Карлу было всё равно, то у него в руках.
- Ваше величество очень бледны сегодня, - запнувшись, произнёс цирюльник. - Как вы спали? - он поставил посуду и сложил все принадлежности на стол.
Карл поднялся навстречу.
Ему очень хотелось подойти ближе, чтоб надышаться плотью - просто слюна текла...
Цирюльник приготовил стул, но король миновал его, только задев складками ночного одеяния, и сам взял со стола бритву...
Слуга ахнул и убежал.
Дверь хлопнула.
Карл замер и посмотрел на бритву в своей руке, точно только сейчас понял, что держал. На бритву. На руку. Бледную. До синевы.
Он положил инструмент брадобрея и поспешил к зеркалу.
И швырнул его на пол.
Все обитатели королевского замка в Толедо забеспокоились: близится полдень, а Его величество ещё не почтили двор своим присутствием. Его величество не покидали спальни.
К дверям королевской опочивальни стекался народ. Слуги утешали до смерти перепуганного цирюльника, поили водой, осеняли крестом, расспрашивали, что его так напугало. Несчастный мало что мог поведать. Из его сбивчивых слов было понятно только, что король как будто разгневался и прогнал его.
У другой дверной створы собрались придворные во главе с Её величеством Изабеллой. Они бурно обсуждали вчерашнее недомогание Карла и строили различные предположения:
- Не кажется ли вам, что болезнь Её высочества Хуаны досталась в наследство Его величеству вместе с короной?
- Безумие Её высочества прекратилось столь же внезапно, сколь началось.
- Подождите, дон Хорхе, сегодня мы наблюдаем лишь начало...
- Как вы полагаете, Ваша светлость, инфант Филипп в состоянии будет нести бремя власти?
- В пятилетнем возрасте, Ваша милость, на это никто не способен.
- Королевские дети не имеют возраста, Ваша светлость, они совершенны, - изящный поклон в сторону королевы.
Вот наконец находится смельчак, что заглядывает в замочную скважину:
- Господа, он мечется по комнате, как... как безумный... И он совершенно седой, и такой бледный...
- Быть может, Его величество отравили?
- Допросите всю кухонную прислугу.
- Кажется, в детстве он страдал припадками...
- Водобоязнь?
- Господи, только бы не проказа и не французская болезнь! - мерила коридор шагами одна фрейлина.
В любое другое время Её величество порасспросила бы даму о причинах беспокойства, но сейчас не обратила внимания.
К ней подошёл канцлер:
- Мне помнится, у короля есть какая-то дальняя родственница. Некая дона Элена. При дворе у неё странная репутация, но чем чёрт не шутит...
Изабелла перекрестилась.
- Чем нам поможет эта дона Элена? - спросил Гаттинара, также осеняя себя крестным знаменем.
- Чутьё, мессир, чутьё. Оно меня ещё не подводило. Наверняка ей что-то такое было известно, если она так цеплялась за возможность встречи.
- Вы полагаетесь на смутное впечатление пятнадцатилетней давности?
- Четырнадцати-. Вот видите, вы её тоже помните.
- Хорошо, если Её величеству угодно...
- Позвольте, я перефразирую. Её величеству нужно послать за этой дамой. Или я сам пошлю, если все столь щепетильны. Сейчас все средства хороши.
- Не лучше ли послать за врачом или за священником?
- Под дверью стоят трое врачей, капеллан и епископ, и что-то ни от одного не видно пользы.
Изабелла потёрла виски:
- Сеньор Шьевр прав. Пошлите за ней. Где она живёт?
- Говорят, что в Толедо.
- Тем лучше. Побыстрее.
Гонец спешился у выбеленной солнцем виллы. Только под навесом, над дверью, сохранился нежный кремовый оттенок. Но молодому человеку было не до созерцания: он немедленно принялся колотить в дубовую дверь. За мозаичным стеклом нарисовалась тень, щёлкнул поворот ключа, стукнул запор, и дверь отворилась.
На пороге стояла пожилая дама в бархатном берете с орлиным пером. Она не была похожа на прислугу.
Услышав, с каким поручением прибыл юноша, дама почему-то изрекла:
- Увижу Марго - убью. Пусть на глаза мне не попадается.
И скользнула обратно за дверь, приглашая гонца за собой.
- Две минуты, - бросила она на ходу. - Мне нужно собраться.
В глубине дома послышалось:
- Дорогой, ты не видел мои бумаги?
