— Любимая, что случилось, ты чем-то расстроена? – Саша наклонился к ней, щекоча волосами ее лицо.
“Я сойду с ума от его близости, что мне делать... Простить? Нет, мне слишком больно, я не смогу.”
“Странно, – подумал тревожно Саша, не дождавшись ни ответа, ни даже поворота головы. — готов биться об заклад, что ты не спишь. Что ж, поговорим утром.”
И он начал неспеша раздеваться. Очень хотелось прилечь, голова к вечеру гудела до тошноты — ещё сильнее, чем было после пробуждения.
“Нет, я же не мог был пьян, это бред какой-то... Но что случилось в той аустерии? Я был отравлен сильным снотворным? Но кому понадобилось заманить меня в эту ловушку? И зачем? Только чтобы я бесцельно провел несколько часов в этой дурацкой постели?” — с этими мыслями он осторожно прилег рядом на постель.
— Александр, я велела постелить тебе в отдельной спальне, — послышался голос жены, внезапно открывшей глаза.
В первый момент Белов слегка опешил. Разумеется, бывало, что по разным причинам он ночевал отдельно, хотя ни разу ещё не был отослан так сухо.
— Что? Но... почему? Я не понимаю... Ты за что-то обижена? Да, я не сразу вернулся домой — со мной произошла весьма странная вещь...
— Странная вещь!!!!??? — Анастасия внезапно подскочила на постели. Ты... Ты еще имеешь наглость лгать мне? Эти твои странные вещи ходят на двух ногах и оказывают известные услуги!!! Иль погоди, может ты их даже содержишь?
— Ох, Настя... ты, никак, намекаешь на куртизанок??! — Саша растерянно усмехнулся. — Объясни, будь любезна, откуда вдруг эти подозрения? Мне не нужен никто, кроме тебя, уж поверь!
Редкие для жены визгливые нотки отзывались в голове молотками, от которых ещё больше мутило. Он давно не помнил такой сильной мигрени, хотя они случались...
Но обычно стоило попасть домой, от одного лишь нежного голоса всё отпускало... И о такой неприятности даже не хотелось упоминать, чтобы не омрачать этот голос ненужной тревогой... Но эти обвинения несправедливы, и просто ужасны...
Видно, на этот раз придётся пояснить всё без утайки... Но как бы оправдаться в этой чуши, и притом не взволновать?
Он неохотно заговорил, прикрыв тяжёлые веки и прижав пальцы к вискам, которые едва не взрывались:
— Хорошо, я расскажу как было... Но только обещай не волноваться, прошу! Со мною все в порядке...
Брошенный на себя дикий взгляд Белов не заметил, и, запинаясь, продолжал объяснения:
— Да, я действительно задержался, волею чьей-то дурацкой шутки. Вообщем... меня сегодня заманили в одно заведение. И, кажется, опоили какой-то отравой...
Вообрази, ведь проспал, будто без чувств, прямо там... И до сих пор ещё... как-то нехорошо... голова трещит, и... Сейчас все минется, просто полежать часок... Но знать бы, ради чего такое задумано...
На секунду ее рука сама собой потянулась погладить по его волосам... Покрасневшие глаза и бледность действительно походили на мигрень.
“Господи, хоть бы это не жар поднимался, мало ли... при ранении так тяжело его перенёс...
Да какой там жар! И кто там его отравил! Я уже спятила со своей заботой! Просто в кое-веки перепился, а теперь будто ждет сочувствия! Неслыханная наглость!“ — тут же осеклась обиженная женщина, представив пылкую сцену веселого гвардейского досуга в комнате аустерии с обилием винных бутылок.
- Ааах, да и правда, кто же тебя отравил-то, столь значительную персону?! Какие ж недруги нашлись?! Иль, накормили не тем? Помнится, тебя наши повара тоже не устраивали? А другие, значит, тоже плохи?
Он опешил, услышав в ответ язвительный, ещё более крикливый тон.
— Что ты сказала? При чем здесь повара? — Белов с неохотой приподнялся и сел на кровати, отчего дурнота обострилась.
— Настя... я не узнаю тебя! С каких это пор ты отказываешь в обычном сочувствии? Хотя я просил всего ничего — лишь немного тишины и покоя... Не кричи так хотя бы...
Он опустил руку на ее запястье и в тот же миг она сбросила ее.
— Прошу не трогай меня более! Ты сегодня должен был получить сполна — и женской ласки, и сочувствия!
А что голова болит – так ты просто пьян, очевидно. Что же с девками не протрезвел?
