Сёма с Ривкой успели переполошиться, ожидая родственника засветло, и когда тот поведал им свою одиссею, полушутя предположили, что некие таинственные силы пытались вернуть его обратно в кибуц, и им это чуть было не удалось: кибуцы Сдот-Ям и Гиват Хаим находятся по соседству.

На следующий день один из сыновей Сёмы и Ривки повез Макса знакомиться с родственниками: выяснилось, что их в Израиле целый «клан» (помимо Сёмы еще двое некогда вошедших в Землю обетованную бабушкиных братьев к этому времени размножились и расплодились).

Одна из семей владела трехэтажной виллой в пригороде Тель-Авива – у них и собрались остальные. Израильтяне во втором и третьем поколении – русского языка никто не знал. Хозяин дома Шимон взялся показывать виллу.

– Здесь у нас гостиная, там веранда, а ниже, в цоколе – телевизионно-игровая комната. На втором этаже – спальни, детские и гостевые комнаты. Сколько всего ванных комнат? Точно не скажу, надо посчитать… На третьем этаже живет Дэнис, ты его видел: наш черный… слуга. Я привез его из Нигерии, когда закончил там с делами…

– А что у вас за дела?

– Ну… у меня был бизнес. Не имеет значения. Помимо слуги я нанимал там еще двух шоферов с машинами. С одним шофером в Лагосе никак: гигантский город, страшные пробки. Так что машинам с четными номерами разрешено ездить по четным дням, остальным – по нечетным. Самому водить тоже нельзя: увидев белого за рулем, местные специально устраивают аварию, чтобы «подоить»… А здесь у нас бар. Что будешь пить?

Максу был знаком лишь советский ассортимент напитков: в основном водка, пиво да «бормотуха». Западные же напитки он видел только в кино, а пробовал лишь в мечтах. Заглянув в бар, Макс испытал культурный шок: там было всё, и всё хотелось попробовать. Пришлось пить последовательно и понемногу: виски, джин, ром, текилу, бренди… Мечты оказались куда вкуснее.

В конце вечера Шимон предложил новоявленному родственнику до начала учебы пожить у них (положение, по-видимому, обязывало: будучи самым из всех богатым, он испытывал давление со стороны «клана»). Слегка для приличия поломавшись, Макс согласился.

Ему выделили комнату на втором этаже, а через пару дней устроили на работу в израильский сетевой фастфуд «Бургер Ранч». Управляющий знал английский, так что для работы на кухне Макс годился.

Опять кухня! Но теперь – другое дело: пять шекелей в час в переводе на рубли – это… страшно даже подумать. Представлялось, что за эти деньги потогонная буржуйская система выжмет из него последние соки. Но оказалось иначе: небольшой аврал возникал лишь в обеденные часы (гамбургеры, картофель фри, кола, снова гамбургеры…). В остальное время никто не перетруждался.

Возвращаясь домой, Макс, как правило, заставал хозяина с бутылкой пива перед телевизором. Иногда тот вел загадочные телефонные переговоры на английском (речь шла о купле-продаже некоего товара, звучали суммы, но предмет разговора не назывался). Жена Шимона листала глянцевые журналы. Дочка – ровесница Макса – служила в армии и редко бывала дома. Сын бил баклуши в преддверии последнего, 12-го класса школы.

Макс подружился с Дэнисом: «представитель угнетенного класса» и «бедный родственник» легко нашли общий язык. Тем более что оба не знали иврит. Макс пробовал выяснить, чем же все-таки занимается Шимон (ему тоже хотелось виллу с негром), но слуга надежно хранил хозяйские тайны.

Негр был себе на уме:

– Я не дурак совсем, – делился Дэнис. – Через три года буду домой. Деньги класть в банк, за пять лет – много процент! Магазин потом открою. Жена довольная будет. Детям образование давать. Макс тут тоже хорошо жить будет: тоже маста станет. Я буду скучать по другу.

«Маста» – так Дэнис, по воле самого хозяина дома, называл Шимона, как в кино. У них была мизансцена, которая разыгрывалась при каждом случае:

– Маста идет завтра в синагогу? – серьезно-почтительно обращался Дэнис в третьем лице.

