От мгновенного озноба его передернуло. Мимолетное ощущение тут же обросло коростой мыслей, спасительно прикрылось цинизмом. Красавелла… Стул еще дурацкий нашла, прямо в центре поставила и уселась: любуйтесь! Я тоже хорош, всю местную заразу перенял: блондинку увидел – слюна потекла. Но как она сидела! И что же – вот прямо так, возьму и позвоню? «Здрассьте, не сходить ли нам в ресторан (в смысле: невтерпеж пристроить конец)…» Собственно, почему нет: пора завязывать с этими заморочками. Но неужели она одна? Наверняка у нее кто-то есть…

– Помню, – сказал Макс. – Но неужели она одна? Наверняка у нее кто-то есть.

– А вот! Наташа мне уши прожужжала – расписывала, словно замуж выдает. Страшно о ней печется: «Ланочка… лучшая подруга… тыры-пыры…». И живут в одной комнате – с тех пор еще. Год, говорит, уже без парня пропадает. Врет, наверное – не может такого быть. Но факт: открыта предложениям.

– Попросишь для меня телефон?..

Обложившись репродукциями и конспектами, Лана готовилась к экзамену по искусству средних веков. Сосредоточиться было трудно. Как правило, на пятницу-субботу она уезжала к родителям в Назарет, но на сей раз осталась в общежитии. (В нынешние времена Назарет населен в основном арабами, и родители Ланы, репатриировавшиеся в 1992-м году из Киргизии с дочкой, поселились в еврейской части города, называемой Нацерет-Илит, он же Вышний Назарет – город-район, построенный в новейшие времена на соседнем с Назаретом холме.)

Лана готовилась к экзамену и ждала звонка. Соседка Наташа уехала накануне к родителям, успев повидать своего нового друга Дана, и передать от Ланы «добро́». Ох уж эта Наташа – как пристанет! Давай, мол, действуй – все девчата с па́рнями, только ты одна! В общем, уговорила.

Макса этого Лана ни разу не видела, но знает о нём много (может быть – слишком много). Однажды даже слышала его голос, в тот очень долгий и странный день, три года назад…

В тот день, вернувшись с работы (раз в неделю она убиралась в частном доме), Лана застала в комнате любимую подругу Карину и соседку Наташу. Расположившись на кровати, девчонки играли в «дурака», на интерес.

Последние месяцы Лана наблюдала это изо дня в день: сидя на Наташиной половине, подруги часами резались в карты, параллельно обсуждая насущное и наболевшее (известно, что женщины запросто делают несколько важных вещей одновременно).

Играть Лана не любила, что, впрочем, не мешало, устроившись на своей кровати, с удовольствием участвовать в разговорах: столько ведь есть всего рассказать! В этот раз Карина была необычайно возбуждена и оттого рассеяна – Наташа то и дело ругалась.

– Ты будешь сегодня ходить?! – Наташа потрясала веером карт. – Ланка, ты видела эту дуру влюбленную? Об игре забыла, о хахале своем только и думает!

– О, Лануха, приветик! – оглянулась на подругу Карина. – Говорила я вам: надо идти работать в патруль! Говорила – или не говорила?

– Говорила, говорила – ты вообще много чего говорила… Ходи давай! – рявкнула Наташа. – Так! Ладно. А мы тогда – королем!

– Говорила: все нормальные мужики – там. А вы не верили. А он такой…

– Какой – «такой»? Все они одинаковы. Вот увидишь еще – им только одного и надо… Бито!

– Неправда, Макс не такой. Мы с ним сто раз одни оставались: и в комнате у меня, и вообще. Он никогда ничего такого…

– Ничего себе: «ничего такого»! Ланка, ты слышала? Это теперь называется «ничего такого». Ну ты, Каркуша, даешь! Вот именно – даешь! – Наташа захохотала.

– Нет, это раньше – ничего такого, – мечтательно произнесла «Каркуша». – А теперь – кое-что такое…

– Какое еще «такое»?! – Наташа воззрилась на лежащие перед ней карты. – Ты что кидаешь?!

– Ну… такое… с ним так классно… Знаете, какой у него голос? Вы должны услышать его голос! – Карина схватилась за телефон.

– Куда?! – заорала Наташа. – А играть?!

– Да погоди, – отмахнулась Карина, набирая номер по памяти. – Сейчас… Ланюра, иди сюда, тоже послушай. Тихо!

