— Или придется искать работу… — добавил Жан.

— И кем же? — Леви хмыкнул, скептически приподняв бровь. — Разве что мясниками… Однако не думаю, что в городе найдется столько мясных лавок.

В руках командора тем временем появился кошелек, который она передала Микасе.

— Жан, Микаса, будьте осторожны. Не разделяйтесь. Мы неплохо освоились в городе среди марлийцев, но гетто живет по другим законам. Там может быть опасно, — давала она последние напутствия так, будто отправляла в магазин за углом двух неразумных детей.

Жан даже поморщился от этого заботливого родительского тона.

— Да уж не опасней встречи с гигантом… — пробурчал он себе под нос.

Они солдаты, черт возьми, а не праздношатающиеся по Либерио штатские. Как же ему уже осточертело лицемерить и лгать, выдавать себя за туриста, мимикрировать под толпу марлийцев и бездарно убивать время в поисках Эрена, который, очевидно, забил на товарищей, судьбу Парадиза и всех элдийцев… Слинял и пропал. Эгоистичный мудак… Каковы вообще шансы, что этот идиот может сейчас находиться в гетто? Жан скосил взгляд в сторону элдийских кварталов, спрятанных за стеной, и вдруг помрачнел еще сильнее:

— Что?.. Что они делают?

Автомобиль только что заехал за ограду и скрылся за поворотом, однако охранники не спешили запирать ворота — военных увлекло иное занятие. В размеренном темпе оба марлийца запинывали жителя гетто. Попеременно. Со всей силы били по голове, спине, животу… и особенно часто мыски сапогов попадали по белому нарукавнику с девятиконечной звездой. Жан не мог различить выражения лиц этих двоих, но почему-то был уверен, что они оба довольны и улыбаются.

Мрази.

Элдиец не сопротивлялся. Черт, да он даже не пытался встать или хотя бы отползти, разве что закрыл локтем голову и уткнулся лицом в мостовую. Униженный, так и лежал в пыли и грязи под градом ударов, а мимо него проходили люди.

Не марлийцы — такие же элдийские мужчины, как и он. Элдийцы, которые, заметив избиение, просто опускали головы или отводили взгляд в сторону, а затем ускоряли шаг и спешили уйти подальше от расправы.

— Молодцы! — крикнул им один из военных и громко расхохотался, в очередной раз пнув элдийца по голове.

Жан стиснул зубы и уже было дернулся вперед, но не по-женски твердая рука Ханджи остановила его, упершись в грудь.

— Куда?! Не вмешивайся.

— Но… — он исподлобья зыркнул на командора. Взвинченный и растерянный одновременно. — Почему другие не помогают? Это же их соотечественник…

Откуда такое равнодушие? Безразличие? Как могут эти люди вот так просто отворачиваться и идти дальше, даже не попытавшись помочь? Разве это не делает их соучастниками этого беспредела? Не ставит в один ряд с такими же бесчеловечными ублюдками, как и оба марлийца?!

Ханджи не смотрела на Жана, она не мигая следила за происходящим у ворот, и ее рука на его груди непроизвольно сжалась в кулак прежде, чем командор снова заговорила:

— Запуганы настолько, что предпочитают быть слепыми к бедам чужих. Каждый из них сам за себя.

— Жалкое зрелище, — по нахмуренному лицу Леви было ясно, что даже его железная выдержка дала трещину, и он сам терпит этот беспредел из последних сил. — Как собаку в грязи…

А потом Жана внезапно схватили за руку и дернули вперед.

— Пойдем. — Микаса обернулась лишь на мгновение и крепче сжала его ладонь, чтобы та, широкая и горячая, не выскользнула из ее узкой и прохладной. — Жан.

Он двинулся за Микасой со странным ощущением, будто провалился в один из своих снов.

— Удачи! — раздался за спиной голос Ханджи и последовавшее за ним недовольное ворчание Леви:

— Хватит изображать из себя курицу-наседку, Очкастая. Тошно.

— Я хотя бы не ворчу как старый дед…

Шутливая перепалка за спиной становилась все тише, сливаясь с уличным гомоном и ритмичным стуком подошв о брусчатку, зато глухие удары марлийских сапогов и всхлипы элдийца доносились теперь отчетливее. Но яснее всего Жан слышал удары собственного сердца, которое, кажется, заполнило всю грудную клетку и теперь рвалось наружу. Микаса по-прежнему держала его за руку и тянула за собой, а он не замечал ничего вокруг, кроме двух сцепленных ладоней, и готов был идти куда угодно, лишь бы эта мимолетная связь двух человеческих тел не разрывалась никогда. Глупо. Сентиментально. Не к месту такие мысли.

