Ревизионная партия являет собой знатных геологов. Не всякому доверят. Поэтому начальник отряда тоже не рядовой геолог, а кандидат наук. Он себя не утруждает излишне и не носится по сопкам с упорством горного козла. Такие нагрузки — удел поисковых отрядов, ибо им платят и за объем выполненного розыска, буквально по карте и по пробам собранным. Так что и я не падаю с ног после каждого маршрута и даже не хожу враскоряку от боли мышц в икрах и бедрах, как это бывало в прошлой жизни. Естественно, ведь городской интеллигент ходит мало, да и ходит по ровной поверхности. Извилистый маршрут по тайге или горам, где бездумно идти невозможно, а мышцы напрягаются самые разнообразные, неизбежно вызывает первое время выброс яблочной кислоты и боль в этих мышцах. Сие не минует и самих геологов, но они относятся к непрятности привычно, как спортсмены. Когда-то работал в Охотско-Эвенкийской экспедиции, так там геолог первое время ходил по пояс голым и не смахивая комаров — терпел. И действительно, через некоторое время его кожа перестала на укусы реагировать…

А в недавнем маршруте случилось чудо. Начался вдруг проливной дождь, из типичных для местности — быстротечных. Мы с геологом упрятались в пещерку под нависшим утесом. И вдруг прямо напротив зажглись две радуги, так близко, что руку можно сунуть. Я сунул, и долго смотрел, как она исчезает в многоцветье природы. И тут зажглась третья радуга, вертикальная.

Представьте себе сплошную стену ливня в горах, обострившиеся запахи хвои и неведомых трав, приправленные удивительным при отсутствии грозы озоном, и буйство красок в трех радугах, облизывающих твою руку!

Моя апатия, вызванная переходом в себя юного и опасения в убийстве себя юного, была смыта. Природа с божественной убедительностью подтвердила — все нормально, так было задумано, живи…

Кстати, удача. Геолог заинтересовался моим самоучителем немецкого и проявил неплохое знание этого языка. Он недавно сдавал кандидатский минимум и там язык обязателен. Так что начали общаться и совершенствоваться. Надеюсь успею к инязу подготовиться, хотя хорошо бы еще французский чуток поучить. Иврит, который знаю, в СССР даже и опасно показывать, если учить арабский — запрут к мусульманам, а мне хотелось бы ближе к Европам. Тем более, что английский знаю неплохо, правда больше — разговорный. Естественно, карьеру учителя иностранного я после окончания института и не предусматриваю, язык мне будет нужен для заграниц, куда обязательно выползу. Карьера журналиста-зарубежника весьма приятна в этой действительности, заодно и маму с братьями в Москву перетяну.

Еще надо паспорт получить с национальностью мамы. Она армянка. И фамилию сменить не мешает, Руковер карьере неизбежно помешает. Вон, помню, брат Павел будучи кандидатом наук попытался устроиться в Риге в вуз, не приняли. А ректор сказал доверительно, что еврея тут и в школу не возьмут преподавать. Та же политика в те годы была и в Москве-Ленинграде. Поэтому физики становились профессорами в провинции. Особенно хорош был научный городок в Новосибирске. А мама носит (носила?) знаменитую фамилию Дживелегова, она в дальнем родстве с Айвазовским, её родня — академик Алексей Карпович (Карапетович) Дживелегов (Дживелегян) всего восемь лет, как умер. Составитель хрестоматии по культуре европейского Возрождения («Возрождение», М., 1924). Перевёл «Фацетии» Поджо Браччолини. А. К. Дживелегова позволительно назвать крупнейшим русским энциклопедистом 20 века. Выходец из знаменитой армянской общины Дона, как и мама. При всей широте интересов любимая тема — итальянское Возрождение.

Он, похоронен в колумбарии Новодевичьего кладбища (старая территория) и в прошлой жизни (в будущей?) я там был, поклонился великому предку.

Ну а папа тоже выходец их знаменитых людей, которые увы — евреи. Папин папа был известным фабракантом, его бюст уничтожили ростовские большевики в 1918 году. Правда деду на это уже пять лет, как было наплевать, ибо он в конце жизни плюнул на фабрику, переписал её на детей и жену, а сам ушел бродить с табором цыган.

Еврею из провинции очень трудно реализовать себя в будущей России, в том невнятном государстве, которая выпнула меня в эмиграцию.

Жить в Израиле или в США я не хочу — пожил уже и там, и там, сыт по горло. В Америке антисемитизм еще больше выражен, чем в России, там просто боятся им фигурировать — скрытно ненавидят. Сделать карьеру можно только среди своих, а для этого надо хотя бы обычаи еврейские знать. В Израиле русскоговорящих евреев тоже считают людьми второго сорта. Особенно нечистопородных, как я. Конечно я за время старости в Израиле поднаторел и в иврите, и в обычаях. Но они остались мне чуждыми.

Поэтому стать армянином Дживелеговым хороший вариант.

Что еще помню такое значительное, чтоб на пользу мне нынешнему?

Да, благодаря сериалу: «Однажды в Ростове», помню про расстрел рабочих в городе Новочеркасске Ростовской области летом 1962 года в результате попытки забастовки рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода из-за повышение розничных цен, совпавшее со снижением заработной платы[10].

Я готовлю палатку для бани: укрепил её на берегу ручья, оставив внутри груду камней, которые предварительно раскалил костром в середине этой груды. Теперь можно париться. Ведра с теплой водой стоят наготове и я, как организатор, первый ловлю кайф от воздушно-хвойной баньки, окунаюсь в ледяной ручей и снова поддаю пара… Хорошо быть молодым!

Нас грузовым вертолетом перебросили на новый участок. Остановились не в тайге, а в поселке Кропоткин, которой, собственно, и сам в тайге. Нам выдали аванс и дали пару дней выходных.

По таежной долине в окружении сопок течет река Вача, поэтому долина носит название «Золотого Русла». Золотодобыча в системе реки Вачи[11] началась еще при царе и продолжается, поэтому селяне тут не бедные. Они не стараются профессионально, но имеют право рыться с лотком в отвалах после драги. То, чем «побрезговала» техника, порой выражается ста граммами чистого золота!

На даче у Аркадия Вайнера[12] 20 апреля 1980 года пел Володя Высоцкий. Много пел. В том числе и песню про Вачу:

Запомнил так точно потому, что был удостоен визита — большая честь для провинциального журналиста. Знаменитые люди там собирались, но я помню лишь американского слависта Барбару Немчик — её потом выселили из общежития и она, вроде, жила у Высоцкого. Впрочем, я был далек от этих московских новостей, так как путешествовал по гигантскому СССР. Средняя Азия, Дальний Восток, Крайний Север, Заполярье… Эх, зря я мемуары не написал в прошлой (или правильней говорить — будущей) жизни.

Да и Вачу вспомнил только сейчас, когда на речку прилетел. Тогда исполнялись более крутые и известные песни: Ах, милый Ваня, я гуляю по Париж, Про канатчиковую дачу от имени психов и еще многое. И ничего этого еще в мире нет. А я есть.