Перед рассветом следующего дня. Отец де Лео, священник и несколько женщин в черных шалях, включая Ассунту, стоят у дома. Интерьер дома виден слабо.

Джузефина. В доме свет.

Пеппина. Я слышу швейную машину!

Виолетта. Вон Серафина! Работает, в руках у нее розовый шелк.

Ассунта. Она слышит наши голоса.

Виолетта. Бросила шелк на пол и…

Джузефина. Схватилась за горло! Мне кажется…

Пеппина. Кто ей скажет?

Виолетта. Отец де Лео.

Отец де Лео. Я думаю, надо пойти женщине. Пусть Ассунта ей скажет, что Розарио мертв.

Ассунта. Говорить не придется. Она сама поймет, когда нас увидит.

В доме становится светлее. Серафина стоит в неподвижной позе, руки у горла, а глаза со страхом смотрят по направлению к звуку голосов.

Отец де Лео. Идемте, синьоры!

Они поднимаются по ступенькам. Ассунта открывает дверь.

Серафина (задыхаясь). Молчите! Молчите! (Пятится назад, спотыкаясь о манекены. Задыхаясь, поворачивается и выбегает через черный ход. Через несколько мгновений мы видим ее, она бредет около пальмы, подходит к передней части дома и невидящим взглядом смотрит вдаль. Говорит неистово.) Молчите!

Женщины в доме начинают причитать. Ассунта выходит и приближается к Серафине с простертыми руками. Серафина падает на колени, хрипло шепчет: «Молчите». Ассунта покрывает ее серой шалью жалости в момент, когда сцена погружается в темноту.

Полдень того же дня. Ассунта пристраивает похоронный венок к двери дома. На крыльце доктор и отец де Лео.

Доктор. Ребенка она потеряла. (Ассунта издает слабый стон жалости и крестится.) Серафина женщина сильная, и это ее не убьет. Но она нарочно не хочет дышать. За ней надо следить и не выпускать из постели. (Вынимает из портфеля шприц и маленький пакетик, вручает их Ассунте.) Это морфий. В руку иглой, если будет опять кричать и вырываться.

Ассунта. Хорошо.

Отец де Лео. Но в одном я хочу ясности – тело Розарио нельзя предавать огню.

Доктор. Да вы видели «тело Розарио»? Что от него осталось?

Отец де Лео. Да, видел.

Доктор. Вам не кажется, что оно и так сгорело?

Отец де Лео. Конечно, сгорело. Когда в него стреляли, грузовик врезался в столб и загорелся. Но кремация – это совсем другое дело. Это мерзость в глазах Господа Бога.

Доктор. О каких таких мерзостях вы говорите?

Отец де Лео. У церкви свои законы.

Доктор. Но указания вдовы следует выполнять.

Отец де Лео. Вы не знаете разве, почему она хочет кремации? Чтобы пепел оставить здесь, в доме.

Доктор. А почему бы и нет? Если это ее утешит.

Отец де Лео. Идолопоклонство – вот что это такое!

Доктор. Отец де Лео, людей вы любите, но не понимаете их, они находят Бога друг в друге. А когда теряют кого-нибудь, теряют и Бога, теряют все. Таким помочь нелегко. Кто эта женщина?

Появилась Эстелла Хогенгартен. На ней черная вуаль, в руках букет роз.

Эстелла. Я Эстелла Хогенгартен.

В доме вдруг раздается шум, женщины-плакальщицы выбегают на крыльцо, шепча и возбужденно жестикулируя.

Отец де Лео. Зачем вы пришли?

Эстелла. Попрощаться с телом.

Отец де Лео. Гроб закрыт, тело видеть нельзя. Никогда не приходите сюда. Вдова о вас ничего не знает, совсем ничего.

Джузефина. Зато мы знаем!

Пеппина. Прочь иди!

Виолетта. Нахалка!

Мариелла. Убийца!

Тереза. Ты его послала к братьям Романо!

Отец де Лео. Шшш-ши! (Внезапно женщины слетают с крыльца, как стая нападающих птиц, все кричат. Эстелла сжимается и наклоняет голову, защищаясь от яростных нападок. Букет роз выхвачен из ее рук в черных перчатках, и им молотят ее по голове и плечам. Шипы цепляют вуаль и стаскивают ее с головы. Рыдая, она закрывает лицо руками.) Стойте, стойте! Побойтесь Бога. Как можно в такую минуту!

