Тяжело вздохнув, опустила взгляд и увидела приближающегося Михаила, в руках которого был пушистый плед.

— Уже вернулись? Цербер снова в своей обители? — спросила у мужчины, взяла предложенный плед и накинула его на плечи.

— Да. Арчи решил оставшийся день поработать дома. Что ты, прям, «Цербер»? — передразнил меня Михаил, усмехнувшись. — Он может быть, жесткий, но не жестокий.

— Ну, да. Он просто душка. Должно быть, полдня переводил старушек через дорогу и снимал котят с деревьев.

— Как видишь, на наших деревьях нет ни одного котенка, — улыбнулся мужчина и вокруг его глаз появились морщинки.

Некоторое время молча наблюдали за движением туч. Каждый думал о чем-то своем и не мешал это делать другому.

— Когда меня отпустят домой? — задала я вопрос, волнующий на протяжении двух месяцев.

— Честно говоря, не знаю, Даша, — мужчина нахмурил брови и взглянул мне в глаза. — Ты первая, кого мы удерживаем здесь силой. Прости.

— В смысле, первая? — не поняла я и, прекратив раскачиваться на качелях, испытующе уставилась на мужчину.

— До тебя девушки в особняке появлялись так же, как Илона, либо их привозил кто-то из наших водителей. Как правило, это такие же девушки, что расплачиваются за долги родных и даже мужей, натурой.

— А почему мне так нельзя? Покидать особняк и возвращаться тогда, когда того захочет этот страж, а возможно и хозяин, ада? Почему я должна здесь жить, а не появляться набегами?

— Не знаю, может, потому что ты умна и вряд ли вернешься добровольно в эти стены? Ведь не вернешься?

— Не вернусь, — призналась честно.

— И он это понимает. Поэтому и держит тебя так, как умеет.

— Почему именно меня? Он может позволить себя любую и каждый день новую, причем они сами будут рады прыгнуть к нему в койку.

— Может, потому что при первой встрече ты предложила отработать долг брата честным трудом, а не потрахушками, как это делали другие? — многозначительно улыбнулся мужчина и засунул руки в карманы черного полупальто.

— То есть, моя ошибка в том, что я вместо приветствия сразу не раздвинула ноги? Так себе объяснение. По-моему, ему просто нравится уничтожать людей и получать от этого особое извращенное удовольствие.

— Да, он циничный, но сложно оставаться милым одуванчиком в тридцать лет, особенно, когда твоё детство оборвалось в двенадцать.

— Вы пытаетесь оправдать его поступки?

— Нет, я хочу, чтобы ты не судила о нем только по одному поступку. Он не так плох, как кажется. Как хочет казаться.

— Откуда вы знаете о его детстве?

— Я раньше работал на его отца и могу с уверенностью тебе сказать, что тот был куда более циничным и, я бы даже сказал, мерзким человеком.

— Был? То есть он сейчас мертв?

— Да, семь лет назад был застрелен на выходе из ресторана.

— А его мать? Что с ней? Они жива?

— К сожалению нет. Она повесилась на дереве на берегу озера, когда Арчи было двенадцать лет. Не вынесла боли. Рак головного мозга, — взгляд Михаила стал отстраненным. Мужчина углубился в воспоминания, которые случайно были задеты.

Ощутила неловкость за собственное любопытство и решила сменить тему, но Михаил продолжил:

— Помнишь тот плед, который с тебя в библиотеке сдернул Арчи? — кивнула. — Олеся связала его незадолго до самоубийства. Говорила, что вязание успокаивает, помогает отвлечься от боли. После её смерти Арчи каждую ночь засыпал только с этим пледом. Пока Давид — его отец, не выкинул его.

— И вы его нашли и спрятали? — догадалась я.

— Да. Я забрал его себе домой. Потом понял, что не имею права его хранить у себя и вернул в особняк. В кресло, на котором Олеся любила читать. Думал, что Арчи найдет его раньше, а в итоге нашла ты.

— Я не знала. Простите.

— Тебе не за что извиняться, Даша. Ты, сама того не ведая, что-то меняешь в нём, — увидев моё явное замешательство, Михаил усмехнулся и добавил. — Я не говорю, что он стал любить розовых пони и срать радугой. Он всё тот же высокомерный говнюк, но уже не такой циник.

