— Это ничего не меняет! Ты взял меня против воли, и я тебе это припомню! — прорычал Гортхаур.

Он бы не задумываясь сбросил с себя любого, кто посмел бы так с ним обойтись. Но обидеть Нирвэ Саурон не хотел. Слишком дорог стал ему этот эльф.

— Я слишком разбаловал тебя, — вслух рассуждал Саурон, — надо было пороть и наказывать тебя хоть иногда… И ты, негодяй, кажется, каялся и со слезами на глазах клялся, что больше не будешь мне докучать. И что теперь?!

Майрон не мог спокойно получать удовольствие. В нем все кипело от злости и невозможности ее выместить. Обидеть своего сладкого эльфа он уже физически не мог. И вот, теперь приходилось терпеть и потакать всем капризам.

— Вы, нолдор, просто невыносимы. И почему я не влюбился в какого-нибудь симпатичного златовласого синду? Да хотя бы в того же Финрода, он хоть и тоже нолдо, но хотя бы спокойный и покладистый… — вслух размышлял Темный Властелин.

Нирвэ даже притормозил.

— Ты меня любишь? — пораженно выдохнул остроухий. — Ах, ми-и-лый…

Эльда тут же перевернул своего любовника на спину и, охваченный внезапным порывом, полез целоваться.

— Будто для тебя это новость, — проворчал майа, отводя взгляд.

— Ну конечно, ты же никогда прежде не говорил этого! — воскликнул нолдо, оказавшись нос к носу с Сауроном и плавно двигая бедрами.

Гортхаур нахмурился и попытался принять неприступный вид. С каждым разом рядом с Нирвэ это давалось ему все сложнее.

— Не говори глупости. Конечно ты мне дорог, иначе стал бы я терпеть твое непослушание и все спускать тебе с рук? — сказал он, закатив глаза. Но увидев, как просиял эльф, сразу добавил: — Не лопни от счастья, булочка.

— Как скажешь, котик, — парировал эльда, с удовольствием наблюдая, как майа скривился, снова услышав такое обращение в свой адрес.

Прижав Саурона к постели, Нирвэ еще несколько раз толкнулся и кончил. Придя в себя, он поспешно отстранился и сполз пониже. Не колеблясь ни секунды, он сразу заглотил член Саурона и начал старательно сосать. Саурон смотрел на него горящими глазами. Прежде Нирвэ ничего подобного не делал и ни уговоры, ни комплименты не действовали на него.

“Надо будет почаще говорить ему, что я его люблю, раз на него это так действует” — про себя решил Саурон.

Майа запрокинул голову и, прикрыв глаза, тихо простонал. Пальцы эльфа массировали простату, но Саурон уже не злился и не обращал внимание. Он был готов позволить этому невыносимому нолдо все, что угодно, лишь бы он почаще работал ротиком. Скоро Гортхаур намотал длинные волосы эльфа на кулак и, не сдерживаясь, стал грубо трахать его в рот. В последний момент майа за волосы оттащил Нирвэ и кончил ему на лицо. Нолдо облизнулся, вытер личико и прильнул поближе к любимому. В голове была лишь одна мысль: “Я приручил Тёмного Властелина”!

В нем ещё сильнее всколыхнулись чувства эгоистичного собственника. Не хотелось оставлять Саурона даже на пару минут. Но как привязать к себе этого сильного и чересчур своенравного мужчину? Кандалы Саурон бы точно не оценил. Гортхауру нравится минет? Что ж, пожалуй, этим стоит воспользоваться.

— Ми-и-илый, — сладко протянул эльф на ухо майа. — Чем быстрее ты завтра придешь ко мне, тем больше вероятность того, что твой член окажется в моем рту.

— Но это нечестно! Я не могу пренебречь своими обязанностями! — возмутился Саурон.

— Вот и посмотрим, дорогой, — коварно усмехнулся эльф.

Он положил голову на плечо Майрона и провел пальцами по его торсу, наслаждаясь изгибами сильного атлетичного тела.

— Сладких снов, любимый, — шепнул Нирвэ, поцеловав Гортхаура в щеку.

На следующее же утро Нирвэ проснулся от того, что над ним нависала тёмная высокая фигура Саурона. Нет, его не расталкивали бесцеремонно. Зато он явственно чувствовал, как водят по лицу чем-то влажным.

— Давай, сокровище мое, открой свой прелестный рот.

