Она наблюдала за моментом чужого детства, которому, как ей казалось, было плевать на нищету, политику, разлитое в воздухе предчувствие грядущей войны, демонов с далекого острова, ночь и весь мир вокруг, потому что в этот самый миг мир этих детишек состоял только из праздника, друг друга и разноцветного калейдоскопа флажков. Сквозь речь Вилли Тайбера доносился их звонкий смех и веселые возгласы: парень хохотал и, наверное, просил девочку угомониться, она же — непослушная — прыгала, крутилась юлой и все больше напоминала лоскутное одеяло.

Летняя ночь с фестивалем, где с улыбкой оборачивают в праздничную гирлянду, так разительно отличалась от иной дождливой ночи, где плачущую девочку когда-то укутали теплым шарфом. И вот неведомыми путями судьбы эти две ночные реальности (две девочки и два мальчика) сошлись сегодня в одной точке жизни, и обернутая флажками девчушка внезапно содрогнулась от оглушительного рева вместе с мальчиком, Микасой, чердаком и стеной дома напротив. Мир детских игр вмиг разрушился. Жестокая действительность ворвалась в идиллию пробирающим до костей рыком Атакующего титана, расколола стену соседнего дома и обрушилась смертоносным каменным градом на улицу, людей, фонари и стройные ряды флажков-бабочек.

Последним, что увидела Микаса перед тем, как отпрянуть от окна, был огромный кусок стены, рухнувший в переулок…

Она вздрогнула, но тут же мысленно одернула себя. Не думай о них! Ты ведь знала, что подобное неизбежно случится!

Сейчас нужно сосредоточиться на исполнении плана!

Микаса рванула к двери и выскочила на крышу ровно в тот момент, когда в пасти Атакующего титана исчез уже мертвый Вилли Тайбер, а залитая кровью морда «врага человечества Эрена Йегера» повернулась к трибунам, где собралась вся военная верхушка Марлийской Империи… В следующую секунду он обрушился на них, круша всё и всех без разбора. Доски, кости и жизни перемалывались в кашу под кулаками Атакующего титана. А еще в такое же месиво Эрен сейчас превращал сердце Микасы, которое давилось сгустками стынущей крови при виде того, с какой легкостью он отбирал чужие жизни. Разве ради этого они рисковали собой все эти годы? Выживали? Хоронили боевых товарищей?

Всё ради того, чтобы поменяться местами с теми, кого считали врагами, и самим превратиться в чудовищ?

Ради этого?

«Эрен, ответь, ради этого мы сражались?!»

Микаса отвела взгляд, а после и вовсе отвернулась.

«Нет, Эрен, мы не чудовища».

В следующее мгновение она соскользнула с пологого ската крыши к самому краю и заглянула вниз. Рухнувший угол стены почти перегородил выход из переулка, где еще пару минут назад играли дети, погрёб под собой ближайший фонарь и погрузил проход между домами в полутьму.

Микаса попыталась хоть что-то разглядеть на дне, но ей ничего не было видно в этом колодце из темноты. Зато она вдруг услышала надрывный детский плач, криком боли вспорхнувший в вышину и пробивший ее насквозь.

«Ведь мы не чудовища…»

Не медля ни секунды, она соскочила на УПМ вниз с первыми огненными языками, что высунулись из ближайшего окна на цокольном этаже — в доме начинался пожар. Яркое пламя обдало Микасу жаром, на мгновение отразилось в глазах мальчишки оранжевым всполохом ужаса и тут же рассыпалось сотнями искр, рванувших в небо. Переулок снова погрузился в ночной полумрак, а мальчик вцепился в кирпичный обломок чуть ли не с себя ростом и потянул в попытке сдвинуть его с места, но вместо этого только тщетно царапал ногтями кладку… и поливал ее слезами.

Слёз Микаса, правда, не видела, она просто знала… Помнила выражение лица одиннадцатилетнего Эрена, скребущего доски своего разрушенного дома, его взгляд, его слезы и крики в Шиганшине…

Восемь лет спустя круг ненависти замкнулся. Снова титаны, снова дети, снова смерть… Ничего, кроме смерти вокруг…

Только Ханнеса больше нет… Зато есть она — уже не слабая испуганная девочка.

Теперь она сильная.

