутаться из сложившейся ситуации.

========== Часть 6 ==========