Нужно было очнуться и вспомнить, что они вообще-то не просто гуляют…

Соберись, Жан Кирштайн.

— Добрый день, господа, — учтиво улыбнулся он марлийцам, занятым добиванием бедняги.

Ощутил, как ладонь Микасы невольно сжалась, когда один из военных — плотный коренастый недорослик — поднял голову и с явным раздражением окинул обоих взглядом. Видимо, ему не понравилось их внезапное появление. Второй военный, молодой парень ростом примерно с Жана, неуверенно покосился на коротышку и на всякий случай прекратил избивать элдийца. Мелкий последний раз пнул мужчину под зад и плюнул тому на спину:

— Вали отсюда! — гаркнул он со злостью. — Не хочу, чтобы даме стало дурно от твоей окровавленной рожи!

Элдиец зашевелился, отполз на четвереньках в сторону, а затем, еле поднявшись, пошатнулся и поковылял прочь. Никто из прохожих так и не остановился и не попытался помочь. Добравшись до ближайшего дома, мужчина оперся на серую стену и впервые оглянулся. В его взгляде не было ничего кроме боли, а вспухшие разбитые губы еле двигались — наверняка извергали из недр души проклятия. Во всяком случае, Жану хотелось бы, чтобы это были проклятия, а не извинения или причитания. Должна же в этих людях из гетто остаться хоть капля гордости.

Неожиданно взгляды Жана и элдийца пересеклись, и Кирштайн, едва заметно кивнув, опустил взор под ноги, где чернели капли крови и валялась бесформенная грязная кепка.

— Мадам, — обратился тем временем коротышка к Микасе, — простите за такое зрелище.

Пора было брать инициативу в свои руки, поэтому за Микасу ответил Жан:

— О, не волнуйтесь. Моя… — Он вдруг замолчал, не в силах произнести следующее слово. Кажется, голова закружилась и мир вокруг пошатнулся. Какая же сладкая ложь жалила его сейчас в самое сердце. Наконец Жан нашел в себе силы и выдохнул, ощутив медовый аромат слова на языке: — супруга…

Не смог отказать себе в секундном порыве и стиснул ладонь Микасы еще крепче, а потом повторил эти слова снова, на этот раз твердо и четко:

— Моя супруга. — Всё. Конец фразы. Дальше говорить уже не хотелось, но военные ждали и нужно было продолжать лицемерить, поэтому Жан собрался и продолжил: — Микаса активно поддерживает политику Марли относительно элдийского вопроса и очень интересуется этой темой. А раз уж мы оказались в вашем городе проездом, то я бы хотел пощекотать ей нервы и показать всю мерзость элдийцев изнутри… Если вы понимаете, о чем я…

Военные озадаченно переглянулись.

— Не очень… — протянул коротышка и снова окинул парочку перед собой настороженным взглядом, бесстыдно задержав его сначала на Микасиной скуле со шрамом, а затем на перекрестии трех мечей на ее руке. Внимательный, зараза.

Микасу такое внимание к себе заботило мало. Она думала лишь о цели и, в отличие от Жана, решила идти напролом.

— Хотим побывать в гетто, — сказала твердо, после чего оба марлийца снова переглянулись.

На этот раз заговорил долговязый.

— Мадам… — он посмотрел было ей в глаза, но, смутившись, опустил взгляд. С девушками ему явно не часто доводилось общаться. Жан даже различил, как еле заметный румянец тронул щеки военного: — Даме с вашим статусом и положением не стоит и одной ногой ступать в эту выгребную яму с элдийскими помоями. Поверьте мне. Загон со свиньями и то чище и смердит слабее.

Этого и стоило ожидать. Симпатичной внешностью тут вряд ли возьмешь. Возможно, лесть или флирт… Но скорее у какого-нибудь титана отрастут крылья, чем Микаса Аккерман научится беззащитно хлопать ресницами и мило улыбаться перед кем бы то ни было… Даже мудиле Йегеру такое зрелище вряд ли когда-нибудь доведется лицезреть. А значит, придется лыбиться самому.