И Микаса кинулась на помощь к мальчишке. Сначала в темной дыре нагроможденных друг на друга обломков она увидела лишь пару флажков, а затем смогла различить детскую руку с зажатым в кулаке концом веревки. Наверняка в момент падения парень успел отскочить, у обмотанной же гирляндой девочки просто не оставалось шансов…

Однако она все еще была жива.

— Отойди! — скомандовала Микаса.

Она буквально отодрала мальчика от обломка и сама схватилась за него, в то время как парень в исступленном отчаянии снова кинулся к Микасе, мертвой хваткой сжал ее руку, мокрой от слез щекой уткнулся в ладонь.

— Помогите моей сестре, на нее упала стена! — зарыдал он, ничего не соображая от ужаса, а потом схватился за громовое копье, и когда Микаса отдернула в испуге руку (как бы ненароком не активировать его), парень вдруг отскочил, вытер рукавом слезы и бросился к девочке. — Уна! Потерпи. Мы сейчас тебя вытащим.

— Я ног не чувствую! — послышался из-под завала ее тихий, уже осипший голос. — И мне очень больно…

Микаса попыталась сдвинуть обломок. Не удалось. Слишком тяжелый, да еще и края неровные. Видимо, зацепился за что-то с другой стороны. Девочка продолжала хныкать, мальчишка держал ее за руку и снизу вверх смотрел на Микасу. Пожар в доме разгорался сильнее, потому что теперь она могла различить в пляшущих на детском лице тенях мокрые дорожки слез… а еще глаза… огромные глаза ребенка, в которых она видела проблески надежды. Она была его единственной надеждой. Микаса снова схватилась за обломок, потянула на пределе своих возможностей, а когда тот все-таки сдвинулся и приподнялся на десяток сантиметров, процедила сквозь сжатые от натуги зубы:

— Тащи!

Парень с силой потянул руку на себя.

— Эйрик! — истошно завизжала от боли девочка. — Эйрик! Мне больно и страшно! Больно, Эйрик!

— Тсс, мелочь… — зашипел он ей в ответ, глотая слезы и всхлипы. — Все будет хорошо…

Однако так и не смог ничего сделать. Когда Микаса, обессиленная, уже готова была сдаться, чьи-то руки внезапно пришли ей на помощь и схватились за обломок с другой стороны:

— О, черт! Фрита помоги парню, пока я… — мужчина оглянулся и грозно закричал на кого-то позади себя: — Фрита, мать твою, соберись!

Общими усилиями дела пошли лучше. Сантиметр за сантиметром фрагмент рухнувшей стены сдвигался в сторону, а отверстие черного зева увеличивалось. Подбежавшая молодая девушка теперь помогала мальчику, и наконец им вдвоем удалось вытянуть Уну из-под завала.

Микаса выпустила из рук обломок и с облегчением выдохнула. Девочка лежала ничком, а на пестрых флажках, в которые она до сих пор была обмотана, теперь были видны темно-бурые пятна. Мокрые и увеличивающиеся в размерах. Кровь.

— Нужно отнести мою сестру в госпиталь! — Эйрик схватил Уну за плечо, чтобы перевернуть ее на спину, но девушка внезапно отдернула его руку вместе с нарукавной повязкой, за которую он схватился.

— Погоди! — предостерегающе воскликнула она. — Сначала осмотрю ее. Я медсестра.

Микаса вдруг резко повернула голову и прислушалась. Грохот прекратился, и на площади стало тихо, а затем она различила треск электрических разрядов, на который никто из присутствующих не обратил внимания. Они просто не знали. Зато Микаса знала этот звук, сопровождавший каждое превращение… Значит, план Эрена удался — он выманил-таки Молотоборца. Нужно возвращаться. Она схватилась за привод и сделала шаг вперед, но вынуждена была остановиться. На ее пути оказались сапоги. Знакомые сапоги. Взгляд тут же метнулся вверх и застыл на лице члена Элдийского совета Яниса Цукурса. Кто бы мог подумать, что такой прогнивший человек, каким он показался ей там, в борделе, в минуты смертельной опасности бросится помогать ребенку…

Цукурс, вне сомнений, тоже узнал Микасу. Его глаза изучающе бегали по амуниции, громовым копьям, УПМ… и наконец остановились на лице:

— Кто ты? — спросил он, но тут же поправил себя: — Откуда ты, Микаса?

Даже имя вспомнил.

— Господин Цукурс, — позвала его Фрита, — кажется, у девочки позвоночник поврежден. Ее нельзя просто так перемещать, нужны носилки.