- Мы помирились, - Ульрика обнимала её за плечи. - И вызвали призрак отца. Пусть тоже порадуется за дочь, он так хотел дожить до её свадьбы.

   За дверью раздались шаги. Хоаким вздрогнул, но сообразил, что призрак навряд ли так топает.

   В комнату ввалился молодой человек лет шестнадцати. Потрёпанный вид говорил о бурно проведённой ночи. Только пахло от него не вином и духами, а землёй, кровью и псиной. Камзол был распахнут, рубашка разорвана, в тёмных, почти чёрных, волосах застряли репьи и клочки серой шерсти, жёлтые глаза азартно сверкали.

   - Рейнская стая, - выдохнул он и прислонился к косяку. - Во-от такие, - взмахнул руками. - Вожак с меня ростом.

   - Побили? - с любопытством осведомилась Ульрика.

   - Обижаете, тётушка, - юноша по очереди подошёл ко всем и поздоровался, не обойдя вниманием и Хоакима. Елену он просто закружил в воздухе, пока она не сказала: "Ну хватит, Рудольф".

   - Рейн-Пфальц грех не побить, - сказал Эрнст. - А где Бланка?

   - Приводит себя в порядок. Да, кузина, следи за своим благоверным, а то матушка своего не упустит... И да, я жутко голоден. Я, конечно, загрыз парочку зайцев, но это было ещё до битвы.

   Что-то стукнуло в ставни.

   - Берта, Гертруда, это вы? - спросил Рудольф. - Сейчас открою... о, уже светает.

   В распахнутое окно влетели две нагие женщины, одна - на трости с резным набалдашником, которую тут же с извинениями вручила Эрнсту; вторая - как полагается, на метле, и приземлилась аккуратно на колени Ульриху:

   - Всем привет от Лукреции... О, Елена, и ты здесь. Да не одна-а... Рудольф, не закрывай, там дядя Иоганн с тётей Марго летят.

   Такого безумного завтрака в жизни Хоакима ещё не бывало.

<p>

VI</p>

   За завтраком семейный совет после некоторых прений постановил, что Елена уже взрослая девушка и в свои четырнадцать лет способна сама принимать решение о браке. Родные подняли кубки за новоявленную дону Альварес фон Саарбрюккен - то есть, простите, не "фон", а "де" - и задумались, как бы пробить оборону Толедо. По слухам и по свидетельству Елены, Хуана была очень религиозна и очень привязана к жениху, а потому с подаренными Филиппом чётками не расставалась ни на миг.

   Эрнст предложил бить той же картой и подарить инфанте новые чётки - от самого Папы Римского. Наместником святого Петра, по счастливому совпадению, был старый Борджиа - отец их знакомой Лукреции.

   - Через Лукрецию бесполезно, - возразила мужу Берта, - эта... кхм... легкомысленная особа потеряет их, не успев выйти за порог. Она уже растеряла все кроличьи лапки, что мы ей дарили.

   - Вы оба правы, - одобрил Иоганн. - Розарий нужно получить - лично от Папы Римского, иначе он потеряет ценность. Но не через Лукрецию. Кто-то должен поехать к Борджиа.

   В одно мгновение все взгляды устремились на Рудольфа. Желтоглазый юноша сперва самодовольно улыбнулся, но вскоре сообразил, что подготовка к путешествию будет долгой, ведь волкам в Ватикан путь закрыт.

   - Я не подписывался тащиться с обозом и свитой через Альпы и Апеннины! - возмутился Рудольф.

   - Лишу наследства, - вполголоса процедил Эрнст.

   - Сначала сам получи, - ответил Иоганн таким же тоном.

   Хоакиму объяснили, что герцог Иоганн завещал всю власть и земли старшему племяннику - сыну Ульрики, Эрнсту, а тот, в свою очередь, усыновил и назначил наследником своего кузена Рудольфа - сына Бланки. Родных детей у Эрнста не было и, похоже, не ожидалось, а Рудольф был бастардом и отца своего не знал. Вероятно, какой-нибудь волк, коих в Шварцвальде обретается тьма, соблазнил его матушку во время осеннего гона. Так почему бы не извлечь выгоду друг из друга? Тем более что Ульрих выпадал из списка наследников, потому как взял в жёны девицу из третьего сословия.

   Слегка потеряв нить родства своей новой семьи, Хоаким предложил не тратить время, силы и средства на сухопутное путешествие. Рудольф мог попасть через стену в Валенсию, как это сделала сегодня герцогиня, и отбыть из местной гавани без лишнего шума. Корабль и команду дон Альварес предоставит.

   У Рудольфа загорелись глаза - прямо-таки сверкнули, и он, поддавшись зову пылкой, на три четверти волчьей, крови, кинулся к зятю обниматься и целоваться, а затем - не менее страстно - поцеловал кузину Елену.

   Бланка спросила, не проще ли открыть тоннель прямиком в Ватикан, но Иоганн возразил, что в святом городе всё-таки нужно соблюдать хоть какие приличия.

   В этот момент от стены отъединилась тень и печально прошелестела, что нельзя вот так вот просто сняться с места и поехать в Ватикан: это дело серьёзное и требует тщательной подготовки.

   Ульрика добродушно посмеялась над словами призрака, встала из-за стола и вывела из тени за руку покойного кайзера Фридриха, теперь вполне зримого и осязаемого.

   Полюбовавшись трогательной встречей отца с детьми, супруга (или вдова?) немецкого короля предложила Хоакиму познакомиться и с другими членами семьи, кто по возрасту давно переселился в мир иной. Хоаким как можно вежливее попросил отсрочки.

   Он внезапно ощутил самые тёплые чувства к этим странным людям, которых отныне он назовёт родственниками. Им было совершенно наплевать, что он мориск, и они так искренне переживали за судьбу Елены, что он простил естественную неприязнь, с которой его поначалу встретили. Здесь не ссорились, ничего не делили, а если пререкались - то шутя, а если жаловались - то не из любования своим несчастьем, а ради совета, который не заставлял себя долго ждать.