— Ну, да. Я просто сказочная фея с волшебной вагиной, которая силой и глубиной своего захвата смогла превратить дикого медведя в плюшевого медвежонка.

Мужчина засмеялся в голос, но быстро собрался и вернул своему лицу прежнюю серьёзность:

— Не думаю, что дело только в этом. Вернее, дело вообще не в этом. Дело в целом в тебе. В твоей внутренней силе. И это точно не сила вагины. Да-да, я понял твой взгляд, — погрозил пальцем и хитро прищурился. — Дело в твоем внутреннем стержне. Ты здесь уже два месяца, но становишься только сильнее. Вспомнить тебя в самом начале и то, что я вижу сейчас — это две разных девушки. И да, Арчи тоже на тебя повлиял. Ты стала жестче, даже несмотря на то, что в самом начале была практически сломлена.

От его неожиданного признания странно кольнуло в груди. Стоило вспомнить первые дни своего пребывания в этом особняке и отношение ко мне Арчи, так сразу стало понятно, что всё изменилось.

Я изменилась, он изменился.

Многое поменялось, и я пока не знаю, к чему это может привести или уже привело. Я ослеплена ненавистью, что подобно шорам, мешает мне видеть большее. Хотя, возможно, ничего и нет, а то, что видит Михаил — это не более, чем заблуждение, в которое его искусно вводит Арчи.

Пользуясь редкой возможностью поговорить с мужчиной, решилась задать ещё один вопрос, который волновал меня несколько недель.

— А почему его все называют Арчи? У него очень красивое и редкое имя — Артур. Зачем превращать его в подобие собачьей клички?

— Это имя ему дал отец, когда выставлял, тогда еще шестнадцатилетнего Артура, на бои. Без правил и на деньги, как ты понимаешь. А «Арчи» стало боевым прозвищем, с которым его все запомнили, как несокрушимого бойца, готового грызть глотки противников, чтобы победить, — Михаил сделал несколько шагов в направлении особняка и покачал головой. — Но, как по мне, он просто пытался выжить в тех адских условиях, которые ему из года в год создавал родной отец. И я восхищен тем, что он не превратился в ублюдка, которым был его отец.

Мужчина снова ушел в свои воспоминания, задумчиво глядя на пасмурное небо. А мне же в очередной раз стало неловко за собственное назойливое любопытство. Но мужчина вдруг повернулся ко мне и с привычной легкостью произнес:

— Старый я стал, сентиментальный. Пойду работу работать, пока ты ещё что-нибудь из меня ни вытянула, — затем с заговорческой улыбкой добавил. — Тем более, сам Цербер за нами наблюдает из окна своей обители.

Перевела взгляд на особняк и в одном из окон второго этажа увидела Арчи, который как всегда был по пояс обнажен. Запустив руку в карман пижамных штанов, мужчина курил сигарету и пристально смотрел в ответ.

А я поняла, что, чем больше о нем узнаю, тем более загадочнее он для меня становится.



— Вставай, щенок! Поднимайся, твою мать! — раздраженный крик отца, доносящийся из зала, бил по ушам. — Дерись, блять!

Кровь застилала глаза юноши. Каждый новый удар дезориентировал, ноги не слушались, руки переставали подчиняться. Но ему нельзя быть слабым. Нельзя!

В этот раз противник достался куда более внушительнее предыдущих: в разы опытнее, сильнее, старше. Шестнадцатилетний пацан против двадцати трех летнего парня.

Шансы на победу сводились к нулю, но, если придется, юноша готов, в прямом смысле, выгрызать себе победу, цена которой — жизнь.

Собрав последние силы, парень поднялся с бетонного пола клетки, выплюнул сгусток крови и капу, которая лишь царапала десны. Улыбнулся разбитыми губами, глядя в глаза сопернику. Тот лишь взбесился и со звериным рыком набросился на оппонента, нанося размашистый удар кулаком, метясь в голову. Но юноша отступил в сторону и нанес точный удар в скулу. Дезориентировал и начал наносить серию хаотичных ударов, не давая возможности противнику прийти в себя.