— Нет, правда, — продолжала Осень, никем не останавливаемая. Она неспешно поднялась, откинула длинный шлейф и танцующей походкой направилась к замершему Демьену. — Ты очень умен, молодой Король. Надо же… Все эти убеленные сединами маги, все эти грозные стражи, вглядывающиеся в пустоту в надежде разглядеть недруга — все они думали, что зло творить может только человек из плоти и крови, и никто из них, умудренных опытом, даже не подумал о том, что вашим общим врагом может быть кто-то из… Вечных.

Это слово Осень выдохнула Демьену прямо на ухо, прижавшись к Королю, положив голову ему на плечо, и свою руку — ему на сердце. Она прильнула к нему, как приникает плющ к кирпичной кладке стен, обвила его шею руками, так опасно, так жадно, словно хотела очаровать его своей странной, умирающей красотой, растворить его сознание, заглядывая в его светлые глаза своими, темными и дождливыми, заворожить шепотом падающих капель и удушить в своих объятьях.

И он почти поддался на ее странные чары, если б не Уна. Ее яркое пламя вспыхнуло на ладони у девушки, она высоко подняла его, замахиваясь на прильнувшую к оцепеневшему Демьену Осень, ита отпрянула от молодого короля с шипением дикой разъяренной кошки, отбежала прочь, волоча по шуршащим листьям длинный испачканный шлейф.

— Отойди-ка прочь, сумасшедшая, — процедила сквозь зубы Уна. — Таких кривляк мы видели предостаточно!

Безумная Осень перевела свой взгляд на Уну. По всему было понятно, что она не боится дочь огненного мага, но все же с неохотой разжала руки, выпуская из своих объятий молодого Короля, чуть слышно посмеиваясь и отступая от Демьена.

— Дочь огненного мага! — задумчиво протянула Осень, делая вид, что припоминает что-то. — Я помню, как умер твой отец. Земля на его могиле была так тяжела и мокра от дождя…

— Какая же ты сволочь! — выкрикнула яростно Уна, и Дерек едва успел удержать ее, иначе она накинулась бы с кулаками на Осень. — Тебе что, так нравится мучить людей?!

— Конечно, нравится, — вкрадчивым голосом, полным удовлетворения и злобной радости, ответила Осень. — Конечно, дитя мое! А как это может мне не нравиться?!Ведь осень — это пора умирания, когда радость гаснет и увядает. Тлен, разложение… запах прелых листьев, вода и вода, льющаяся со скорбных небес, черные и коричневые краски… Ты слышишь, как плачет ветер? Он лишился всех своих друзей — листьев, — и теперь не с кем шептаться по ночам в кронах… Птицы улетели; вода стала темна и мертва…

— Ты сумасшедшая! — яростно выкрикнула Уна, стараясь вывернуться из крепко удерживающих ее рук Дерека.

Осень лишь равнодушно пожала плечами.

— И за этим ты все это затеяла? — насмешливо подал голос Демьен, нарочно делая вид, что не замечает ярости Уны и дразнящей ее Осени. — Чтобы вечно царить?

Осень перевела на него презрительный взгляд и фыркнула, презрительно и грубо.

— Пожалуй, — произнесла она насмешливо, — я поспешила, назвав тебя умным. Ты такой же глупый, как и все, милый мальчик, — совершенно неуважительно сладеньким голоском пропела она игнорируя королевскую корону Демьена. — Чтобы всего лишь увидеть Вечных, ты использовал запретную магию. А чтобы Вечные могли прикоснуться к миру живых, чтобы что-то изменить в ходе человеческих жизней — такой магии не существует, нет!

Демьен чуть улыбнулся; его светлые глаза чуть сощурились.

— Так есть кто-то, — произнес он, — кому ты прислуживаешь?

Он нарочно произнес это слово как можно пренебрежительнее, вкладывая в него всю свою королевскую брезгливость, и Осень вспыхнула чахоточным ярким румянцем.

— Мы заключили договор! — выкрикнула она резко. — Украсть время она может, но этого мало! Чтобы его остановить, я должна победить Короля Зимы! Я нужна ей, я не прислуживаю!

— Нужна ей, — насмешливо протянул Демьен, посмеиваясь. Осень зло топнула босой ножкой, холодная вода из неглубокой холодной лужи разлетелась каплями.

— Великая Пустота, — процедила Осень высокомерно, — могла выбрать в союзники кого угодно. Могла взять самого Короля Зимы…

— Но он отказался, — весело ответил Демьен, блестя озорными глазами; глядя на его обворожительную улыбку, Уна вдруг поняла, что Король теперь сам дразнит Осень, нарочно играя на чувствительных струнах ее души, а она — не особо умная, скорее даже медленно соображающая тугодумка, — очень легко поддается на его нехитрую уловку. — Поэтому она его и велела убить. Отомстить.

