- Эжена нет, разве ты не знаешь? Скажи, пусть приходит завтра.
- Месье, я сказала, но он не верит, что хозяина нет. Говорит, это очень важно, говорит, что хозяин уволит меня, если я его не позову. И требует, чтобы я напомнила о какой-то ночи.
Робер несколько секунд размышляет, потом решается.
- Хорошо, я сам поговорю с ним, - хочет обернуться ко мне, но вовремя спохватывается. - Веди меня к этому дворецкому.
Я приготовилась к долгому ожиданию и даже пожалела, что Робер не оставил книгу открытой. Но прошло несколько минут, и в коридоре послышались шаги. Быстрые - Робера, семенящие - старика-дворецкого.
Осторожно выглядываю в щель между занавесками. Старик в поношенном плаще - том самом, в котором прогуливался летними ночами в саду - идет за Робером и недовольно хмурится. Лицо Робера непроницаемо. Оба проходят в зал, Робер садится в кресло, жестом указывает старику на другое. Старик садится на краешек, недовольно ворча:
- Не понимаю, зачем вы меня сюда привели. Я уж вижу, что молодого месье Бракьена нет дома. Что ж, на нет и суда нет, приду позже.
В голосе Робера слышны просительные интонации.
- Послушайте, Феликс... Из ваших слов я понял, что вы знаете что-то важное. Не только для Эжена, но и для меня тоже.
Старик цедит сквозь зубы:
- Вы-то тут причем?
Робер сжимает кулаки, но голос его остается спокойным.
- Так вышло, что дела Жежена важны и для меня. Если дело в вознаграждении... - Он достает из кармана кошелек.
Старик недобро смеется.
- А вы парень не промах! Уже пронюхали, в чем тут дело, и хотите поживиться. Что ж...- Он, сощурившись, смотрит на кошелек. - Поглядим, во сколько вы оцените мои слова.
Робер без колебаний протягивает кошелек старику.
- Вот, возьмите. Это все, что у меня сейчас есть.
Старик развязывает кошелек, ощупью пересчитывает монеты. Потом с сомнением смотрит на Робера.
Робер снимает с шеи медальон.
- Возьмите и это.
Старик хватает медальон, пристально рассматривает. Потом кивает:
- Этого достаточно. - Он ухмыляется. - Можете спросить молодого хозяина поместья, кого похоронили прошлой зимой в саду, под кривой яблоней, - он указывает пальцем в сторону сада. - И ваша вина, если за один этот вопрос вы не получите втрое больше, чем дали мне.
Старик встает и, не прощаясь, идет к выходу. Робер ошарашено смотрит ему вслед. Когда старик скрывается в коридоре, он, словно очнувшись, кричит:
- Постойте! Но что же... кто же там похоронен?
Издали доносится ответ старика.
- Девушка. Красивая молодая девушка.
<p>
***</p>
Меня убили? Кто? Когда? И за что, Боже... А матушка?.. Бедная моя матушка!
Беспомощно смотрю на вернувшегося Робера. Впрочем, он потрясен не меньше моего. Дважды порывается заговорить - и умолкает.
Нахожу в себе силы сказать:
- Ты ведь знал и раньше, что я... не вполне живая.
Сама не понимаю, откуда взялось это "ты". Взгляд Робера теплеет, он протягивает мне руку ладонью вверх. Не решаясь коснуться его ладони, отвечаю печальной улыбкой.
Снизу доносятся голоса Жежена и служанки. Робер вскакивает с места.
- Жежен! Я поговорю с ним.
- Думаешь, это он...- Я не решаюсь произнести вслух слово "убийство".
- Нет. - Робер мотает головой. - Этого не может быть. Что бы там ни было - он не убийца.
- Потому что он твой друг?
Робер твердо смотрит на меня.
- Потому что он мой друг.
- Робер, ты у себя? - Голос Жежена все ближе. Робер выходит в коридор и на секунду пропадает из виду. Я слышу, как Жежен рассказывает. - Мы с Ламонтом ездили смотреть Бракьенские поля, потом пили сидр в местной харчевне... Какой у тебя помятый вид! Ты что, только что проснулся?
Робер молчит, и Жежен продолжает:
- Смотри не заболей: климат здесь скверный... Вот управимся с бумагами - и прямиком в Париж! Дидье пишет, к ним приехала кузина. Блондинка, ты должен ее помнить...
Робер и Жежен входят в зал. В отороченном мехом шлафроке Жежен выглядит не менее элегантно, чем во фраке. Он идет к камину, протягивает руки к огню.
- Холодно...
Не глядя на друга, Робер говорит:
- Приходил Феликс.
Жежен отшатывается от камина, словно обжегшись.
- Феликс... дворецкий? Что ему от меня нужно?
Не меняя интонации, Робер продолжает:
