Многие из его людей тоже опустились на землю, пользуясь передышкой. Раненые, кто мог, уходили в лагерь, а тех, кто был не в состоянии, уносили товарищи. Потери гвардейцев не шли ни в какое сравнение с тем количеством павших, что оставили за собой отступившие мятежники. Да, невеликое дело кромсать вчерашних крестьян.

Тем временем, Луна окружили несколько его офицеров.

– Ваше величество, посмотрите на поле. Враг остановлен, он колеблется. Сейчас самое время ударить по нему конницей и разбить его. Отдайте приказ, ваше величество!

Он слушал советы и увещевания, смотрел на поле и напряженно думал. Он уже успел сегодня отдать один приказ, который, как ему казалось, был не только не верен, но и чуть не стоил им потери всего южного фланга. Большая часть конницы всё ещё стоит в запасе, ожидая своего часа. У мятежников кавалерии нет, есть лишь несколько небольших отрядов, которые, по-видимому, служат дружиной их главаря. Так что имперские всадники ворвутся в ряды не обученного народного ополчения и наверняка сомнут его. Но с другой стороны, других резервов у императора больше нет. Если что-то пойдёт не так, то поддержать позиции, укрепить их, сил уже больше не останется.

Что же делать? Голоса советчиков звучали всё громче и настойчивее. Лун посмотрел на небо. Оно, как и утром, было затянуто серой пеленой, скрывавшей солнце, положение которого можно было лишь смутно угадывать. Давно перевалило за полдень. Если сегодня не кончить битву, она может растянуться ещё на день. Хуже этого, наверное, ничего и придумать нельзя.

Лун поднялся с камня, отряхнулся и поправил одежду. Все умолкли, ожидая его решения. Ещё мгновение император колебался, потом произнес:

– Пусть конница атакует. Пора заканчивать битву.

Офицеры ликующе закричали и несколько из них на радостях устремились вниз по склону, чтобы передать приказ.

Неожиданно на императора навалилась нечеловеческая усталость и он почувствовал себя старым. Весь этот ужасный день измотал его тело и душу. Ничего не хотелось ему сейчас так сильно, как просто завалиться в постель и подремать.

Может быть, в лице Луна промелькнуло что-то такое, или в его глазах, но Лян Се тот час метнулась к нему и встала рядом таким образом, чтобы он смог на неё опереться.

– Вот ты и исполняешь свою роль няньки, – усмехнулся он горько.

– Ваше величество, может быть нам стоит вернуться в шатёр? Здесь довольно командиров, чтобы довершить дело, – предложила обеспокоенная Лян Се. Ей было странно видеть, каким беспомощным вдруг показался ей император. А ведь он совсем недавно на равных дрался вместе гвардейцами, не взирая на возраст.

– Глупости, – возразил Лун и отстранил от себя Ля Се, вновь выпрямляясь и стараясь принять более бодрый вид. – Я останусь со своим войском до конца. Полагаю уже осталось не слишком долго.

В самом деле, за это время конница уже успела выступить. По первоначальному плану сражения предполагалось, что конница разделится на две части, которые обогнут южный и северный холмы и ударят по неприятелю с флангов. Этот порядок как раз сейчас и воплощался в жизнь.

Командиры Луна были хороши и действовали с умом. Посланные на усиление стрелков на южном холме всадники, уже оставляли вершину и спускались вниз, присоединяясь к остальным и огибая вместе с ними холм, чтобы нанести неожиданный удар с юга.

Однако всадники с севера ворвались на поле раньше своих товарищей. Испуская воинственные крики, под трепещущими красными знамёнами они врезались в толпу мятежников и прорезали её чуть не до середины поля: столь неожиданным и сильным был натиск кавалерии на пеших людей. Отставая всего лишь на несколько минут, подоспели южные отряды. Их нажим был не менее сильным, и обе части конницы оказались примерно на середине Фазаньего луга, почти не встречая сопротивления.

