Кружась с ним в вихре медленного вальса, Марина искала глазами подругу. Ленка улыбалась самой чарующей своей улыбкой обнимавшему ее блестящему высокому блондину с изумительными васильковыми глазами.

Слава Богу, музыка медленного вальса уже заканчивалась. Больше Марина ни за что не пойдет танцевать с этим нерусским юношей.

Однако партнер, проводив ее обратно к колонне, учтиво спросил:

– Можно пригласить Вас на следующий танец?

– Можно, – стараясь быть как можно более вежливой, но без особого энтузиазма, ответила Марина.

– Меня зовут Марат, – представился он, протягивая ей руку.

– Марина, – пожала она руку, оказавшуюся теплой и мягкой.

Нечаянно она вдруг вспомнила, что по этикету девушка первая должна протянуть руку. Лучше бы не вспоминала.

– Вот видите, у нас даже имена одинаково начинаются. Это судьба! – сказал Марат.

– Смеется он надо мной, что ли? – подумала Марина.

Но смеялся не он. К ним подходили, оживленно болтая и хохоча на весь зал, Ленка и ее спутник.

Казалось, что музыка смолкла, и больше уже не начнется, а все внимание окружающих переключилось на эту великолепную пару.

Марине даже показалось, что Ленка поежилась, проходя через зал под завистливые и злобные взгляды крикливых девиц.

Посмотреть действительно было на что.

Яркая блондинка Лена как будто бы сошла с экрана голливудского фильма. Несмотря на простое дешевое платьице в цветочек, в ней чувствовалась порода. Тонкие и правильные, классические черты лица позволяли ей в два счета с помощью небольших ухищрений превратиться в красавицу-кинозвезду. А скромное платье, любовно сшитое Мариной, подчеркивало ее осиную талию. Классическая длина платья чуть выше колена позволяла полюбоваться стройностью Ленкиных красивых ножек.

Марина же, напротив, была невзрачной шатенкой. Аристократическая бледность ее худенького личика явно проигрывала живому румянцу на щеках Лены. Лена по праву заслужила восхищенные и завистливые взгляды.

Марина гордилась своей веселой и жизнерадостной подругой и даже не собиралась тягаться с общепризнанной красавицей. Так всегда было, и так всегда будет: Лена – красавица, а Марина – дурнушка.

Однако, что-то неприятно кольнуло ее, когда она увидела, как спутник Лены приглашает ее на следующий танец. Вероятно, Ленка ему очень понравилась, настолько, что он даже не замечал устремленных на них взглядов окружающих. Те с интересом рассматривали их чуть ли не в упор.

Ленка веселилась, заражая всех своим смехом, а Марина так и не смогла определить, что за чувство мешало ей поддаться коллективной эйфории и безудержному веселью.

Они никогда так не проводили время – до сих пор им было запрещено покидать стены родного каземата.

– Ты – синий чулок! – поддела ее Лена, когда партнер вернул ее на место после следующего танца.

Она уже и думать забыла, как сама недавно стояла возле стенки с Мариной.

– Веселись! А то так и просидишь всю жизнь в своих романах! Жизнь дается только один раз!

– Ага, и прожить ее надо мучительно больно… – подумала про себя Марина.

Спросив у девочек разрешения, друзья пошли проводить их после танцев. У красавца с васильковыми глазами оказалось прекрасное русское имя Владимир.

Все вместе они прошли к выходу через торжественные лестницы и анфилады дворца. От величия помпезной старины у Марины захватывало дух, а атмосферная парадная при праздничном вечернем освещении просто поразила ее величественной роскошью.

Марина ярко представила, как здесь, прижав к груди сабли и шпаги, в красивой форме русской гвардии, идут офицеры восемнадцатого – девятнадцатого века. А сейчас идут они, две детдомовские девочки, сопровождаемые блестящими курсантами настоящей столичной военной академии.

Владимир оказался коренным петербуржцем, до безумия влюбленным в свой родной город. Он без устали рассказывал о Литейном проспекте и о находящихся вблизи знаменитых местах.