Нирвэ спросонок лишь посильнее сжал губы и помотал головой.

— Я не хочу есть, я и так слишком толстый… мф, хватит!

— А это и не еда! — послышался мелодичный смех Саурона. — Я предлагаю тебе всего лишь исполнить обещание.

Только сейчас, разлепив глаза, Нирвэ увидел, что Саурон полуобнажён. Плащ, накинутый на плечи, не скрывал его фигуры, бледная кожа светилась, а ладонью он обхватывал собственный член, поднося его к губам Нирвэ. Затем он толкнул привставшего эльфа обратно на ложе и навис сверху. От предложенного угощения невозможно было отказаться. Головка члена, обнажавшаяся из-под крайней плоти, блестела от смазки, и Саурон водил ею по губам эльфа, а когда тот наконец приоткрыл рот, то толкнулся в узкий влажный рот, коротко простонав. То, как Нирвэ мотал головой, и недовольная его мордочка разом напомнили ему о тех годах, когда Саурон держал разом под сотню нолдор из войска Келебримбора в своей крепости, ломая их волю и склоняя к близости. И это воспоминание было особенно возбуждающим.

Правда, Нирвэ наконец соизволил приоткрыть губы и сам облизнул его член — сперва неуверенно, освобождаясь от слабости после сна, потом все более быстро. Неловким движением он загнал головку члена за щеку, отчего она округлилась, чем вызвал новый приступ желания у своего господина.

— Что за прелесть! А твои губы… А щечки? — Саурон потискал его за щеку.

Продолжая наблюдать, как старательно эльф пытается доставить ему удовольствие всеми способами, то покусывая легонько, то приотпуская его член, то облизывая нежно, то заглатывая уверенными движениями, Саурон только и мог, что короткими стонами и шумным дыханием свидетельствовать о том, что все идёт как надо. Ладонь его непроизвольно легла на голову эльфу, уцепляясь за волосы — он больно дёрнул их, когда все внутри сжалось в судороге удовольствия. Саурон прикрывал в этот момент глаза. По наступившей слабости он понял, что кончил. Нирвэ облизывал губы розовым язычком.

— Обожаю тебя. Люблю, булочка моя.

— Правда?

— А тебе нужны доказательства вновь и вновь? Да я же так и не смог уйти по делам, как хотел, после твоей просьбы! — Саурон сделал недовольный вид.

Слова Саурона придали эльфу уверенности в себе: тёмный властелин и не подозревал, насколько они были приятны для его “булочки” и как много значили. Нирвэ из неуверенного в себе ревнивца превращался понемногу в его полновластного фаворита и любовника. Видя, как долго длится их связь, с ним стали считаться и при дворе. Впрочем, на должность царедворца он не годился: не было склонности ни к интригам, ни хитроумным замыслам, ни желания воплощать своё желание власти. Зато, как всякий эльф, проживший большую часть жизни в скитаниях по лесам и краям, он неплохо знал северо-западные окраины Гондора и часто по просьбе Саурона отправлялся туда разведать что-нибудь. Ему удавалось хорошо прикидывать, каким путём лучше направить шпионов в дальние земли, где разместить посты, да и в целом походную жизнь он любил, иначе бы не срывался так часто в побеги от Саурона раньше.

Тёмный майа успешно пользовался этим, отправляя его на очередное задание с просьбой отвезти свод новых законов или передать свой приказ каким-либо кочевым народам или в дальние города. Иначе никакого терпения не хватило бы переносить то, как Нирвэ бдит за его чистотой и верностью. Но на удивление, чем дальше, тем меньше Саурону хотелось изменять своему любимчику. Если первые пару раз он самым бессовестным образом проводил ночи в компании других, то теперь его тошнило даже от самых симпатичных эльдар. Все мысли только о Нирвэ, особенно когда тот задерживался. Саурон начал замечать, что он… грустит, когда этого нолдо долго нет рядом.

А вот Нирвэ очень понравилось уезжать, даже надолго, ведь после разлуки майа всегда был особенно нежным и ласковым, соглашался на все, что угодно и не выпускал из спальни, откладывал все свои дела, чтобы провести день с любимым и просто полежать в постели и пообниматься.

— Что за волшебство здесь творится, когда я уезжаю, котик? — весело спрашивал эльф, гладя Гортхаура по голове. — Ты подозрительно ласков каждый раз, когда я возвращаюсь.