— Она заключена в узкий каменный канал, берущий начало в подземной реке, и потому всё время рвется вверх.
Эльф вряд ли внял объяснениям, но кивнул, а потом погрузился в воду, сбросил одежды прямо ему на руки. Моргот с поклоном принял их, как и положено слуге, отнес назад, чтобы переменить на чистые, но после вернулся и вновь встал позади. Келегорм обернулся, ловя его взгляд.
— Снова твой пахнущий едким дымом бальзам?
— Если лорду угодно…
— Нет, оставь. Продолжай. Я почти привык к нему, — согласился он, после чего Моринготто вновь мог перебирать мягкие пряди.
— В степях стоит такой холод, — продолжил нолдо, погружаясь глубже. — Едва согрелся.
С упоением чувствуя, что теперь ему позволено большее, Моринготто медленно водил ладонями вдоль его волос и спины, смывая остатки бальзама. Затем выказал попытку отмыть всё его тело — эльф не препятствовал, разве что когда руки коснулись причинного места, отодвинулся и напряг мышцы. Моргот не стал настаивать, но, наклонившись к нему, мягко спросил:
— Ты невинен, лорд? Если желаешь, я помогу утолить желания плоти. Сможешь расслабиться и уснуть крепко, без кошмаров.
— Ты забываешься, — брезгливо процедил Келегорм.
========== Часть 8 ==========
Моргот чуть отодвинулся: уязвленным себя он не почувствовал, потому что вообще любил проверять чужие границы и со своим нолдо тоже не отказал себе в удовольствии. Улыбку скрыл за обычной бесстрастностью и отошел в тень снова, предоставив Келегорму самому покинуть купель и вернуться. Нолдо вернулся в покои: лежали приготовленные для него одежды, схожие с прежними, но богаче отделанные — не тёмных, а идущих к нему холодных зеленоватых тонов, и он оделся не без удовольствия. Потом вспомнил, как прежде сушить влажные от воды волосы предпочитал, вскочив на коня и отправившись в ближайший лес. Поэтому он сбежал вниз, во двор; ему пришло вдруг в голову, что он никогда не проверял раньше, что за скакуны в конюшнях Моринготто. Было в его действиях много лихорадочного, но лежать в тоске на постели хотелось ещё меньше — он и без того посвятил этому все последние дни.
Уже наступали сумерки, однако двор освещался бледным светом всё тех же светильников. Там его пустили в загоны, где чередой стояли, повернув к нему головы, кони, что принадлежали не оркам, а служившим Морготу эдайн и эльдар. Были среди них покрытые густой шерстью невысокие крепенькие лошадки, что служили больше для работ, чем для выездов, но встречались и высокие красавцы, на которых ездили военачальники. Многие кони отличались чёрной, любимой Моринготто мастью и диким норовом, а также мощным сложением, но были и другие, поизящнее, перебирающие ногами и испуганно фыркающие при виде незнакомца. Эти последние и заинтересовали Келегорма сильней всего; он верно угадал в них нездешний облик и решил, что их принесли в дар Моринготто какие-нибудь далекие племена с востока или юга Эндорэ. Чувствуя в эльфе светлое создание, некоторые наугад тянулись к нему, вытягивали шеи и посматривали с ответным любопытством. Он выбрал одного молодого жеребчика и крикнул конюха, прося вывести и накинуть уздечку.
— Хороший выбор, лорд, если воспитать под себя. На этих ещё никто не ездил. Их пригнали недавно.