— Господи, какие ещё девки!!! Какие ласки!!! Я вообще не пьян, это ты, верно, устала! Объясни, в конце концов, это чья-то сплетня заставила тебя подозревать меня в этих... глупостях и такое говорить?
Он с трудом вскочил на ноги, взмахнув руками, но тут же ухватился за голову, словно не давая ей расколоться.
— Вижу, ты продолжаешь выкручиваться... Но я тебя прекрасно понимаю!
— Зато я не понимаю, о чем ты вообще!? Откуда? Откуда эта глупая ревность!!?
Анастасия начала уставать от этого спора. Она ожидала от мужа лепета оправданий, стояния на коленях. Но тот, который ранее ее обманывал, скрывая лишь свои опасности и заботы, продолжал врать, прямо смотря в лицо, словно посторонней.
“Просто непробиваем... и даже не краснеет...” — подумала она со злостью и, лихорадочно вспоминая, чем еще можно задеть, выдала все, что пришло ей на язык:
— Тебе снова хочется ощутить себя юным красавцем, а я не гожусь для этого, так ведь? Полагаю, с юными прелестницами успокоишься!? И можешь идти куда угодно, требовать молодой страсти, сочувствия, рассола с перепою... А то ведь дома твою несравненную фигуру не берегут?
И, глядя в обалдевшее Сашино лицо, добавила, зло поджав губы.
— Хотя... в твоём возрасте за ней и вправду надобно следить, а не объедаться по трактирам...
— Что?!!!! Вон оно как теперь! Так, значит, “просто сукно на мундире село”, да?!! “Не забывай вовремя обедать, милый??”
Он опомнился, вспомнив разом все сказанные колкости и схватил жену за плечи и тут же отпустил и отпрянул.
— Что ж, благодарю, покорно благодарю за такую искренность и заботу!!!
— Думай о себе, что хочешь! И ступай туда, где правду говорят! Оставь же мою спальню, наконец!!! — крикнула Анастасия куда-то в сторону, устыдившись сказанного при виде мужского торса.
“Как же нелепо моё ехидство... Ведь он, как и прежде, подтянут и хорош собой! Но хотя бы уязвила, наконец! Сам же придирался к себе! А значит, втайне и ко мне, несомненно... И тут же побежал юной любви искать... Вот пусть и мается теперь....”
“Господи, что это с ней, и что со мной! Откуда эта идея именно сегодня?” — Белов перевёл дух и лихорадочно соображал, как связать воедино все события и этот дикий разговор.
“Постой, – обратился он сам к себе, – в этом странном происшествии в аустерии участвовал тот мужичонка-сморчок, девица, которая что-то от меня хотела и некая дама...” — его обожгло внезапной догадкой.
“Но как? Ведь она никогда не искала меня сама по таким заведениям!! Ее привели и я... спал, как обнаружил себя — раздетым? А только ли? Может, и та девица вертелась где-то рядом... Но я же ее пальцем не тронул! Или все же невольно тронул?“
— Послушай... Анастасия... Прости, я совсем ничего не соображаю... Умоляю, ответь на один вопрос. Неужели ты оказалась сегодня в аустерии, где я обедал, но как? Ты видела меня там, лежащим в кровати? Но... я ничего не понимаю, все одно...
— Ты задал уже 3 вопроса, но, видимо, память немного вернулась, да? — съязвила жена.
— Да, представь, я видела все!!! И не только тебя одного! Наконец-то, раскрыли мне глаза, как ты “задерживаешься”!! А сейчас... я больше не желаю разговаривать. Я устала, и хочу спать!!!
Несколько секунд Саша смотрел на жену в замешательстве, затем, подобрав уже снятые вещи, отправился восвояси, процедив напоследок:
— Ну вот и мои раскрылись... кто я для тебя есть...
Он отправился в свою отдельную кровать, буквально валясь с ног, но расчитывая разделаться с этим странным делом после.
Оставшись одна, Анастасия отвернулась к стене и тихо заплакала, стараясь не всхлипнуть. “Как он мог! Так цинично удовлетворять свою похоть, а после всего этого морочить голову и требовать сочувствия... Да еще обвинять в напрасной ревности...”
Следующий день на службе был невыносим. Наказания подчинённых, которые будто с цепи сорвались... Осмотры караула, донесения начальству – времени и сил совсем не хватало. К вечеру хотелось лишь одного – поскорее добраться домой и поспать в ласковых объятиях. Но, понимая, что это невозможно, Белов, напротив, отправился ночевать в казармы.
