– Эй, хозяин, текилы нам и не меньше ведра!

Прозвучавший из уст главаря заказ их чем-то рассмешил, и все бритоголовые дружно заржали.

Хозяин – человек многоопытный и всякого повидавший на своем веку, был не робкого десятка. И далеко не хлипкого. Не случайно стену его трактира украшали гордые вымпелы и кубки чемпионатов по боксу – правда, определенной давности, но всё же… Так что он, не робея, выбил пробку, ударив ладонью о донышко у двадцатилитрового бочонка с водкой и, протянув его на вытянутой руке бритому, произнес:

– С тебя две сотни, приятель. Заплати. Я не отпускаю в кредит.

Тут уж и вовсе в зале всё стихло. Даже эти тупоголовые жеребцы, кажется, поняли – что-то назревает. Они перестали хихикать, злобно насупились, оскалились – просто собаки взбесившиеся, да и только.

– Ты нас, похоже, хочешь обидеть недоверием, толстая крыса? А не боишься и вовсе остаться без монет, а?! Мы тебя живо разведем, не успеешь гукнуть.

Самый рослый верзила потянулся и, перехватив из руки хозяина бочонок, попытался запустить его прямо в стойку, но не успел, а удивленно хрюкнув, стал заваливаться на бок. Хозяин, ловко подхватив откупоренный бочонок, поставил его под стойку и с изумлением воззрился на Гнуса.

Дело в том, что именно Гнус, не ожидая от себя такого, ударил молодца прямо по почкам кленовой ручкой от швабры – крепко ударил – и теперь стоял, растерянно глядя на банду, надвигавшуюся прямо на него.

– Соберите мусор и быстро все вон отсюда, – раздался тихий, спокойный голос со столика от окна. – Я говорю один раз, бритая шваль, не забывайте.

Тихий, вроде бы, голос, но его услышали все в зале.

Бритые в ярости уставились на Риура, который, даже не приподнявшись со стула, таранил их тяжелым, немигающим взглядом.

А взгляд рассерженного ромаха – вещь трудноперевариваемая, надобно сказать. В девяноста девяти и девяти десятых процентов из ста, человек не бросается прямо на тяжелый танк, желая его остановить.

Но, то ли бритые выпили слишком много, то ли понадеялись на свою коллективную силу и защиту сильных покровителей, а может неученые еще… Одним словом вся компания, достав ножи и кастеты, гурьбой кинулась к столику у витража.

Почти все в трактире понимали, что Риур мог бы разделаться с бандой, даже не вставая с места. Но знали также и то, что ромахи пользуются тайными силами исключительно редко.

Риур легко вскочил с места, изогнулся, гибкий как кошка и в руке его блеснул длинный, тяжелый охотничий нож – особое оружие, которое, как говорят «люди знающие», ромы делают сами из обычных подшипников скольжения, в своих лесных мастерских.

Бандиты явно не ведали, что творят. Ромах был одномоментно всюду. Его длинные светлые волосы, забранные в хвост, ветром рассекали воздух трактира. Вот пригнувшись от удара и нырнув под руку первого нападавшего, лезвие, казалось лишь слегка, коснулось его живота… руки с кастетом другого, горла третьего… И на пол вдруг повалились внутренности вместе с отрубленной рукой и фонтанами крови.

А Риур продолжал этот, невиданный никем, танец смерти.

Главарь кинулся на него, растопырив широко руки – в каждой было по длинному стилету. Но не успел он подскочить и на три шага, как прямо в сердце ему вошел нож, воткнутый по самую рукоять. Никто не умеет метать ножи лучше ромаха. Риур кувыркнувшись, оказался рядом со своей жертвой и вырвав свое смертоносное оружие обернулся.

Бандиты, узрев безвременную кончину своего главаря, в ужасе улепетывали, даже не прихватив раненого приятеля с отрубленной рукой. Тот, потеряв сознание, медленно истекал кровью на полу, среди пары дружков, которым повезло ещё меньше.

– Извини, уважаемый. Намусорил. Вот тебе за выпивку и беспокойство, – произнес Риур, обращаясь к хозяину. Он положил на стойку деньги, поглядел с уважением на Гнуса, обессиленно прислонившегося к стойке, и вышел в ночь.

На другой день Гнус сидел в любимом трактире и наливался мнимой храбростью из глиняной кружки, когда к его столику легко скользнул Риур и присел напротив.

