Мне было десять лет, когда я решила обзавестись собственной ароматической бумагой, которую могла бы хранить и изучать. Но мой отец был бережлив и осторожен с машинкой. Один листок в год, напоминал он мне и всегда придерживался расписания, хотя много вечеров, глядя вниз со своего чердака, я наблюдала, как, склонившись над столом, он чистит ее, возясь с маленькими мерцающими деталями. Кому-то его поведение могло бы показаться маниакальным, но когда вы живете на острове, сами собираете или выращиваете пищу, добываете топливо и воду, когда погода может быть вашим другом или врагом, меняясь каждый день, – бережливость и осторожность кажутся просто здравым смыслом.

Поэтому забота отца о машинке не вызывала у меня вопросов; я только с растущим нетерпением ждала идеальной возможности исполнить свое желание. Осень начала свое медленное скольжение к зиме. В воздухе повеяло холодом. В такие дни отец обычно уходил в себя, как белка, забирающаяся в свое гнездо. И вот однажды утром, выглянув наружу, я увидела мир, расчерченный морозом.

– Сегодня? – затаив дыхание, прошептала я, и отец меня понял. Было нетрудно догадаться. Мое нетерпение усугублялось пятью днями дождей, которые смывали свет из-за деревьев, задерживая нас. Но в тот день небо было ясным, мороз писал свое послание по прожилкам опавших листьев и вертикальным очертаниям травы.

– Пора!

Отец принес аппарат из кладовки.

– Пожалуйста, – попросила я. – На этот раз ты сделаешь один для меня?

– Это не игрушка, жаворонок! – возразил он.

– Это может быть подарок на день рождения.

– Твой день рождения еще не скоро.

Но в его голосе почти слышалась улыбка. Цель была близка, можно проявить настойчивость.

– Значит, половина дня рождения. Я буду осторожна с ним, обещаю.

Он посмотрел в свою книгу для заметок, бережливо одетую в кожаную обложку. Затем поднял аппарат и повторил те же действия, что и всегда, – направил его через комнату и нажал кнопку. Листок вылез и отправился в бутылочку. Я наблюдала, мое разочарование было темным и жестким. Я так долго ждала!

Когда отец снова взял аппарат, я решила, что он хочет убрать его, но вместо этого он нажал кнопку еще раз. Дыры втянули воздух, и со знакомым жужжанием и свистом бумага выкатилась наружу. Отец тихонько помахал листком в воздухе и протянул мне.

Я удивленно посмотрела на него. Он улыбался до самых синих-синих глаз.

– В какой ящик ты хотела бы его положить? – спросил он. – Мы можем написать на нем твое имя.

Я поднесла листок к носу и вдохнула. Но почувствовала лишь знакомый печной дым и слабеющий аромат сваренной в то утро овсянки.

Однако я держала в руках собственную ароматическую бумагу и была готова проявить терпение. Листочки, что прятались в бутылках с красным воском, нашептывали, что может произойти, и мое тело трепетало от предвкушения. Эта бумага не попадет в бутылку и не спрячется в стене. Я буду держать ее в кармане куртки, глубоко внутри, где безопасно и темно. Я буду защищать ее, но я также буду контролировать процесс.

Мысли роились в голове. В какой мир я попаду? Случайно ли он оказался в листке? Или листок выбран специально под меня? За кого меня могут принять в этом новом мире?

– Эммелайн? – позвал отец, заставив меня очнуться.

– Никакого ящичка, – отчеканила я.

– Ты уверена? – Отец нервно потер руки, глядя, как я убираю листок в карман куртки. – Во флаконе он прослужит дольше.

– Хочу почувствовать, как меняется запах, – возразила я.

Теперь отец почему-то казался грустным. Возможно, дело было в том, что вы не должны пытаться поймать магию. В сказках всегда так говорится.

Но сейчас все было по-другому. Это наука, сказала я себе. Думала разгадать эту тайну, следуя правилам, которым научил меня отец, когда мы гуляли по лесу.

Оцени ситуацию, Эммелайн. Исключи переменные. Определи оптимальный образ действий.

