Сперва она нашла в себе достаточно силы духа, чтобы посвятить жизнь шестерым детям. Точнее - полагала, что нашла. Но когда Её высочество Элеонора поколотила Его высочество Карела за то, что Его высочество Карел за обедом шестикратно дёрнул Её высочество Элеонору за косу; а Её высочество Изабелла испортила новую портьеру, пытаясь выстричь из неё вышитый цветок; а Его высочество Фердинанд залез в буфет и с головы до ног перемазался патокой; а Её высочество Мария искупалась в луже; а Её высочество Екатерина изгрызла кроватку; а потом все вместе притащили из-под дождя облезлую псину ("Тётечка Марго, можно мы возьмём собачку, а то она простудится") - и всё это в один день - силы покинули Маргариту Австрийскую, и она вынуждена была уединиться в кабинете, где под портретом отца, доблестного кайзера и императора, долго и безмолвно терзала роскошные рыжие кудри, так некстати спрятанные под вдовий чепец.

<p>

Часть 2. Дон Карлос</p>

<p>

VIII</p>

   Над Испанией внезапно сгустились тучи. Каталония испытывала ужас. Валенсия не находила места. Леон терзал на себе одежды. Галисия посыпала голову пеплом. Андалусия не чуяла под собой земли. Наварра готовилась к бегству. Кастилия была охвачена смятением. Арагон пребывал в отчаянии. Их, как пленниц, отдали на поругание фламандским захватчикам.

   Говорили, что новый король был сыном кастильской принцессы, но давно позабыл свои корни, впитав нравы Фландрии.

   Говорили, он очень похож на мать, инфанту Хуану, но суждение о человеке не исчерпывается внешностью.

   Говорили, он невысок и строен, его каштановые волосы отливают медью, а ярко-синие глаза продолговаты, как миндальный орех, но взгляд их более земной и твёрдый, чем у матери.

   Говорили, фамильные черты на его лице проявились весьма ярко, и подбородок выдвинут настолько, что не позволяет смыкать губы и говорить чисто. Но разве добродетель подданных не в том, чтобы предупреждать желания короля ещё до того, как они высказаны?

   Говорили, он не понимает ни по-кастильски, ни по-арагонски, но разве латынь не связывает весь христианский мир?

   Говорили, он страдает необъяснимыми головными болями - но кто совершенно здоров в наш изнеженный век?

   Говорили, он скучает на кортесах и совершенно не участвует в обсуждении государственных дел. Но зачем станет тратить силы и время на доказательства тот, чья воля стоит выше остальных?

   Говорили, он также равнодушен к веселью, и полы в бальном зале не исчерчены ни единой царапиной, точно паркет настелили вчера. Но разве праздность не мать всех пороков?

   Говорили, он совершенно не владеет искусством расчёта, и казна королевства скудна. Но помыслы истинного правителя устремлены ввысь, прочь от бренных земных благ.

   Говорили...

   Но обо всём по порядку. Летом 1515 года от Рождества Христова штатгальтер Нидерландов и Бельгии Маргарита фон Габсбург фон Остеррайх устроила поездку своих шестерых племянников в Аугсбург. Если бы не благородная цель познакомить престарелого отца, императора Максимилиана, с внуками, любой несведущий свидетель уверился бы в мысли, что принцесса избавляется от сирот: так велик обоз, длинна процессия и безмятежен вечер по отъезде родственников.

   Братья и сёстры со всем имуществом и свитой прибыли в имперский город и были приняты в императорском замке. Максимилиан сперва пожурил дочь за то, что предоставила их друг другу, отстранившись от воспитания отроков. Но прежде чем Солнце вошло в знак Стрельца, кайзер похвалил девятилетнее подвижничество Маргариты, объявил Элеонору и Карла совершеннолетними и вверил их заботам четверых младших отпрысков королевского рода. И отправил всех шестерых в Испанию, потому как Испания долго томилась без короля.

   Зима прошла в сборах, отчего показалась довольно короткой. Весной, как только реки стали судоходны, император проводил внуков на корабль, дал все необходимые наставления - и счастливо уединился в замке в окружении портретов покойной супруги.

   Претерпевая тяготы морского путешествия, сыновья и дочери Филиппа Бургундского и Хуаны Кастильской окончательно уверились, что их судьба - в их собственных руках, и настроились покорить Испанию.

   Сначала Карл - а также все остальные - предполагал, что корона достанется Элеоноре. Ведь эта восемнадцатилетняя девушка твёрдой рукою вела их по безрадостной сиротской жизни (конечно, радости было место, но постоянные напоминания о судьбе родителей добавляли горечи в её вкус), никому не давала в обиду, сама вершила строгий, но справедливый семейный суд, следила, как грузили в трюм сундуки, и управляла флотилией, когда внезапная буря (впрочем, бури всегда внезапны) лишила капитана возможности покинуть каюту.

   Но несмотря на все заслуги принцессы Элеоноры, испанцы хотели видеть на троне не королеву, а короля. А следующим по старшинству был Карл.

   Препятствий на его монаршей стезе обреталось немало. Подданным, от нищего на паперти до герцога на собственном троне, не хотелось доверять корону иноземцу. А Карл, хоть и родился в Кастилии, очень рано её покинул и к своим шестнадцати годам совершенно позабыл родной язык.

   Он честно заново учил кастильский - с первого же дня - но постижение наук всегда давалось ему медленно, и пока почётное место за троном занимал переводчик.

   Почётное место за троном с другой стороны занимал глашатай. Карл заимствовал опыт у прадеда Фридриха, который перед всякой важной речью вручал заготовленный свиток тому, кто более красноречив и громогласен по долгу службы, и молча внимал собственным словам.

   Третьим незаменимым человеком стал канцлер. Пройдоха каких поискать, мессир Шьевр не брезговал никакими средствами для достижения цели, из-за чего часто вступал в ссоры с грандами и сам же героически из них выпутывался.

   Занятие же короля состояло в том, чтоб созерцать тронный зал и следить за сёстрами и братом, ведь Элеонора, несмотря на все достоинства, была ужасно влюбчива и часто попадала в передряги посложнее, чем создавал на свою голову канцлер. А Екатерина совершенно не умела вести себя на людях: в своё время тётушка отправила её на воспитание в монастырь, но дух аскезы возымел на принцессу обратное действие. Монахини отреклись от своих обязательств - а Екатерина могла начать громко смеяться невпопад или нарочито беззаботно беседовать с соседкой прямо во время приёма послов. За Изабеллой, Фердинандом и Марией необходимо было следить просто для того, чтобы они присутствовали на месте, потому что эта неугомонная троица любила экспедиции по неизведанным помещениям замка.