Затаив дыхание и касаясь друг друга головами, девчонки сгрудились вокруг трубки.

– Алё, – донеслось из телефона. – Алё… Алё, чёрт возьми! Опять?! Вот суки!

На том конце отключились. Карина, несколько обескураженная, тоже положила трубку.

– Да… – выразительно глядя на Карину, протянула Наташа. – Интелихент! По всему видать – питерский. У вас там все такие работают? Слышь, Ланка: молодцы мы с тобой, что не пошли.

Наташа посмотрела на часы:

– Так! Почти шесть. Остался час. Вы готовы?

– Не, я не иду. Кого я там забыла? – сказала Карина. – Да и ночь не спала – пойду, залягу…

– Ага, конечно, – обиделась Наташа. – Теперь только туда, где он. И больше никуда. А там, между прочим, Ханука – пончики будут. Ну ты-то хоть, Ланка?

– Я, наверное, тоже останусь. Сейчас в душ, и…

– Ну вот, – вконец расстроилась Наташа. – Одна я тоже не пойду. А как же пончики…

– Ну Ланюка, ну сходи ты с Наташечкой, чего тебе стоит? – Карина испытывала чувство вины, за всё вместе. – Видишь, человек без пончиков гибнет…

– Да мне голову мыть, волосы не высохнут…

– Высохнут! – воодушевилась Наташа. – Распустишь – в два счета высохнут. Давай! Полотенце в зубы, ноги в руки…

В подвале царила суета. Наташа сразу направилась к стойке, сцапала пончик – да там и застряла. Лана и думать о еде не могла, ей хотелось сесть: после дня работы гудели ноги. Оглядевшись, она усмотрела единственный в помещении стул. Высокий, предназначенный для бара, он стоял в самом центре комнаты, под лампой. На кожаном сидении выделялся пыльный след от ботинок: похоже, меняли лампу, да так стул и оставили. Достав салфетку, вытерла пыль. Стул тяжелый – не тащить же к стенке. Села, ноги поставила на металлическую перекладину – спину пришлось выпрямить, чтобы не заваливаться вперед.

Здесь она многих знала: два десятка студентов роились, наливали чай, расхватывали пончики, собирались в стайки. Зашли и остановились в проеме двое охранников. С одним из них – Даном – Лана вместе учит иврит. Рослого, стриженного ежиком напарника она не знает. Хотя… Странно… Словно он ей кого-то напоминает. Мучительно напоминает. Или…

Внезапно она услышала детские голоса. Увидела лодку и туман над озером. Увидела себя полностью голую, на снегу. Увидела гигантское пламя, а затем – подернутые пеплом угли…

Да, тот день был очень долгим и странным – наполнен виде́ниями и голосами. В общем Лана, хотя никогда этого Макса не встречала, а слышала лишь голос в телефоне и по рассказам Карины представляла, как он выглядит, имела достаточно информации к размышлению. Карина, пока в конце учебного года не уехала к родителям в Тель-Авив, о нём лишь и твердила. И чем дальше, тем сильнее его ненавидела.

Лане, конечно, отчасти передалось Каринино к нему отношение. Макс (надо согласиться) повел себя свински: поматросил и бросил. Если верить Карине – кого он вообще только не «матросил»! Но она наверняка преувеличивала: эмоции помноженные на фантазию. И если разобраться, Карина сама нарвалась. Как она уговаривала девчонок устроиться с ней в патруль! «Все лучшие парни – там! Это шанс!»

Нет, так не делается. Нельзя решить и – найти. Само придет, нужно только пустить. Или не придет? Но пример Карины поучителен: не стоит лезть на рожон… А сама? Дала телефон и сижу, жду: позвонит – не позвонит? А если позвонит – что тогда? Как себя вести? О чём с ним говорить? О чём молчать? Вот и начнется: нравлюсь ему или не нравлюсь? Придет или не придет? Где он? С кем он? Тем более – товарищ, прямо скажем, с сомнительной репутацией.

Или получится, как тогда с Русланом: полтора года встречались, и вдруг – словно в воду канул. Да еще сплетни гнусные поползли, будто прежде чем исчезнуть, шашни с кем-то завел, да что-то у него там не вышло. И он якобы вообразил, что я – ведьма, и его заколдовала. Бред какой! И год после этого уже – ни слуху от него, ни духу. С тех пор совсем пуганой стала – мне теперь не угодишь…