Однако даже в десять лет я уже подозревала, что наука была не единственной причиной, по которой я решила оставить листок у себя.

В то утро было холодно, но, возможно, прикосновение свежего воздуха разбудит аромат на моей бумаге немного раньше. Я понятия не имела, сколько времени потребуется, чтобы создать новый мир. Неужели запахи приходят сюда издалека? Может быть, они уже были в бумаге и ждали, когда их выпустят?

Я тронулась в путь; промороженная земля потрескивала у меня под ногами. Убедила себя, что просто хочу посмотреть на ситхинскую ель, повалившуюся много лет назад во время шторма. Со временем она стала горизонтальным местом рождения десятков стройных молодых саженцев, которые тянулись из разлагающегося ствола вверх, будто ряд восклицательных знаков. Она была совершенно мокрая от долгих дождей, и, вскарабкавшись на ствол, я промокла до колен. Мне казалось, что на высоте бумага могла бы легче улавливать путешествующие запахи.

Осторожно ступая по густому мху, стараясь не задеть молодые деревца, я встала на самую высокую точку и сунула руку в карман. Почувствовала острые уголки бумаги. Выносить ее на свет было рискованно, но я убедила себя, что деревья в этой части леса настолько густы, что вокруг почти темно.

Затем выдохнула, выталкивая из легких весь воздух, который собрала в лесу. Мне нужно было тоже стать чистым листом, готовым к новому запаху. Обхватив ладонью бумажный квадрат, защищая от света, насколько возможно, выдернула его из кармана и поднесла к носу. Глубоко вдохнула.

Ничего. Только запахи хижины. Разочарованная, я положила листок обратно в карман.

И вдруг замерла. Сейчас я была в лесу, далеко от хижины. Понюхала воротник куртки, волосы, кожу рук, чтобы понять, не от них ли исходит этот запах. Был определенно остаточный аромат: древесный дым, кофе, но он был слабым и настолько связанным со мной, что это были просто нотки, добавленные ко мне. Тот, что на бумаге, был другим, особенным, отдельным. Я снова вытянула листок. Вдохнула глубже, закрыв глаза.

Лес, казалось, исчез. Я находилась в хижине, а вокруг витали ее запахи: сушеных яблок в кладовке, корзинки с луком в углу, трубочного дыма с его протяжным шепотом.

Откинула голову назад и ощутила запах старой ситхинской ели, влажного мха и зимы. Уткнулась носом в листок. Хижина.

Новые ароматические бумажки вовсе не были пустыми.

Я помчалась обратно на поляну, на ходу вытаскивая бумагу из кармана. Но когда влетела в хижину, обнаружила ее пустой. Отец, должно быть, отправился в экспедицию за фуражом.

Тем лучше. Можно проверить свою теорию, прежде чем рассказать ему. Снова поднесла листок к носу. Вот и хижина, точно такая же, как в лесу. Идеально. Положив листок обратно в карман, глубоко вдохнула.

Стало понятно, что запах настоящей хижины уже не тот, что был на бумаге. В прошлом году мы потеряли яблоню, а потом бревна высохли настолько, что их уже можно было использовать в качестве топлива. Запах яблоневой древесины особенный, сладкий и мягкий, ошибиться невозможно. Раньше мы ее не жгли, но теперь она была в печи, и от ее аромата хотелось петь. Вдохнула, потом выдохнула и поднесла квадратик к носу. Ошибки быть не могло – бумага и хижина уже не были одинаковыми.

Подошла к нижним рядам ящиков и наугад открыла один из них. Дрожащими руками сломала зеленую восковую печать на бутылке, лежащей в нем.

– Это для науки, – уговаривала я себя.

Вытащив ароматическую бумажку, сложила ладони горсточкой, чтобы сфокусировать вдох. Аромат был немного другим. Я открыла еще одну бутылку, потом еще одну. Вдыхала аромат древесного дыма, запахи свежего и сушеного моллюска, только что собранных яблок. Грязи с моих ботинок и осенних листьев под дождем. Различия были все время, но я практически не обращала на них внимания, ожидая чего-то совершенно нового – перехода в неведомое царство.