Внезапно через сердце молнией пробил страх. Паника и страх. Уже знакомые, принадлежащие волчонку, чувства. Один из грузчиков крикнул:

  - Жрец, тут оборотень в сетке! Волк!

   Крик был приглушенным из-за тряпок, которыми был замотан рот, но вспышка страха волчонка едва не оглушила. Почтарь вскинулся и пошел к грузчикам, те торопливо отбежали, а стража придвинулась, угрожающе целясь из ружей.

   Но тут вперед вышел Жрец в серебристом плаще. Седобородый, узколицый старик, с иссеченным шрамами лицом, встал перед солдатами, опираясь на кусок трубы. Те опустили ружья. Жрец внимательно посмотрел на Почтаря, на фургон и на грузчиков, а затем приказал.

  - Несите оборотня сюда. Функционирующий оборотень - хорошая штука для нашей энергостанции! А ты, - старик указал скрюченным пальцем на полуобортня. - Получишь дополнительную еду и кров у нас на Территории в любое время.

   Грузчики отвязывали сетку. Почтарь вдруг ощутил волну отчаяния с тоненькой ниточкой надежды. Последней надежды на его, Почтаря, помощь. Он повернулся, подошел к фургону, сбросил сетку и прижал к себе испуганного волчонка. Стража придвинулась. Десятки стволов нацелились на непокорного и, возможно, заразного уродца, смевшего пойти против слова Жреца. Почтарь ощутил угрозу и повернулся боком к солдатам.

   На плече, как это бывало в критические моменты, вылезли шипы. Мимолетно он даже удивился: впервые шипы появились не во время рейда через Степь, а в поселении.

   Он хрипло крикнул, удивляясь громкости своего голоса:

  - Это мой друг! Он живой, как я! Он не оборотень!

   Ветер подхватил слова и раскидал их над притихшей толпой. Стража все так же стояла с ружьями на изготовку. Они приговорили полукровку, но не так-то просто убить недоделанного оборотня.

   Чувство испуга, тепла, ощущение защищенности. Все это казалось невыразимо приятным. И Почтарь понял, что готов умереть ради своего друга.

   Жрец поднял руку.

  - Отставить!

   Стража послушно опустила оружие, а в толпе тихонько зашушукались.

   Старик неторопливо подошел к Почтарю. На площади снова стало тихо. Он встал перед, задумчиво посмотрел прямо в глаза полуобортню и попросил.

  - Покажи ...м-м-м...живого.

   Шипы втянулись, Почтарь повернулся к Жрецу. Старик протянул руку, помедлил и коснулся волчонка. Тот вздрогнул, сверкнул страх.

  - Как его зовут?

  Почтарь недоуменно посмотрел на старика, потом улыбнулся:

  - Луч. Лучик.

  Жрец снова посмотрел в глаза Почтарю и кивнул:

  - Всегда помни, что ты-человек. Береги друга. Лучик...

  Запахнув серебристый плащ, он так же неторопливо пошел обратно, к людям. Затем остановился, старик поднял руку. Стражи снова вскинули было ружья, но Жрец громким голосом сказал:

  - Дайте им еды на дорогу. Хорошей еды! И грузите фургон. Им пора домой.

  Почтарь с облегчением выдохнул. Обошлось. И только когда фургон выехал за ворота, а ветер яростно рванул парус Почтарь сообразил: Жрец признал в нем равного! Человека! Почему? Не так уж важно.

   Великая Степь ждала. На плече выросли шипы, пришла скорость. Стальные пальцы, уже покрытые тонким налетом пластика, лихо управлялись с тягами и рычагами. Фургон несся через Степь. Волчонок сладко дрых: он снова поел и его укачало. Зверь навсегда отдал свое сердце человеку.

   А сам человек тихонько, чтобы не разбудить питомца, напевал чуть изменив куплет:

  - Быстро едет наш фургон

  Через длинный перегон

  Ветер нас вперед толкает

  Будто очень злится он.

  4. Первый урок

   Утро с трудом продавливалось сквозь мутное стекло фургона. Впрочем, оно могло не сильно стараться: Нулень перешел в режим утра чуть раньше, чем посветлело. Датчики переключались довольно резко и не оставляли сну ни единого шанса.

   Нулень коснулся пальцами грязного стекла и не почувствовал температуры. Хуже, что по фактуре поверхности оно теперь ничем не отличалось от стены. Такое не раз случалось по утрам, но неизменно появлялось опасение, что потеря чувствительности станет постоянной.

   Страх потери контроля над своими руками стал будничным, скучным, рутинным. Он возникал в момент ожидания только потому, что болезнь могла начать прогрессировать в любой момент. И чем там все закончится не знает даже Солнце. Много-много ночей прошло, а все еще жив страх.

   Ладно, главное, что пальцы в принципе есть. Пусть их и не видно, но конечности вполне можно осознать, интерпретируя данные. Да вот хотя бы по тестовым сигналам, регулярно опрашивавшим периферические схемы. Еще можно прибавить ощущения: там, где пластик срастался с плотью руки, время от времени появлялось жжение. А где-то ближе к полудню и руки снова станут видны. Но как бы там ни было, а чувствовать всегда лучше, чем конструировать ощущения с помощью других средств.