– Ну, как самочувствие после вчерашнего веселья? – с интересом спросил он, придвигая свою кружку и наливая в нее пенистый золотистый напиток.

– Не нужно об этом, Ри, – Гнус тоскливо оглядел полупустой еще зал, отхлебывая изрядный глоток. – Я лишь только собираюсь обдумать положение, так у меня по костям холод. Тебе-то что, ты неприкасаемый – это раз, живешь не в городе – это два. А я теперь всё равно, что покойник с отсрочкой похорон. Ведь эти жлобы – из банды Мексиканца, а один из тех, которым ты жизнь сократил до минимума – их бригадир. Вот так-то.

И Гнус продолжил цедить пиво, мрачно покачивая головой.

– Я могу помочь с этим, – бесцветно произнес Риур. – Охранять тебя постоянно у меня, конечно, времени нет, но если хочешь, можешь пойти со мной. Отсидишься в моей берлоге, пройдет время. Искать перестанут, у них других хлопот прибавится. Они НАМ уже надоели. Они перестали уважать ромахов.

– НАМ? – понимающе хмыкнул Гнус. – Ну, значит хана Мексиканцу, если он надоел ВАМ.

– Это точно, – спокойно подвел черту под приговором Риур. – Ну, так что ты решил?

– Да я с удовольствием, если не помешаю, – застенчиво отвечал Гнус.

– Договорились, – кивнул головой Риур. – Утром выходим. Ты пока вот что, собери-ка свое барахлишко, которое поценнее, и спрячь за Южными воротами. Ну, а потом подтягивайся сюда в таверну. Тут переночуем – я снял комнату. Выходим с петухами.

Гнус только благодарно кивнул, допил пиво и прошел мимо стойки по коридору, вроде приспичило ему по нужде.

«А парень не так прост», – отметил для себя Риур. Он знал, что за туалетом была дверь черного хода.

«Повезло, господи, как повезло-то, а…» – думал Гнус, пробираясь по узким переулкам в свою конуру, которая располагалась в Шанхае – проклятом всем белым светом районе, где порядочные люди старались не появляться даже среди бела дня в присутствии друзей-тяжеловесов. Но были и преимущества – жильё тут стоило истинные гроши, а разыскать тебя могли с большим трудом по очень хорошей наводке.

Гнусу – типичному представителю нижних слоев – это все было на руку.

Для человека постороннего, да еще вдобавок непривычного к подобным местам, эти трущобы могли показаться диким нагромождением разнообразных хибар, наползающих друг на друга и похожих, как братья. Но Гнус прекрасно ориентировался в этой планировке и вскоре подошел к одному, ничем не примечательному на общем фоне, строению.

С обветшалых стен кусками свисала отвалившаяся штукатурка – остаток роскоши прежних времен. Фасад неоднократно перекрашивался в различные цвета – очевидно, красили краской, которую удавалось стащить либо достать за бесценок. Ныне он выглядел словно полинялая газета. Размытые дождями и обожженные солнцем стены, вызывали сомнение в их надежности, но всё же стояли, давая приют бедолагам, которым не слишком повезло в жизни.

Гнус отворил покосившуюся дощатую дверь, хлипко болтавшуюся на одной петле, поднялся по разбитой лестнице на второй этаж и хотел уже вставить ключ в старенький, но довольно надежный замок, однако не сделал этого. Что-то его насторожило. Он не мог дать себе однозначный ответ, что именно, просто Гнус привык доверять своим чувствам.

Общение с ромахами не прошло для него даром, он быстро учился. Теперь, стоя перед своей, вполне обычно выглядевшей дверью, он закрыл глаза, расслабился, как учил Ри и представил себе: вот он входит в дверь, неслышный и невидимый…

За столом сидели двое, рядом с дверью стоял еще один – мордатый и самоуверенный амбал в свободной позе мясника-забойщика во время обеденного перерыва. Двое за столом аккуратно перебирали нехитрые пожитки Гнуса, откладывая в сторону его бумаги и документы… Они открыли его сейф!? Это совсем непросто. Замаскированный под старую тумбочку, изготовленный из многослойной высоколегированной стали и титанового сплава и оснащенный новейшим электронным замком, сейф был его гордостью. Значит ребята – профи и высокого уровня. Доигрался! Ну, ничего не поделаешь, нужно сматываться и побыстрее.