Ни выступающих из воды приметных скал, ни прежних островных земель уже нет в порожистом русле Днепра. Из сотен островов остались лишь единицы. Скалистый островок Змеиный на южной окраине села Волошского чуть ниже старого карьера, остров Малый Махортет в районе Звонецкого порога, рядом с ним – остров Большой Махортет, который разделяет Днепр как бы на два русла, дальше напротив правобережной Алексеевки остров Козлов, потом, после того как Днепр делает большую петлю, напротив села Орловского – остров Таволжанский (местные называют его Тавлижанским), и уже перед самой плотиной – остров Ленина – по пальцам можно пересчитать клочки суши, что омываются со всех сторон днепровским потоком. В прибрежных водах, правда, по отмелям разбросаны довольно характерные валуны. Некоторые из них даже имеют названия. В Васильевке, например, есть два каменных зубца, которые местные называют Близнецами. Чуть ниже Вовнига над поверхностью – ближе к левому берегу – при малой воде, случается, показывается скала Бугай.

Острова между порогами и в самих порогах были частью жизни большой реки и ее берегов, с которыми часто были кровно связаны. Острова ушли под воду, однако берега продолжают хранить память о них. В Войсковом мне рассказывали об острове Песковатом, у берегов которого в старину находили кусочки янтаря. Через остров Таволжанский издавна проходила оживленная переправа, названная на картах VІІІ века великой. Таволжанская паромная переправа (ею также пользовались и запорожские казаки, и чумаки) просуществовала до 1827 года. Когда же правый берег стал подмываться паводковыми водами, она переместилась в Кичкас. Из села Орловского хорошо просматривается весь остров с редкими деревьями по берегам. Ниже его – маленький зеленый островок, над которым постоянно кружат чайки. Раньше это была одна большая островная земля. После затопления остров Таволжанский уменьшился раза в три. В Орловском и соседнем с ним Перуне даже мальчишки могут показать место, где всего лишь метрах в двух от поверхности находится верхушка знаменитого острова Перуна. Название острова связывают с языческим идолом, посвященным главному славянскому божеству, который стоял в Киеве. После введения христианства его низвергли и бросили в Днепр. «Божественная» колода преодолела почти все пороги и прибилась к одному из островков. «Тут ее нашли и разоблачили», – авторитетно заявил мне один орлянский пенсионер. Перун внешне был удивительно похож на гигантское змееподобное чудище, плывущее вверх против течения. Старожилы помнят и пещеру на острове, которую в народе называли Змеиной. Туда можно было попасть только в конце лета при низкой воде. Рассказывали, что в пещере жил огромный трехголовый змей – пожиратель людей. На Перуне запорожские казаки добывали слюду («лисняк»), которая заменяла им стекло. Нынешний островок Змеиный возле села Волошского – это своеобразный образ «змеиного» Перуна и подобных ему скалистых островов в порожистом русле Днепра.

Островные земли называли и по растительности, которая там преобладала или вообще отсутствовала (острова Дубовый, Лозоватый – «чудесный, свежий, яркозеленый цветок, кинутый чей-то рукой на поверхность реки», Вербовый, Осокоровый, Таволжаный – от красноватого цвета тонкой лозы-таволги, Виноградный – на нем чуть ли не каждый куст был обвит диким виноградом), и по зверью, что нашло там пристанище (острова Гадючий, Голубиный, Гавиный, Бобровый, Змеиный, Козлов, Крячок, Муравный).

Жизнь большой реки, как в самом порожистом русле, так и по берегам, отразилась в названиях порогов, забор, больших и малых островных земель. На острове Жидовском перед Ненасытцем хоронили евреев, которые погибли возле грозного порога. Соседний Майстров остров обязан своим названием мастерам, которые делали лодки из разбившихся о камни плотов. Как и в плавнях, острова между порогами служили запорожским казакам и надежным убежищем от пограничных напастей, и местом тайных встреч, и «тихой гаванью» в старости. Тут они и коней выпасали, и «кохались в пчелах», и рыбальни устраивали, и собирались для утех и гульбищ. Острова Носуля, Яцев, Орлов, Аврамов, Клобуковский, Лантуховский, Пурисов связаны были в народной памяти с именами и прозвищами запорожских рыбаков и казаков-сидней Носулей, Яцьком, Орлом, Клобуком, Лантухом, Пурисом. На Кухарском острове против балки Лишней «доживали век» казаки Качкар, Паламар, Майборода, Венгер, охотно принимавшие всех, кому по душе была вольная несуетлитвая жизнь на этом защищенном со всех сторон водой клочке суши. Островные деды любили и умели куховарить, угощая новых поселенцев и гостей ароматными юшками и сытными кулешами. Кстати, и после запорожцев жители окрестных хуторов продолжали устраивать на острове общие трапезы на природе. В селе Запорожском, расположенном в верховьях балки Лишней, мне рассказывали, что селяне особенно любили собираться там на Троицу. Некоторые, стремясь отведать праздничных яств, даже вплавь переправлялись на зеленый гостеприимный остров. С речным куховарством связан и другой днепровский островок – Кашеварница. Он был расположен на пушечный выстрел от порога Вольного. Миновав последнюю порожистую гряду, лоцманы причаливали к этому скалистому плоскому островку и варили на нем кашу, отведав которой, уже можно было и чарку опрокинуть в ознаменование успешного прохождения всех порогов…