Нолдо правильно почувствовал характер коня: тот оказался не слишком норовист и дружелюбен, не шарахался от страха при виде других и не пытался сбросить, и Келегорм направил его к воротам, но не к тем, которые вели наружу из Ангамандо. Двор одной стороной выходил в небольшую долину меж гор; это Келегорм понял, минуя отроги скал и проехав по узкой живописной тропе, в конце которой скалы расступились наконец перед ним, открыв вид на ровное покрытое мелкой травой поле, речку, что текла с гор и образовывала тут озеро, и еловый лес. Летом места эти использовались как пастбища, зимой — как охотничьи угодья, хотя охотников в числе приближенных Моргота было не так много. Были в этом краю редкие селения тех, кто служил ему, и он острым взором видел их в отдалении на другом конце. Темнота постепенно скрывала долину, и в ней опускались глубокие тени от высившихся кругом вершин, и лес показался отсюда неприветливым, хотя всё же поманил нолдо своей глубиной. Совладав с конём, упрямо мотавшим головой, Келегорм направил его туда. Далеко забираться в него он не хотел, скорее намеревался осмотреть опушку и сунуться неглубоко, просто чтобы понять, что за звери могут там водиться. Лес казался тих и его прохлада успокаивала. Негромко пели птицы, невзирая на близость цитадели тьмы. Шмыгнул под ногами некрупный зверек, похожий на норку или соболя, но из-за темноты даже с его зрением было не разобрать.
Между деревьями скоро стал виден просвет, что вывел на опушку; трава была невысока и идти не мешала, и нолдо не отказал себе в удовольствии, хотя над головой уже зажигались первые звёзды и восходила луна. Он прошёлся вдоль края леса, пустив коня медленным шагом, и осматривался, пока тот щипал траву. Черный ночной лес с острыми верхушками ёлок казался всё таинственнее и вызывал приятную настороженность, лёгкий страх, который так здорово было разрушать, направляясь туда ночью на охоту или ради развлечения; но теперь он был один, и это вселяло лёгкую грусть.
— Не стоит так далеко удаляться от башни ночью.
Келегорм обернулся, увидев Моринготто, который вышел от края леса, отделившись от тьмы, и сравнялся с ним. Впрочем, он был высок и на всадника если и смотрел снизу вверх, то лишь самую малость. Он взял его коня под уздцы, поведя за собой.
— Если ты тяготишься одиночеством, я могу привести тебе деву из твоего народа. У меня под началом живут многие из эльдар. Там дальше вдоль реки есть их селение. Можем отправиться туда: там сегодня праздник.
Келегорм покачал головой несогласно.
— Не надо.
И вопреки недавней грусти тут же осознал, что не готов и не хочет показываться перед другими эльдар, которые сочтут его другом или приближённым Моргота. Тот понятливо усмехнулся и направил его коня назад к воротам.
— Отчего нельзя… покидать ночью башню?
— От того, что ночью волколаки выходят на охоту. Слуга встревожился, не найдя тебя в покоях. Я опасался, что ты бросился вниз головой с моей башни или отправился сюда, чтобы по своей воле утонуть в озере.
Келегорм с сомнением оглянулся на него. Что ж, он был вполне в таком настроении: погрузиться в холодные волны и уйти на дно, распрощавшись с прожитыми здесь днями и скорбя о неисполнимой клятве. Моринготто продолжил:
— Конечно, этого я бы не позволил.
Сказать честно, та весть, что его нолдо отправился на прогулку, скорее порадовала, но он успел понять для себя суть характера Келегорма и понял, что приступ лихорадочной деятельности и стремления бежать прочь вновь сменился меланхолией, а потому сам отвёл его назад и покидать не хотел, разделив с ним ужин. Предложил ему вина, выслушал новый отказ — да, нолдо казался неприступен, но Моргот уверен был в том, что возьмет и эту крепость. Потом встал позади него, перебирая серебристые пряди волос эльфа и победив слабый протест.
— Не одаришь ли меня одной прядью? В них заключен свет, и можно было бы создать кристалл, что светит ярче прочих. Или, если пожелаешь, мои мастерские — к твоим услугам. Сможешь создать его сам.
— Я не слишком сведущ и даже под отцовским надзором редко бывал удачлив в камнерезном деле, — отклонился Келегорм от него.
Моринготто перебирал его волосы, убирая в косы, две поменьше — вдоль висков, и третью, широкую, из дюжины прядей — на спине. Эльф замирал, но не отталкивал.
