Уикенд бежал за уикендом, сближая коллег, и осенью Алька повела Влада в ЗАГС, а потом и в церковь повенчаться, чтобы на всех фронтах закрепить победу. Постригла и одела по своему вкусу, и Влад из растрёпанного разночинца превратился в аккуратного мужчину интеллигентной наружности.

Сейчас Алька думала о том, как завтра вечером шикарным жестом встряхнёт своим «пучком» перед Людмилой, покажет своего импозантного супруга, прелестных дочек и ухоженную квартирку.

– Прикинь, – сказала она вечером мужу, – кого я встретила на улице! Невероятно!

– Ну? – равнодушно спросил Влад, не отрываясь от телевизора.

– Людмилу! Из моей группы, вместе учились! Отдыхает здесь с мужем. Ништяк работёнка, видно, у мужика – представь, в «М…» остановились!

– Да ну! – удивился Влад, оборачиваясь к Альке. – Не та ли это красавица, что с тобой на фотографии, с чёрными, почти сросшимися бровями? Она вроде как рано выскочила замуж?

Влад не скрывал своего интереса, его светлые глаза вдруг алчно сверкнули из-под очков, да так явно, что Алька вздрогнула. Хотя, возможно, это был отблеск лампы. Возможно, Влад шутил, ведь он такой: иногда не поймёшь, смеётся или говорит серьёзно…

– С декольте? С такой вот грудью? – уточнил муж, руками показывая размеры чужого бюста. И мерзко улыбнулся, облизнувшись, как уличный кот при виде еды рядом с помойкой. – Немудрено, такое не залёживается долго, – сказал он с видом знатока.

«Вот это новость! Влад не забыл мои старые фотографии!» – неприятно поразилась Алька.

Она хотела было ответить, какая, мол, Людка красавица, так себе, обыкновенная банальность, только выхоленная, но, споткнувшись на полуслове, замерла, вспомнив пышногрудую вертихвостку из маркетингового отдела банка, вместе с которой Влад готовил очередную статью. Ей показалось странным, что она не замечала этого раньше: вокруг её мужа постоянно крутились женщины, обращающие на себя внимание своими роскошными бюстами. Вот и та бледнолицая вертихвостка с четвёртым размером – как грамотно она наклонялась к столу, обнажая при этом роскошные прелести перед лицом разомлевшего Влада! Проведя рукой по своей плоской груди, Алька почувствовала, как у неё похолодело сердце. Плотоядная ухмылка мужа не понравилась ей…

– Что ж, встречаемся, что ли? Пивка с шашлычком? – весело спросил Влад, проявляя всё большее любопытство.

– Да… им некогда, вроде улетают завтра, – угрюмо ответила Алька, насупившись и замолкая.

Сообразив, что они с Людмилой не успели обменяться телефонами и что та может заявиться завтра, она решила с утра пораньше забежать в гостиницу, чтобы отменить вечеринку.

Но как ни торопилась, Людмилу она не застала.

– На пляж, должно быть, ушли, подождите немного, вернутся к завтраку, – сказали ей внизу, предлагая посидеть в фойе, но Алевтина отказалась.

Она быстро написала записку, в которой просила Людмилу не приезжать в гости, потому что «какая жалость! Проклятая работа, снова отправляют в командировку! Буду через неделю, надеюсь застать тебя!» На душе было мерзко и тревожно. Альке казалось, что в окружающем мире что-то стронулось со своих мест и исчезло. Провалилось в никуда. Это было страшно, потому что было непонятно, чего именно не достаёт, что именно изменилось и что именно исчезло. В появившейся пустоте она чувствовала угрозу для своих отношений с Владом.

Обедала Алька в этот день, как всегда, вместе с мужем, в ближайшей от банка столовой. Долго ждала его, а может быть, так показалось, что долго, и когда он вошёл в маленький зал, направившись к ней энергичной, подпрыгивающей походкой, она ещё больше сжалась, усматривая что-то новое в нём. Почему-то подумалось про пирожки, которые Алька давно перестала печь, и про Алена Делона, о котором она забывает напоминать…

– Видел твою… – сказал оживлённо Влад, подходя к столику и опускаясь на стул рядом с женой, – …видел твою Афродиту случайно. В банк заходила, деньги снимала. Ну я тебе скажу, такую ни с кем не спутаешь! Хороша! Ещё красивее стала. Хотел подойти, но… вроде незнакомы. Похожа на косулю: взгляд ласковый, любопытный, без капли насторожённости… Хороша! – повторил он и, поправив очки, пристально вгляделся в Альку – А ты? Что с тобой сегодня? Какая-то странная… Ты надела линзы? Точно! – догадался он. – Вместо очков. Зачем? Хотя… знаешь, давно тебе хотел сказать, в очках ты сильно похожа на лягушку, – весело, не задумываясь произнёс Влад и склонился над тарелкой горячего борща.