…Очередную балку, выходящую к реке, мы решили не огибать по грунтовке (крюк получался километров пять), а пересечь по едва заметной тропке, которая вилась по склону. Его укрывали густые травы, среди которых пестрели цветы. Это был их праздник, их июньская победная песня. Я легко распознал зверобой, ромашку, коровяк, тысячелистник, цикорий, шалфей, чертополох, чабрец. Было еще множество других видов. Природа соткала из них дивный ковер – в его цветастых узорах можно было найти все земные краски и их оттенки. Из трав выпрыгивали кузнечики, над цветками порхали бабочки, вились пчелы, трещали стрекозы, гудели шмели. Ветер шумел где-то вверху, а здесь стойко держался непривычный густой медовый запах, от которого першило в горле и немного кружилась голова. Таких балок – из всех, которые нам встретились в районе порогов, – мне больше нигде видеть не приходилось. Некоторые из них тянулись на многие километры, были глухи и пустынны.

Днепровские балки – это в некотором роде оконца, в которые можно заглянуть и увидеть первозданный облик степи, ощутить ее изначальную природную силу и красоту. Отдыхая возле кринички на дне балки, вдыхая аромат трав и цветов, вслушиваясь в щебетанье птиц в овражных лесках (иногда это настоящие труднопроходимые чащи), легко представить, как здесь все было в старину. На помощь пытливому воображению приходят местные топонимы. Многие балки, устья которых выходят к Днепру (сегодня во многих местах это глубокие извилистые заливы), обязаны своими названиями запорожским казакам, которые, как раньше говорили, бадались тут хозяйством. В заповедной Балчанской балке возле села Петро-Свистуново (тут на обжитом рыбаками берегу Днепра была одна из последних наших ночевок) стоял хутор казака Балчана. На всю округу этот показной колоритный запорожец был знаменит своими широкими шароварами, длинными усами, которые он трижды закручивал за уши, и трубкой, что постоянно торчала изо рта. В балках, по долинам степных речек вокруг Петра-Свистуново, обитали казаки-зимовчаки с характерными казацкими прозвищами Бритый, Гайдук, Гречка, Гук, Заруба, Круглый, Натруса, Кукса, Нудьга, Чепинога. Сохранилось в народной памяти и прозвище «осадчего» (первого поселенца) села. Им был богатый казак Кузьма Басараб, который после раздела запорожских вольностей подался на Кубань. Чуть ниже по Днепру с правой стороны в балке Будильской (она расположена километрах в трех от одноименного порога) стоял хутор запорожского казака Дона. Он был «великим силачом» и хитрецом, мог, скажем, кинуть на воду кусок войлока и вместе с гостями, распевая песни, поплыть на нем вниз по течению. На противоположной стороне Днепра возле Лишнего порога в балке Еретичной когда-то обосновался другой казацкий характерник-запорожец Еретик. Рассказывают, что его слушалась вся нечисть (в том числе и черти, что сидели в порогах), и он легко мог превращать людей в песиголовцев, вовкулаков, упырей. В балке Квитяной возле Федоровки жил казак Квит, в правобережных балках Трутовой и Канцюровой (с такими же названиями все эти балки и сегодня существуют) обитали казаки-сидни Трут и Канцюра. Через порезанную ярами и заросшую густым дубняком обширную глухую балку Звонецкую, расположенную километрах в трех от села Звонецкого (примерно напротив порога), мы так и не смогли пробиться. Пришлось возвращаться в село и добираться до Майорки и соседнего с ней Волошского сначала по шоссейке, а потом по полевым дорогам. Урочище Звонецкое стали осваивать еще добытчики – уходники с верховьев Днепра с начала XVI века. Позже тут прочно обосновались запорожские казаки, контролировавшие всю балку и местность, прилегающую к ней.