– Разумеется! В синагогу – обязательно! – чуть-чуть переигрывал Шимон. – Разбуди меня в 4:30 утра. Не забудь – ровно в 4:30!

При этих словах Дэнис закатывал глаза и, схватившись за живот, принимался дико хохотать: мол, где маста Шимон и где – синагога!

Макс взял пару выходных, чтобы съездить в Иерусалим и сдать экзамены по английскому и математике на подготовительное отделение. Еще в Хайфе ребята дали ему координаты друзей в иерусалимском общежитии – к ним Макс и направился после первого экзамена.

Здешнее общежитие сильно отличалось от хайфского: кампус располагался террасами на склоне горы и состоял из двух десятков зданий, облицованных желтоватым «иерусалимским» камнем. («Золотому Небесному Иерусалиму» необходим земной прототип, поэтому строительство или, по крайней мере, облицовка городских зданий производится из особого камня, добываемого в иерусалимских окрестностях.)

Среди жилых корпусов таились пара кафешек, супермаркет, спортивная площадка и даже небольшой кинотеатр. Доносились обрывки разговоров на всевозможных языках: иврит, английский, французский, испанский, русский… Плутая по этому «Вавилону», Макс представлял, как будет здесь жить.

Найдя нужный корпус, он поднялся по ступенькам и, постучав, открыл дверь. В комнате находилось несколько расслабленного вида ребят.

– Привет. Мне Саша с Лешей из Хайфы ваш адрес дали. Насчет переночевать.

– А, живы еще, математики… – сказал голый по пояс парень, возлежащий на койке слева. – Ну, до ночи далеко, ближе к делу придумаем. Да ты проходи пока.

Неловко потоптавшись в дверях, Макс сделал несколько шагов вглубь комнаты, зацепил стоящую на полу пепельницу и… оплавленные сигаретные фильтры веером разлетелись по комнате.

– Сейчас уберу, – засуетился Макс. – Где швабра?

– Брось, – сказал голый. – Всё равно планировалось.

– Планировалось… что?

– Ну, не то, что ты пепельницу опрокинешь, конечно. Уборка. Собирался тут пошуршать.

Мусора и вправду не сильно прибавилось – уборка, по-видимому, планировалась уже давно.

Сидящий на стуле парень наигрывал на гитаре что-то из Розенбаума. Еще двое полулежали на койке справа, привалившись к стене. Макс пристроился возле них.

– Сыграешь что-нибудь? – «Розенбаум» протянул Максу гитару.

– Сто лет в руках не держал…

– Не выпендривайся – играй.

Макс взял гитару. Железные струны с отвычки резали пальцы:

Теплое место, но улицы ждут отпечатков наших ног.

Звездная пыль – на сапогах.

Мягкое кресло, клетчатый плед. Не нажатый вовремя курок.

Солнечный день – в ослепительных снах.

Группа крови – на рукаве…

– Ты, кстати, в курсе? – вклинился любитель Розенбаума. – Цой погиб.

Макс резко прижал струны ладонью.

– Да ладно, – не поверил он.

– По радио говорили: разбился в аварии.

Макс огляделся – никто и не думал это опровергать.

Как же так?.. Стоило уехать – всего лишь какой-то месяц – и всё рушится… Последние герои гибнут, уходят не прощаясь… Обратного хода нет… Что было важно и дорого – закончилось…

– Ты еще поплачь, – насмешливо прищурился «Розенбаум», увидев, как гость изменился в лице.

Плыть становится тяжело, отдыхать – холодно.

Пора прощаться.

Что остается сделать?..

Да в общем-то… всё уже сделано.

«Прощай…»

Нет, громче:

«Прощай, Мир!»

Да. Еще:

«Здравствуй, Новый Мир!»

Всё. Теперь, вроде бы, всё.

Берег сзади, луна впереди, наверху звезды.

Страшно. Но как любопытно!

Пора.

Одновременный толчок ногами и руками. Выскакиваю по грудь из воды, проваливаюсь обратно и погружаюсь с головой.

Теперь вдох носом. Носом!