На самом проспекте, где сейчас их оглушал шум машин, автобусов, троллейбусов и трамваев, раньше были Литейные дворы, там производили пушки, ядра для пушек и прочее огнестрельное оружие. В непосредственной близости от дома офицеров находился музей истории войск военного округа. Город много воевал, и одерживал блистательные победы.

Они прошли несколько старинных зданий с резными дверями и ручками из дерева – просто фантастика!

Музеев здесь было множество. Володя показал им Фонтанный дом, где сейчас можно было посетить музей-квартиру Анны Ахматовой.

– Что, здесь на самом деле жила Анна Ахматова? – спросила Марина.

– Жила, и всю жизнь была связана с Петербургом, любила его, – ответил Владимир, и, немного помолчав, добавил:

– Здесь она писала прекрасные стихи, город был героем ее поэтических грез.

Убедившись, что его внимательно слушают, Владимир продекламировал:

Был блаженной моей колыбелью

Темный город у грозной реки

И торжественной брачной постелью,

Над которой держали венки

Молодые твои серафимы, –

Город, горькой любовью любимый.

Марина потеряла дар речи – красавец, будущий офицер, и знает стихи Анны Ахматовой!

Дальше она слушала в пол-уха. В голове звучали чудесные стихи любимой поэтессы.

Марина даже не слышала шума проспекта, доносящегося как будто бы издалека.

Владимир был большим мастером рассказывать – он поведал спутникам о музее-квартире Некрасова, спрятанном в неприметном здании с козырьком, о всероссийском музее Пушкина, находившемся на углу Литейного и улицы Некрасова. Он готов был рассказывать о старинном Санкт-Петербурге бесконечно.

Марина постаралась собраться и сосредоточиться на историях эрудированного красавца. От громких имен и исторического величия города можно было потерять голову.

Владимир не мог отпустить их без небольшой экскурсии и предложил заглянуть на минуточку в его любимый двор – сад Сен-Жермен. Туда можно было пройти через металлические ворота-решетки, нужно было только дождаться какого-нибудь припозднившегося местного жителя.

– Ну, если только на минуточку, – сказала Марина, – а то нам так в общежитии попадет, если опоздаем, что больше долго никуда не выпустят.

– Да это недалеко, здесь же, на Литейном, в двух шагах от нас, – настаивал Володя. – Очень хочу показать вам мое любимое место!

И правда, зайдя во внутренний дворик с красивым французским названием, они почувствовали умиротворяющую атмосферу и романтику настоящего города, спрятавшего свою первозданную эстетическую красоту подальше от шума огромного проспекта.

Даже в подворотне, через которую они прошли в зеленый двор, на арочных потолках была настоящая лепнина. Их поразила решетка, огораживающая зеленый газон, оказавшаяся со слов Володи почти точной копией решетки Летнего сада.

Внутри старинного, украшенного цветами, уютного дворика они увидели величественное здание с полуразрушенными балконами, симпатичный фонтанчик со статуей, огромный глубокий колодец. Все убранство скромного дворика было с налетом глубокой старины и тщательно оберегалось местными жителями от посторонних глаз с улицы и любопытных туристов.

– Это один из самых симпатичных дворов Питера. В семидесятых здесь собиралась неформальная молодежная тусовка, – рассказывал Владимир, – в этом дворике побывали самые известные поэты и музыканты. Здесь были даже такие величины, как Шаляпин и Маяковский.

С сожалением они попрощались с чудесным местом, и вышли обратно на проспект.

Несмотря на летнее время, прохожие были одеты в куртки и плащи, многие – с зонтами. Асфальт был мокрым и скользким от прошедшего недавно дождя.

Дождавшись позднего троллейбуса, они проехали три остановки. Людей в салоне почти не было, и Владимир рассказывал им о каждом здании за окном, красиво подсвеченном огнями вечернего Питера.

Он стоял, поддерживая Лену и немного приобняв ее за плечи, чтобы она случайно не пошатнулась и не упала.