Александр растерянно посмотрел на нее, предоставив свой камзол для потока слез. После мутных месяцев досады этот ночной разговор совершенно опустошил его.

Долгая дорога, опасности, новые, неосвоенные навыки ждали его впереди, всячески отвлекая мозг от всего больного. Благодаря природной пытливости, заставившей сразу же вникать в суть, смириться удалось... Почти.

Он на мгновение зажмурился. Перед закрытыми глазами блекло и растворялось любимое, но чужое лицо со зло поджатыми губами, произносящими незнакомые, отпугивающие фразы, что преследовали ежедневно...

“Это был просто сон, кошмарный сон... Я же люблю тебя...” — шептали ему остатки этого образа, превращаясь в привычную Анастасию.

“Но что же произошло?! Неужели? Она сама, наконец, меня поняла и поверила? Ведь это уже стало казаться просто невозможным!”

— Прости, но мы оба гордые. И мне казалось, тебе так проще будет расстаться...

— Нет!! Даже не смей говорить “прости”!! Это я о прощении умоляю... Чужих людей услышала, а самого близкого — нет!

Губы и веки его чуть дрогнули, скрыв мелькнувшее разочарование. Что ж, значит его честность оправдана по чьей-то сторонней воле — без доверия, которого он так бессмысленно ждал...

Но сейчас это не имело для Саши никакого значения — стоит ли перебирать, получая желанное? Любимые серо-зеленые глаза, полные слез, пронзительно смотрели на него, обезоруживая, как прежде.

— Знаю, что теперь не имею права... просить мне верить, после моей глухоты, но... Мне столько надо тебе сказать, объяснить! За каждый отнятый день!

Прошу тебя! Позволь хоть до завтра побыть с тобой рядом! До первой гостиницы! Умоляю, Сашенька!

— Сударыня, уж не предлагаете ли вы мужу дезертирство? — глухо кашлянув, о своем присутствии напомнил сопровождающий Белова лейтенант, резко ворвавшись в её монолог.

— У нас отряд ссыльных, видите ли... И приказ обязывает вашего супруга следовать в его составе. При всем прочтении к его чину, однако я имею распоряжение при попытке побега...

Белов, выйдя из оцепенения, отстегнул шпагу и протянул лейтенанту.

— Сообщите обо мне куда угодно, подайте в розыск, если я не встречу вас наутро. Слово дворянина, я не сбегу! Иль можете считать арестованным заранее.

Лейтенант выдержал его прямой взгляд и, отстранив от себя эфес, отвёл гвардейца в сторону.

— Да я и так вам верю! Но ведь оба рискуем! Если вдруг фискалы — мне придётся вас выдать. Не обессудьте, капитан. Вы сами понимаете, хотя бы, что эта ваша отлучка — нелепая блажь?

— А вы понимаете, что эта отлучка судьбу решает?

Клятвенно заверив, что несомненно присоединится к служебному экипажу в назначенном городке, Белов пересел в свою домашнюю карету, где можно было в полной мере наговориться за долгие дни безмолвия.

— Как же я тебя ждал... Как ждал! — прошептал Саша, когда, забравшись внутрь, заключил жену в объятия.

— Считай меня ослом — упрямым, строптивым... Но вчера мне так не хотелось получать прощение ни за что!

Анастасия гладила его по голове и продолжала сбивчиво:

— А себя мне кем называть прикажешь? Я же очерствела будто! О, если б ты знал, как от себя самой было тошно! Только ненавидеть все не выходило, никак...

Она стыдливо покраснела и всхлипнула.

— Душа и тело все к тебе все просились, никому не давались больше! Верь мне, умоляю, я же тогда в Стрельне, отбиваться пыта...

Саша закрыл ей рот поцелуем.

— Я слышал твой зов! Верю тебе, просто верю!! И все, довольно о подлеце!

— Но я должна была это сказать! Хоть не имею права на твое доверие... Вправду, не имею. Как и на то, чтобы ты покрывал меня на допросе.

Ее пальцы перебирали петлицы на его камзоле, хотелось говорить и говорить, теперь уже все равно о чем.

— Сама не знаю, как вообще эту дружбу терпела! Подлец он, подлец... самый настоящий! Не только нас поссорил, даже за своими шпионил. Не чувствую я, видно, людей!

Белов тут же сопоставил, что говорил ему Лядащев и испытывающе посмотрел на вмиг смутившееся лицо жены.

