- Никто из вас в глаза не видел осуждённой! Но все торопятся быть милосердными! - перекрыл их негодование голос канцлера, который наблюдал за всем издали, но очень зорко и, только когда несчастный Алонсо ушёл, счёл своим долгом вмешаться.

   - Вот именно, сеньор, - поддержала Шьевра дона Элена. Ошарашенный внезапным союзом со своей самой ненавистной противницей, канцлер потерял нить мысли, но графиня Альварес по-товарищески вручила ему обронённый конец. - Нужно сегодня же съездить и посмотреть на неё. Куда в этом... Маджериде обращаются за судом?

   - В Толедо, - подсказал дон Хоаким. - Это считай что предместье.

   - Отлично, даже спешить не придётся.

   - Я готов, - вызвался Фердинанд.

   - Я с вами, - вновь вступил в беседу Шьевр. - Понадобится трезвый разум, а вы, простите недостойного слугу, пристрастны, хотя способны быстро принимать решение. Думаю, наши достоинства удачно дополнят друг друга.

   - А я отправлюсь с вами, - подмигнула Элена. - Но в отличие от вас обоих, сумею сделать это инкогнито.

   - И если жена Алонсо совсем плоха, - продолжил Шьевр. - А я уверен, сеньора Альварес безошибочно это определит, договоримся с кардиналом, и он лично проверит подсудимую на предмет ведовства. Согласие кардинала беру на себя. Дон Гаттинара, самое время заглянуть к казначею. И займите своих соглядатаев: боюсь, с сегодняшнего дня по Толедо поползут нежелательные слухи...

   - Так что ты прав, - кивнула Карлу дона Элена. - Тебе нельзя показываться в городе, тем более одновременно с подсудимой. Дорогой, поручаю тебе безопасность Его величества на время моего отсутствия.

   Хоаким любезно поцеловал её руку.

   - Тогда приказываю седлать, - направился к конюшне Шьевр, увлекая за собой Фердинанда.

   - На меня не нужно! - ответила Элена. - Я своим ходом, - и на прощанье взяла под руки супруга и старшего племянника. - Что ж, господа, поздравляю. Мы снова во что-то влезли.

<p>

XIII</p>

   Вся площадь Сокодовер хрустела каштанами. Ко Дню всех святых всегда поспевали каштаны - и гибли в огне, обретая вторую жизнь на праздничном столе. Круглые плоды подпевали весёлому треску, зазывая на пир всех святых, и покойную родню, и главную работницу, что обслуживает Рай и Ад без выходных, дону Муэрту, ведь у неё совсем не бывает праздников.

   Вот и сегодня бедняжка трудилась не покладая рук, готовя к переезду несчастную - а может, напротив, коварную - жену Алонсо Суареса, бывшую хозяйку постоялого двора. Осуждённая не каялась, не проклинала - только вопила, возводя к небу побелевшие глаза, пока обугливалась её белая кожа и рассыпались пылью седые волосы.

   Вся площадь хрустела каштанами, заглушая костёр и агонию, и добрая половина толедцев - и жителей окрестных деревень, приехавших ради зрелища торжества праведников над ведьмой - те, кто не был занят разговорами и подсчётом остатка каштанов в пригоршне - видела, как над огнём взлетела чёрной птицей гнусная душа колдуньи.

   Птица сделала пару кругов над пламенем и пролетела понизу (что ещё раз доказывало, что отправлялась она не на небо), а затем скрылась под водостоком кафедрала, скользнула в чёрный ход и с толпою прихожан покинула собор. А затем отыскала в толпе алую мантию кардинала и бордовую - канцлера.

   - Господа, а где Фернандо? - спросила дона Элена.

   - Его величеству сделалось дурно, - шёпотом отвечал Шьевр - излишняя предосторожность, если принять во внимание несмолкающий шум. - Он отошёл за колокольню.

   - Пойду предложу ему помощь.

   - Возвращайтесь скорее, нужно обдумать, как поступить дальше.

   Все вчерашние разыскания лишь подтвердили худший из исходов дела, уготованных судьбой. Впрочем, с какой стороны посмотреть: и для самой женщины, и для всех её казнь стала благом, принесшим для первой - покой, а для вторых - безопасность.

   Когда помрачневшие канцлер и кардинал, разрумянившаяся графиня и позеленевший король Австрии приближались к покоям испанского короля, от их слуха не укрылся жаркий спор, происходивший за дверями.

   - Это не я! - оправдывался Карл. - Я вообще не покидал замок - с того самого утра!

   - Это не он! - твердил дон Хоаким. - Я отвечаю. Мы с Эленой постоянно при нём.

   - А может быть, вы сами? - настаивала Элеонора.

   - Почему ты думаешь, что таких как они на целую Кастилию всего двое? - возражала Изабель.

   - Перестаньте ссориться! - топала подкованным сапожком Мария.

   Екатерина плакала без слов.

   Фердинанд кинулся брату на шею, воскликнув, что ни за что не позволит сжечь его.

   При слове "сжечь" сёстры ахнули и приготовились дружно лишиться чувств.

   - Итак, - обвела комнату взглядом Элена, когда все, кого ноги держали нетвёрдо, расположились на скамейках и в креслах, - по Толедо и его окрестностям слоняется третий живой мертвец, а может, и не один, который - или которые - напали на дону Суарес и превратили её - вы сами видели в кого...

   - Нет, не видели, - резонно заметил граф. - Расскажи всё, что произошло сегодня и вчера: мне ты до сих пор не сообщила, о чём вы договорились с сеньором де Шьевром.

   - Ты что, опять ревнуешь? - усмехнулась графиня.

   - А что, ко мне невозможно приревновать? - обиделся канцлер, обмахивавший безвольно припавших к нему с обеих сторон Изабель и Марию. - Я, по-вашему, совсем не интересен женщинам?