Женщины оставляют Эстеллу, она рыдает на крыльце.

Эстелла. Увидеть его, увидеть, только увидеть…

Отец де Лео. Тело изуродовано и сгорело. Видеть там нечего. Теперь уходите и никогда не возвращайтесь сюда, Эстелла Хогенгартен, никогда.

Женщины (по-английски и по-итальянски, возбужденно). Уходи, уходи!

Роза выходит из-за угла. Эстелла оборачивается и отступает. Одна из плакальщиц плюет и топчет смятую вуаль и розы. Отец де Лео уходит. Остальные возвращаются в дом, за исключением Розы.

Девочка вскоре подходит к розам. Она поднимает их и осторожно отцепляет вуаль от шипов. Садится на прогибающиеся ступеньки и надевает черную вуаль себе на голову. Затем в первый раз начинает рыдать бурно, театрально. Появляется маленький мальчик и глазеет на нее. На него производит впечатление ее представление. Затем он поднимает резиновый мяч и начинает играть им. Роза вне себя. Она вскакивает, срывает вуаль и бежит к мальчику, дает ему звонкую пощечину и выхватывает у него мяч.

Роза. Уходи! Мой папа умер!

Сцена затемняется, и опять слышна музыка.

Июньский день, три года спустя. Утро, яркий свет. Группа местных мамаш, возмущенных задержкой платьев дочерей к выпускному балу, штурмует дом Серафины. Большинство женщин непрерывно болтают, бегая вокруг дома и колотя в двери и ставни. Сцена идет в быстром темпе до того момента, когда Роза наконец выходит в своем платье для выпускного бала.

Джузефина. Серафина! Серафина!

Пеппина. Может быть, она откроет, если ее назвать баронессой. Назови ее «баронесса» и поцелуй себе руку, когда она откроет дверь! (С издевательским смехом.)

Джузефина (ядовито). Баронесса! (Целует себе запястье, повернувшись лицом к двери.)

Виолетта. Когда она обещала, что будет готово?

Пеппина. Всю неделю говорила «завтра», «завтра». Но вчера я ей сказала…

Виолетта. Что?

Пеппина. Так и сказала: «Серафина, – говорю, – выпускной бал завтра. А платье примерить надо сегодня». – «Завтра, – говорит, – обязательно». Только пошла, вдруг слышу голос: «Синьора, синьора», – поворачиваюсь, вижу дочь Серафины у окна.

Виолетта. Роза?

Пеппина. Ну да, Роза. Но в каком виде?

Виолетта. В каком?

Пеппина. Голая! Совсем голая! (Крестится и повторяет молитву.)

Виолетта. И что она делала?

Пеппина. Что? «Синьора, – говорит, – пожалуйста, позвоните по этому номеру и попросите Джека, скажите ему, моя одежда заперта и я не могу выйти из дома». Потом подходит Серафина, хвать девочку за волосы и от окна, а ставни прямо перед носом захлопывает.

Джузефина. А дочь что?

Виолетта. А парнишка этот откуда? Где она его подцепила?

Пеппина. Парнишка! Ничего себе парнишка! Моряк он. (При слове «моряк» женщины восклицают: «А-а-а».) Они познакомились в школе на танцах, и кто-то сказал Серафине. Вот она и запирает одежду, чтобы та дома сидела. Даже в школу на экзамены пойти не может. Представляете!

Виолетта. Пеппина, сейчас ты иди к двери, хорошо?

Пеппина. Ладно, иду! Я уже сама не своя. (Женщины толпятся у двери.) Се-ра-фи-на!

Виолетта. Громче, громче!

Женщины (вместе). Скорей открывай!

Джузефина. Иду за полицией.

Виолетта. Ты что, неприятностей захотела?

Джузефина. Слушай, ты! Я плачу вперед пять долларов, а платье где? Что моей дочери надеть на выпускной бал? А? В простыню завернуться и розу в волосы?

Внутри слышен шум, крик, быстрые шаги.

Женщины. Там что-то в доме творится. Ясно слышу. Точно! А ты?!