В то же время пехота из центра вышла из-за своих укреплений и перешла в атаку, прогоняя неприятеля с восточной части поля, загоняя его под копыта лошадей. Стрелки на холмах почти прекратили обстрел, опасаясь попасть в своих. Повстанцы несли чудовищные потери. И до этого момента весь ход битвы напоминал бессмысленную бойню, когда восставшие шли и шли на убой, падая под ударами мечей и копий, повергаемые стрелами, затоптанные ногами своих же соратников. Но накатывая огромным числом на укрепления, они чуть было не взяли их. Почти весь ход битвы чаша весов, на которых лежала победа, не склонялась на чью-либо сторону. Теперь же разгром армии мятежников стал очевиден.

Люди в чёрных одеждах метались по полю, пытаясь найти для себя убежище, укрыться от конницы, которая топтала, рубила и колола. Те, кто находился западнее, кому повезло оказаться не в круге смерти, образованном имперскими войсками, начали разбегаться. Напрасно стражи дракона пытались их остановить, страх перед одетыми в доспехи воинами на лошадях, тоже укрытых броней, был намного сильнее. От этих стражей можно было хотя бы убежать, а вот от всадника это невозможно.

У повстанцев не было кавалерии в полном смысле слова. Было лишь несколько отрядов на лошадях, которые занимались в основном грабежами окрестных селений, да примерно сотня дружинников Дондо. Противостоять настоящей коннице они были не в силах, да и не пытались этого сделать. Наблюдатели на северном холме отчётливо видели, как небольшой ручеёк всадников под чёрным знаменем просочился сквозь бегущую толпу и повернул к западу, стремясь уйти прочь.

Лун обернулся к своим офицерам.

– Я желаю, – сказал он твёрдо и зло, – чтобы эту заразу выкорчевали. Всю эту безумную веру в новый приход, в возвращение Дракона. Пусть конница преследует их всех, пока это будет возможно. Пехота может довершить дело на поле. Полагаю, стрелки могут отложить луки и самострелы, взять мечи и к ним присоединиться. Нужно вычистить наши земли.

– Ваше величество, что делать с пленными?

Лун дернул плечом, помолчал и промолвил:

– Только Дондо. Его стоит взять в плен и поглядеть на него. Прочие же заслуживают самого сурового наказания.

Тот час же офицеры побежали отдавать приказания, а воины их исполнять.

До самой темноты продолжалось сражение. Это была безоговорочная победа императора. К вечеру тучи стали рассеиваться и проглянуло солнце. Оно уже склонялось к западу, и пока не настала ночь, Лун пожелал проехать по лугу. Последние схватки ещё продолжались кое-где на его окраинах, но они уже не имели никакого значения.

Трупы устилали землю. По полю бродили отряды, выискивавшие раненых. Своих они перекладывали на волокуши и доставляли в лагерь, где трудились во всю лекари, чужих – добивали.

Это была первая настоящая военная победа Луна. Он допустил сегодня лишь одну ошибку, чуть не поплатился за неё, но судьба благоволила к нему, даровав толковых командиров. Копыта лошади скользили по грязи, но государь не обращал на это внимания. Разве это его подданные лежат на земле? Нет, это зловредные мятежники, которые выдумали безумную идею, будто бы он узурпатор и предатель престола Дракона. За эти измышления они и поплатились своими никчёмными жизнями. Хотя нет, не только за это. За разорённые западные области, разрушенный Нандун и бессчетное число покинутых деревень и сёл. Каким другим наказанием они могли бы искупить свою вину?

Закатное солнце окрасило в алый тучи, и само сияло, как красное золото. Все чёрные флаги были повергнуты и на холмах, на поле были водружены красные имперские стяги. Встречавшие на пути Луна воины были усталыми, но, видя своего повелителя, они тотчас приободрялись и на их лицах появлялись улыбки. Все эти солдаты были перепачканы с ног до головы грязью и кровью. Воистину, этот день, начинавшийся так серо, к своему завершению превратился в один сплошной красный цвет, цвет могущества династии Лунов.

Всё чаще ветер, дувший с востока, приносил с собой запахи моря, гниющих водорослей, и солёной воды. Мэргэн, Бато и Севда морщили носы от непривычных ароматов, а Хару и Шима радовались им, стараясь уловить знакомые и давно забытые нотки в дуновениях ветра. Побережье с каждым днём становилось всё ближе.