— Постой! Но откуда ты знаешь, что он шпионил?

— Я просто... слышала об этом. Это неважно, Сашенька, в сравнении с остальным! Просто сплетня... Обними же меня крепче, не отпускай! Ни за что не отпускай...

— Не отпущу я, но мне это важно! Эта сплетня меня от бесчестного наказания спасла! Настя! Умоляю, объясни, я... должен знать, кому обязан... Был некий агент Бестужева, откопавший эти сведения, ты его знаешь? — придерживая ее за плечи, Саша отстранился, испытывающе всматриваясь во взволнованное лицо.

— Знаю его, конечно. Сие — Белов некто...

И под его недоуменным взглядом женщина улыбнулась.

— Ведь ты сам и раскрыл эти игры подковерные... за камзол тряхнув, помнишь? Ты же неисправим в своих навыках!

И потом — наш вечный счастливый случай! То подметное письмо осталось кому надо показать.

— Так это ты донесла... до Бестужева? — оторопело взлохматив шевелюру, пробормотал Саша, и тут же прижал её ладони к своему лицу.

— Защитила меня, выходит... А я ведь столько надумал... Настенька, дорогая моя! Да мы оба — пара неисправимых агентов!

— Надумали мы оба. Но мои ошибки ещё и жестоки — это много тяжелее... Пожалуйста, не спорь! — её пальцы провели по его губам, не давая возразить.

Саша покачал головой. Взгляды их встретились, досказав остальное:

“Я любила тебя нечестно, и теперь мы оба это знаем. Но я изменюсь и всё воздам! Лишь поверь и возвращайся!“

“Я не могу тебя не любить, хоть и знаю теперь, что счастье зыбко. Но мне не нужны твои покаяния, искупления — просто люби меня, как умеешь!“

Поменяв на следующей станции лошадей, они вскоре доехали до Н-ска, где по недавним воспоминаниям была сносная гостиница.

Едва сдерживаясь от страсти, пока хозяин не провел их в комнаты, они тут же замерли в поцелуе, лишь только за ними закрылась дверь.

— Как же я могла-то без тебя! – шепнула Анастасия мужу куда-то в висок, теребя его волосы.

Белов замер на миг с закрытыми глазами, когда она, приподнявшись на цыпочки, прижалась губами к его векам, и тут же подхватил на руки, крепко прижав к себе.

Толкнув дверь в спальную комнату, Александр опустил женщину на ложе, срывая с себя камзол, рубашку и потянул тесемки её платья.

— Неужто я бы уехал без твоего... прощального подарка...

Он шептал и распаляясь все больше, покрывал поцелуями ее грудь, освобожденную от лифа, и гладил по обнаженной спине, отчего женское тело привычно пронзило дрожью.

Стремительно избавляясь от бремени одежды, мужчина и женщина отдавались друг другу с какой-то болезненной, неутоленной нежностью.

Поддаваясь порыву вновь и вновь, они задыхались, словно пытались насытиться друг другом за все потерянные мгновения, и на годы вперед.

Умиротворенные и уставшие, они уснули в тесных объятиях, так и встретив видневшийся через портьеры рассвет.

Анастасия проснулась немного раньше, в полусне потеревшись щекой о знакомое твёрдое плечо.

“Саша... давно ты мне не снился так счастливо...” — произнесла она сквозь сон, но, приоткрыв глаза, вспомнила все.

И, словно желая задержать неумолимое наступление утра бесконечной разлуки с любимым, принялась покрывать его поцелуями.

Боже, как же этого не хватало! Когда, укладываясь уставшей после бессмысленных дневных похождений, она в тревоге просыпалась ночью, и видела в постели рядом с собой пустоту...

Александр, загодя предупредив хозяина вовремя разбудить, теперь наверстывал сон после совершенно бессонной прошлой ночи. В полудреме он чувствовал прижатую к своему плечу щеку, распущенные волосы струились, приятно щекоча согнутую руку.

И вдруг услышал совсем близко тихое дыхание и произнесенное шёпотом свое имя. Просыпаться совершенно не хотелось.

“Кажется, я уже в пути... Или ещё нет? Но как же хорошо она снова снится!”

Вдруг плечо и рука освободились и тогда сон окончательно прошёл. И наяву пришли удивительные ощущения. Чьи-то губы так знакомо касаются груди и живота, а пальцы проводят по рукам.