— Могла позвать Весну, — оскалившись, зло прошипела Осень, и Демьен презрительно поморщился.

— Чтобы люди, навечно застрявшие в весне, влюблялись и ожидали чуда?

— Лето! — выкрикнула Осень, но Демьен отверг и эту возможность, чуть качнув головой.

— Нежный зной; тенистый полдень; звездопад но ночам над загадочно шелестящими кронами деревьев. Рассказанные сказки под сенью ночных садов. Спеющие яблоки и вечное изобилие… Нет, Осень. Ты одна ущербна и страшна. Великой Пустоте нужны твои умирание и тлен, чтобы заставить людей страдать.

— Да! — яростно выкрикнула Осень, яростно сжимая кулачки. — Да, ей нужна моя смерть! Моя черная печаль, серая тоска! Люди, эти маленькие букашки перед лицом Вечности, должны страдать! Вечна осень; вечное уныние. Солнца нет; голод и холод. И смерть не приходит. Они будут страдать вечно!

— За что же такое суровое наказание? — деланно удивился Демьен. — Только тот, кто сам пережил нечто подобное, может желать такого зла людям.

— Она пережила, — торжествуя, ответила Осень. — Люди каждый, по капле, дарили ей страшную вечность, и никто не хотел помочь! Никто!

Демьен равнодушно пожал плечами.

— Но люди тут не причем, — ответил он. — Ее запер и поил временем собственный отец.

— А люди продавали ему свое время! — зло шипела Осень. Глаза ее стали злыми и почти черными.

— Значит, вот кто вырастает из ребенка, — подала голос Уна, — из умирающей девочки, напоенной чужим временем. Вот за существо создал убитый горем Часовщик — Великую Пустоту. Ты молодец, Демьен. Заставил ее все выболтать.

Осень громко расхохоталась, так, что затряслись листья в ее венке.

— Заставил выболтать!? — произнесла она насмешливо, отсмеявшись. — Да я сама рассказала бы, если б вы спросили!

— Вот так запросто? — невинно произнес Демьен. — Ты мне вот так запросто выложила б имя моего врага? И все ваши планы?

— А что ты можешь сделать, великий Король Драконов? — шепнула Осень, снова обернувшись к Демьену. — Что. Ты. Можешь. Сделать? Вынь свой меч, — ее тонкие, алебастрово-белые пальцы легли на его ладонь, принудив ее сжаться вокруг рукояти оружия. Рука кроля потянула меч из ножен, и он зашелестел недобро, как полагается металлу говорить с ножнами. — Пронзи мою грудь здесь и сейчас! И ты увидишь, — Осень засмеялась коротким смешком, направляя острие меча себе в сердце. — Ты увидишь, что ничего сделать не можешь.

Металл в коварном выпаде прошел насквозь, и Осень рассмеялась, глядя в светлые злые глаза Демьена.

— Я бессмертна, мальчик мой, — шепнула она, сжав пальцы на его мече и вытягивая его из своего тела. — Ты не можешь убить меня.

— Но Пустота, — заметил Дерек, молчащий до сих пор, — не одна из Вечных. Таковой ее сделали люди. Значит, и способ убить ее существует.

Осень с криком кинулась на Дерека, протягивая к нему свои руки с жутко скрюченными пальцами, но он увернулся, отступил, брезгливо запахнулся в свой светлый плащ, и безумная грязная Осень не коснулась его.

— Ты! — визжала она, трясясь от злобы, сжимая бессильно кулачки. — Зимний ублюдок!

— Я законнорождённый, — холодно прервал ее визг Дерек, брезгливо поморщившись.

Уна рассмеялась злым смехом, глядя, как затравленно озирается Осень на лица окружающих ее врагов.

— У меня тоже есть способ выкурить тебя отсюда, — произнесла она недобро, разжигая на ладони лепесток пламени. Осень затряслась от злобы, глядя на пляшущий на ладони девушки зеленый лепесток. — Смотри, как быстро стираются воспоминания о тебе!

Зеленое пламя, весело треща, перекинулось на мертвый плющ, на облупленную мебель, пожрало вмиг розовые обои, и башня вмиг стала такой, какой ей и полагалось быть — пустой и чистой. Осень испустила горестный вопль, глядя, как горят ее листья и столик с недоеденным пирожным. Босыми ногами скакала она по зеленым, как вешняя трава, лепесткам пламени, но они упорно карабкались вверх, начисто вылизывая от осеннего тлена стены, потолок, рассыпая черными чешуйками нежного тонкого пепла все богатства безумной Осени. И скоро ничего не осталось; лишь часовой механизм, поблескивая медными колесам, работал четко и громко.