Было около двух часов ночи, когда я оторвался от письменного стола и собрался идти спать, как раздался звонок. Поднял трубку, досадуя на себя за то, что заранее не отключил телефон, и услышал голос друга из Америки. Надо полагать, он пошёл на обед и, съев говяжий стейк, зачем-то вспомнил обо мне, не подумав, что разница во времени между Америкой и Китаем двенадцать часов и что я могу уже спать.

– Привет! – сказал друг. – Давай выпьем.

– Привет, – ответил я, – есть повод?

– Есть. Наливай!

Дотянувшись до створки бара, я достал бутылку и плеснул виски в стакан.

– Говори.

– Понимаешь, Джессика упала с велосипеда! Она сломала руку, – начал приятель серьёзным тоном.

Зная его привычку шутить даже такими вещами, как здоровье, я перебил, не удосужившись спросить, кто такая Джессика:

– А ты на радостях решил сломать чужой сон?

– Ты жесток, – обиделся он. – Подняли?

Мы выпили, помолчали полминуты, в течение которых друг справлялся со своей обидой на мою язвительность, я же злился, припоминая, что месяц назад был так же разбужен среди ночи и долго слушал о незнакомой мне Саре. Вздохнув, товарищ продолжил:

– Не это главное. Главное, что я влюбился. Как последний идиот!

– Ну наконец-то! – воскликнул я, заинтригованный. – Поздравляю! Не расстраивайся, так всегда бывает: поначалу чувствуешь себя идиотом, у которого вдруг выросли крылья, а потом приходишь в себя, и всё становится на законные места. Кто она? Говори!

– Ценю твою догадливость, – оскорбился приятель. – Разумеется Джессика!

– Точно ненормальный! – рассердился я и был готов бросить трубку, но услышал:

– Подожди, не кидай! На этот раз по-настоящему. Навсегда. Понимаешь, посмотрел на неё, такую жалкую, безропотную, беспомощную, и влюбился! Веришь, никогда так не любил! От сочувствия…

– Невероятно! – я не скрывал иронии. – А я сердился, когда моя недавно простыла и слегла в постель, просто из себя выходил от гнева! Ненавижу, когда жена болеет! Но позволь спросить, как же Сара? И куда подевались твои гастрономические пристрастия?! Год назад, помнится, ты влюбился в… Нину только за то, что она готовила для тебя котлеты по-киевски!

Помню, я тогда сказал другу, что в нём нет ни капли романтики, что своим отменным аппетитом он напоминает животное. Услышав в ответ лаконичное «романтикой сыт не будешь», добавил, что, если бы все относились к любви столь прагматично, как он, человечество бы до сих пор не выползло из пещер. На это друг возразил пространной тирадой о современных квартирах с взрывающимся газом, об общей оторванности от земли, о том, что пребывание в муравейнике не приносит счастья и что квартира вообще – это та же пещера, только с телевизором.

«Мы сидим по своим норам, – сказал он, – ещё более напуганные, чем миллионы лет назад, потому что придумали себе монстров пострашнее мамонтов». С этим трудно было спорить. Я заикнулся о необходимости обуздывать низменные инстинкты, первейшие с точки зрения выживания, но вредные при воспитании тонких чувств, о необходимости хоть изредка, но обращаться к высоким понятиям, хоть иногда думать о предназначении человека, зажигая в себе мысли о прекрасном. Друг расхохотался, заявив, что зажигается лишь от вида хорошей еды в обществе красотки.

Зная его упрямство, я прекратил тот спор. А сейчас понял по взволнованному голосу приятеля, находившемуся на противоположной стороне земного шара, что друг сильно изменился. Должно быть, наелся наконец. Оторвал свой взгляд от тарелки и был врасплох застигнут новым для него чувством. Любовь к еде отступила на второй план, освободив дорогу жалости.