Гелин раздраженно смотрел на Настоятеля, который менторским тоном снова повторил:
– Я не понимаю, почему вы не желаете выслать за этим м-м… Бруксом, да?.. Почему вы не пошлете за ним вертолет? – Настоятель обратился с вопросом, делая вид, что плохо помнит фамилию, и такая мелкая сошка, как какой-то там агент, не заслуживает его особого внимания.
Гелин утвердительно кивнул, что мол, да, действительно, фамилия агента – Брукс, а сам подумал: "Перестраховывается, сволочь. Просит послать вертолет, прекрасно зная, что я этого не сделаю. А случится что – тут же скажет, что он-де меня предупреждал!" Вслух же Гелин повторил то же, что и раньше:
– Мы, как я уже объяснял, не можем посылать вертолет по нескольким причинам. Прежде всего, это риск выдать нашу заинтересованность человеком, который вышел из Запретной Зоны. Вы не забыли, что случилось с тезкой нашего Гнуса? А ведь тот даже не был нашим агентом – просто продавал нам товар из Зоны. (Сам Гелин не верил в причастность ромахов к убийству Гнуса, полагая это местными разборками, но усиленно поддерживал официальную версию, которая была на руку фиолетовым кровопийцам.) Вы говорите, вертолет? Возможно, Ваше Святейшество забыло, что для ромахов вертолет повернуть легче, чем мне высморкаться? А вдруг у Брукса в руках действительно ценный груз, а мы его подставим и потеряем и груз, и агента? Если вы берете на себя такую ответственность (знай наших!), то отдайте приказ, и я его выполню.
– Ладно, ладно, – недовольно поморщился Настоятель, – у вас опыта больше, это ваша работа, наконец. Поступайте, как знаете. Хотя, я бы на вашем месте…
– Если я больше не нужен Вашему Святейшеству, разрешите мне удалиться. Необходимо предпринять меры для подстраховки Брукса на территории города. Мало ли, что может произойти. Хотелось бы избежать сюрпризов.
– Ступайте, – важно кивнуло фиолетовое чучело. – Но в случае изменений в обстановке, докладывайте немедленно!
– Ну, разумеется, разумеется, – уже в дверях кинул выходивший Гелин, презирающий и Настоятеля, и себя, за то что вынужден ему подчиняться.
К вечеру, когда огромное солнце, цвета расплавленной меди, медленно погружалось в океан, два усталых путника вошли в каменные ворота древнего города Руна. Их экипировка была самой обычной для этих мест: потертые джинсы, заправленные в черные сапоги из мягкой воловьей кожи, охотничьи кожаные куртки, надетые поверх хлопковых однотонных рубах, за плечами рюкзаки, на поясе солидные ножи, а в руках по большой связке кроликов на продажу в любимом трактире. Но вот состав маленькой группы сразу привлекал к себе внимание: человек с ромахом вместе – такое не часто встретишь. Запылённая одежда и лица говорили о том, что они были в дороге, как минимум, день-два, а, следовательно, нуждаются в горячем душе, хорошем ужине и чистой постели. Два верзилы в серых джинсовых костюмах, слоняющиеся неподалеку, при их появлении, тут же оживились – один из них отправился следом, а другой куда-то убежал.
Альберт и Риур спокойным шагом прошли по Дубовой аллее и свернули к трактиру "Третий Раунд", однако не дойдя до цели пути метров двести, неожиданно были остановлены большой группой коротко стриженых особей мужского, преимущественно, пола. Всех отличали угрюмые лица, на которых читалось полное отсутствие интеллекта, и крутые загривки. Большинство из них были одеты в темные кожаные штаны, клетчатые рубахи и обуты в тяжелые солдатские ботинки. Руки, почти все, скромно прятали за спинами.
– Эти? – Спросил у товарища, стоящего позади, здоровенный латинос, с длинными, в отличие от других, смолянисто-черными волосами перетянутыми красной лентой. На ленте гордо красовалось изображение разъяренного быка готового к атаке.
– Эти, – просипел стоящий сзади и на всякий случай отодвинулся вглубь коллектива. Он уже видел, чем кончаются заварушки с ромахами, и не желал участвовать в этом еще раз.
Эл и Ри остановились, спокойно оглядывая компанию, преградившую им дорогу, и в этот момент Эл с удивлением осознал, что он нисколечко не волнуется, а напротив расчетливо прикидывает возможное развитие событий. С такой же расчетливостью тикают старинные часы швейцарских мастеров, не торопясь и не опаздывая, а именно так, как надо.
– Что нужно? – равнодушно поинтересовался Риур, в упор разглядывая верзилу с головы до ног.
– Что нужно? – Нехорошо усмехаясь, переспросил верзила. – Лично мне нужно насадить твою долбанную синюю башку на кол и выставить посреди площади, чтобы больше ни одна лесная жаба не могла нос высунуть без моего разрешения. Я понятно изъясняюсь?
– Более чем, – коротко ответил Ри.
Эл, словно сторонний наблюдатель смотрел на эту сцену. Огромный, смуглый, килограммов под сто пятьдесят весом и больше двух метров роста Мексиканец, а это был именно он, и Риур – невысокий – всего сто шестьдесят сантиметров, худощавый, со слегка голубоватой кожей и глазами цвета спелого крыжовника, которые начинали темнеть от ярости. А Эл знал, когда глаза рома темнеют от ярости, это очень плохо для тех, на кого эта ярость направлена. Поэтому он ничуть не удивился, когда после слов – "более чем" – последовал совершенно ужасающий, молниеносный удар ногой прямо Мексиканцу в челюсть. Бил Риур не в прыжке, а с растяжки на вертикальный шпагат упираясь второй ногой в землю. Удар был настолько силен, что бандита просто швырнуло в воздух и отбросило метров на пять-шесть назад, на толпу своих подчинённых, в которой он падая проделал значительный проход, прежде чем рухнуть на землю.
Толпа на несколько секунд остолбенела. Их огромный вожак валялся на земле с развороченной башкой, а изо рта вытекала черная кровь. Судя по неестественно вывернутой голове, шея была сломана. И самое страшное то, что он даже не успел руки поднять, хотя до сегодняшнего жизненного опыта, слыл умелым и непобедимым бойцом.
– Желаете продолжения? – всё так же равнодушно поинтересовался Ри. Судя по реакции банды, то да, они желали продолжения, хотя это и было очевидной глупостью, после только что проведенной демонстрации силы. Но чего можно ожидать от ограниченных дуболомов? И дуболомы напали. В спрятанных за спину руках заблестели кинжалы, ножи, дубинки и кастеты. Риур, нехорошо улыбаясь, тоже достал свой длинный охотничий нож.
Конечно же, ромах мог бы без малейшего труда уничтожить всю банду применив свои феноменальные способности. Например, лишить их всех разума, сбить с ног мощным силовым полем, черпая энергию прямо из эфира, или поразить негодяев энергетическим зарядом прямо в сердце… но так уж устроены ромахи, что никогда не пользуются без крайней нужды тайной силой, а предпочитают бой на равных. Это сродни спортивным состязаниям, когда альпинисты, рискуя жизнью, из последней мочи карабкаются в гору, куда на вертолете могли бы подняться за две минуты.
Эл стал рядом с ним, обнажив из новеньких ножен тяжелый широкий тесак, со слегка наклонённым от середины вперёд, расширяющимся лезвием. Такой нож носит название: «кукри», или «крыло смерти» и ведёт родословную из Непала. Это оружие ему давно нравилось, а теперь он управлялся с ним достаточно виртуозно, для новичка конечно, как говаривал Ри. И драка началась!
Эл еще не освоил в совершенстве технику взрывного ускорения жизненных процессов организма, которой блестяще владел Ри, и потому в драке играл довольно пассивную роль, стараясь подстраховать учителя и не пропустить шальной удар со стороны банды. А Риур, выбросивший в кровь лошадиную дозу адреналина и ускоряющих ферментов, двигался подобно молнии, поспевая везде и раздавая удары без всякой жалости. Эл знал, что для Риура все события, протекающие вокруг, как бы замедлились в три-четыре раза, а такая скорость восприятия, плюс фантастическое владение всеми видами рукопашного боя, делали его неприкасаемым для противников.
Их атаковали сразу четыре человека, среди которых была одна женщина. Здоровенная деваха с огромной грудью, затянутая в черную кожу, вырвалась вперед и попыталась ткнуть в ромаха ножичком. Ей Риур просто перерезал глотку вскользь одним движением и толкнул тело в толпу. Продолжением того же удара он снес пол черепа следующему противнику, а третьему всадил пятку в промежность с такой силой, что тот рухнул замертво и уже не вставал. Один из нападавших пришелся на долю Эла. Это был жилистый и подвижный мулат, вооруженный толстым железным прутом-заточкой и кастетом. Белки глаз его бешено вращались, а изо рта неслась отборная ругань. Он прыгнул на Эла, замахнувшись для удара заточкой сверху и одновременно отводя руку с кастетом назад, чтобы бить снизу. Эл отбил заточку обушком своего тесака и вовремя перехватил руку с кастетом, выворачивая ее вверх и в сторону. Затем резко присел-выпрямился и сломал эту руку о свое плечо. Бандит взвыл, но в этот момент Эл ударил его тяжелой рукояткой в висок, и тело, обмякнув, повалилось на землю. А Риур в это время продолжал кровавую бойню. Против него вышли два человека с мини-арбалетами и были несказанно удивлены тем, что ловкий ромах поймал голой рукой одну стрелу и отбил ножом другую. Но долго удивляться им не пришлось, так как одному в глаз воткнулась его собственная стрела, а другому – нож ромаха. В это время послышались свистки патруля храмовой стражи и топот конских копыт. К месту драки приближался большой конный отряд человек в пятнадцать, и бандиты кинулись врассыпную, пообещав напоследок "переломать им все кости при следующей встрече". Риур подхватил с земли кроликов и потащил Эла в сторону в тень густого кустарника. На поле боя остался лежать Мексиканец и шесть его товарищей, без малейшей надежды на выздоровление.
